Последнюю фразу-упрек она произнесла с какой-то даже нежностью. Валя, вспомнила Люся, это же ее дочь!
И Кристина Метель убежала.
– Скажите, Катя, у вашей сестры был еще один телефон? – Мысль о том, что у Марины Фионовой был бурный роман с художником, что их общение никак не отразилось в ее телефоне, не давал ей покоя.
– Конечно, был! – с презрением фыркнула Катя. – Я же ей его и подарила. Со своей сим-картой. И, кстати говоря, на коробке так и написала: «Чтобы у тебя, моя дорогая, были от меня какие-нибудь тайны. И желательно любовные». Прямо как в воду глядела!
– Хотя на самом деле это же был просто намек на то, что она не допускает вашу скрытность по отношению к ней, я правильно поняла?
– Конечно! Она разрушила мои отношения с Ильей, прошлась по моей личной жизни в грязных сапогах. Была, конечно, и другая причина для такого подарка: Марине пора было уже сменить телефон на более современный. Сама бы она себе это вряд ли позволила… Хотя, с другой стороны, она же поимела с Ильи деньги… Уф, вот снова сказала про нее нехорошо, а ведь ее уже больше нет. Надо бы мне уже отпустить ее, но пока как-то не получается. И вообще, знаете, если бы не Кристина и ее адское терпение, ведь она позволила мне пока что пожить у нее, не знаю, что со мной было бы. Да, конечно…
Катя говорила, как будто бы обращаясь к Люсе, но на самом деле это был монолог. Трагичный, болезненный, как свежая рана.
– …она была тяжелым человеком, можно даже сказать – вампиром. Она пила мою кровь, кровь других людей, но при этом я же не переставала ее любить. И теперь, когда я говорю, что ее уже больше нет, я лгу, потому что она живет теперь уже во мне, она продолжает передавать мне свои мысли…
Быть может, это ей следовало посещать Миру, нашего психиатра, чтобы ей вправили мозги, а не заставлять меня потрошить свою душу в кабинете, выворачиваться наизнанку, стараться быть лучше. Но я же верила ей, она была моей старшей сестрой, а потому я даже и мысли не допускала, что она желает мне зла. Нет, она любила меня. Всей душой. А я ее не понимала. Думаю, что она своими преследованиями других людей также не хотела причинить им вред, просто она обнажала их недостатки и призывала их исправиться. Или же я уже ничего вообще не понимаю.
Вдруг она замолкла и посмотрела каким-то странным мутным взглядом на примостившуюся с краю за столом Рожкову:
– А если этот бедный художник не виноват? Если моя сестра на самом деле убила его душу? Что, если она, бесталанная и бесчувственная, позавидовала ему, его успеху, поняла, что ей никогда до него не дотянуться, и впустила свое ядовитое жало? И он не выдержал. Умер. Может, он никого и не убивал? Не понимаю, с чего мы с Кристиной устроили этот переполох…
И Рожкова не выдержала:
– Катя, это Зимин убил вашу сестру. У него в мастерской только что обнаружили нож со следами крови.
27
Кристина, усадив дочь на колени, как маленькую, качала ее, длинноногую, взрослую, зарываясь лицом ей в волосы и испытывая самое настоящее счастье, как если бы ей удалось вернуть ее спустя годы.
– Ну что ты там себе придумала? Что случилось? О каких тайнах ты говорила? Что имела в виду? – она хотела знать все-все.
– Ма, потом… Расскажи про Зимина… Он умер, я уже знаю. Весь город знает. Что вы у него с Катей делали?
– Честно говоря, мне не хотелось бы сейчас говорить об этом…
– Ма, снова тайны? – Валя отпрянула от матери и пересела с ее колен на диван. Она сощурила глаза и теперь смотрела на нее выжидательно.
– Понимаешь, это касается убийства Марины Фионовой…
Она не успела договорить, как Валентина прервала ее:
– Я так тебе скажу. У меня было время обо всем подумать. Скажи, вот кому была выгодна ее смерть? Кому? Разве не Кате? Да у нее теперь все пойдет по-другому, она вздохнет с облегчением, правда, когда призрак сестры ее наконец отпустит… Выйдет замуж, родит ребенка, потом еще одного. Продолжит свои занятия живописью, мы будем ходить друг к другу в гости, я буду нянчиться с ее ребенком… Это будет замечательная и счастливая жизнь! Как ты думаешь, ради этого можно было вам с ней объединиться и убить Марину?
– Что-о-о?
– Мам. Я не глупая. Думаешь, я не поняла, что это ты обеспечила ей алиби. Разве она была в тот день у нас так долго?
– Да! Была! Она не могла убить сестру уже потому, что ни один человек на земле не в состоянии находиться одновременно в двух местах. Алиби ее чистое! И я готова подтвердить это под присягой!
– Может, тогда это ты?.. – Валя протянула руку и положила ее на плечо Кристины. – Ма, хватит уже тайн. Это ты наняла человека, который это сделал? Я же понимаю, что ты не живодерка!
– Но с чего ты это взяла?
– Я просто умная. Все хорошенько обдумала и, сопоставляя хронологию событий, пришла к выводу, что поначалу у Кати появились деньги. Может, она их украла, может, продала недвижимость и выручила кучу бабок, может, это у сестры была какая-то крупная заначка, как бы то ни было, но у нее, повторяю, появляются деньги. И вот в один прекрасный день Катя решает воспользоваться ими, чтобы избавиться от сестры-тирана.
– И? – Кристина смотрела на дочь широко раскрытыми глазами, и в какой-то момент ей захотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не сон и что все эти выводы сыплются изо рта ее Вали! Это какой же изощренный ум надо иметь, чтобы заподозрить собственную мать в преступлении! Она была так поражена, что забыла даже усмехнуться!
– Но поскольку она сама этого сделать не может, – спокойно продолжила Валентина, – даже нанять киллера, она обращается за помощью к своей лучшей подруге, то есть к тебе, мама. Она приносит тебе деньги, и ты обещаешь ей найти человека, который бы убил Марину.
– И я нахожу, и этот человек убивает мерзавку, да? – хохотнула Кристина. – Ты это серьезно?
– Повторяю еще раз, – Валя уже сидела рядом с матерью, аккуратно уложив свои ладошки на коленки с видом покорной ученицы, и терпеливо объясняла: – Человек, которому была стопроцентно выгодна смерть Марины, – это Катя. Вот смотри. У тебя появились миллионы, и ты молчишь об этом, как партизан. Разве это не подозрительно? Если бы, к примеру, ты выиграла или заработала… Или, пусть уж, тебе их подарил какой-нибудь поклонник, разве ты не рассказала бы мне об этом? Разве мы бы это с тобой не отпраздновали?
Кристина смотрела на дочь и молча улыбалась.
– Так, хорошо. Неубедительно звучит? Тогда давай дальше развивать эту мысль. Итак. У тебя много денег, ты тратишь их налево и направо, значит, не боишься тратить, то есть ты не совершила преступление. Вроде бы и Катя тоже сама своими руками зарезать сестру не могла. Но и она достигает своей цели – сестра убита, все! Она свободна, и путь к счастливой жизни открыт! Вопрос: кто конкретно убил Марину? Ни ты, ни Катя никогда в жизни в этом не признаетесь. И я тоже никому и ничего не расскажу. Но тогда примите меня в свой клуб убийц, возьмите в свою компанию!
И тут, посмотрев на маму, поняла, что еще секунда, и последует крепкая пощечина. Валя замолчала и даже втянула голову в плечи, боясь удара.
Кристина, которая редко позволяла себе материться в присутствии дочери, жирно и смачно выругалась. От улыбки не осталось ни следа.
– Ты на самом деле допускаешь, что я убийца? Ты, моя дочь.
– Тогда откуда деньги? Откуда такие большие деньжищи? Ма, ты чего молчишь? Ты хочешь, чтобы я снова ушла? Но если я уйду, то вряд ли ты меня уже найдешь. Я просто сяду в первый же попавшийся поезд и укачу к черту на рога!
– Вперед, – ошеломила Кристина дочь. – Вперед! Хоть в аэропорт, хоть на вокзал, хоть к черту на рога, как ты говоришь. Не надо меня шантажировать. Я сама знаю, что можно тебе говорить, а что – нет. Если ты считаешь, что я убийца, – вперед! Звони следователю и расскажи ему все. Пусть арестовывает, но сперва пусть докажет, что мы с Катей убили ее сестру.
– Хорошо… – задыхаясь от волнения, вскочила Валя и теперь стояла перед матерью, сжимая маленькие кулачки. – Хорошо, не говори ничего. Кроме того, что произошло в лесу шестнадцать или сколько там лет тому назад… Сколько их было? Четверо? Они изнасиловали тебя, а потом родилась я. Так? Я родилась от насильника? От какого-то урода? Ты чего так на меня смотришь? Слабо рассказать мне всю правду?
– Это Ольга? Ольга тебе рассказала? Да уж… Никто не может держать язык за зубами.
– Никто мне ничего не рассказывал! Я услышала часть вашего с тетей Олей разговора, потом поискала в интернете, что такого интересного было в те годы в криминальных сводках.
– Значит, для тебя изнасилование – это что-то интересное?
– Да нет же! Просто я не так выразилась. Я искала в происшествиях… Ма, прошу тебя, расскажи мне правду…
– Валя, когда я буду готова, тогда и расскажу. А теперь бери себя в руки, прими душ и поешь нормально. А на ночь выпьешь молока с медом, чтобы крепко спать и ни о чем таком не думать.
– Мам!
– Главное, что я осталась тогда жива и родила тебя здоровой. Это все, что тебе пока нужно знать. А деньги… И про деньги расскажу позже. Знай – в этой теме тоже нет никакого криминала. Живи спокойно. И повторю в который уже раз – каждый человек имеет право на свою личную правду. Все поняла?
Валя кивнула, подошла к матери и дала себя обнять.
28
После того как та милая девушка-следователь сказала про найденный в мастерской Зимина нож, я успокоилась. Конечно, этот нож и пятна крови на нем еще только предстояло изучить, я не глупая и все прекрасно понимаю, но и в такие дичайшие совпадения я не поверила бы никогда. Там, в квартире Зимина, все сложилось в одну ясную картину преступления: был мотив, был нож со следами крови, спрятанный в масло, что еще нужно? Какой человек, тем более художник, без причины стал бы топить острый кухонный нож в льняном масле (а я была уверена, что это именно льняное масло, потому что и сама покупала его для своей масляной живописи)?