его папы, привел его в бесчувственное состояние. Спустили уже тело. Через три дня группа вышла из кольца и была специальным авиационным отрядом эвакуирована в безопасное место. Как стала бы складываться Вторая мировая война, окажись такой рычаг влияния на английского премьера в руках Гитлера, трудно представить.
Теперь этот вершитель истории сидел перед Вальтером, вольготно раскинувшись в кресле, в аргентинском офисе.
— Господин Отто, мои друзья рассказали о вас и вашей организации так много интересного, что я захотел, чтобы вы для меня еще раз поведали о вашем тайном обществе в Восточной Германии.
Захаров был опытным переговорщиком и понимал, что если оставить все как есть, то он так и застрянет в роли подчиненного. Это означало ограниченный объем информации по усмотрению более сильной, доминирующей стороны. Это надо было ломать. Задача установить контакт выполнена, пора переходить к следующему этапу. К получению информации о возможностях «Право на порядок». Ломать можно было разными способами. Майор выбрал обострение ситуации, когда противоположная сторона будет вынуждена оправдываться.
— Господа, я надеюсь, вы понимаете, что я не оперный тенор, чтобы только и делать, что выступать перед вами. Кстати, я так и не понял, что вы собой представляете. Любопытствующих пенсионеров или серьезную политическую силу. Пока оберштурмбаннфюрер, это было последнее звание Скорцени в СС, или, как вы его теперь называете, герр Штайнбауэр мне видится как свадебный генерал. Убедите меня, что это не так.
— Что?! — взревел легендарный диверсант. — Да как вы смеете?! — обидное сравнение предсказуемо вывело немецкого полковника из себя.
— Смею. Прошло почти пятнадцать лет после ваших подвигов. Я не спрашиваю, как вам, активному члену организации, признанной преступной, удалось не попасть в тюрьму. Меня интересует, что и кого вы сейчас представляете и насколько можете быть полезны нашему, я подчеркиваю, именно нашему делу. Делу немцев, оказавшихся под оккупацией самого опасного врага.
— Я бежал из-под ареста. Почти накануне расстрела.
— Насколько я знаю, вас просто вывезли переодетые в американскую военную форму соратники, у которых почему-то охранники даже не спросили документов.
Бывший эсэсовец вскочил с кресла. Было видно, что он хочет что-то сказать, но произносить речи не его сильная сторона.
— Господа, давайте прекратим эту никому не нужную перепалку, — вмешался адвокат Шмидт. — Герр Отто, вы должны понять сомнения сеньора Штайнбауэра. Кроме ваших слов, мы почти ничего не знаем о вашей организации.
— Если бы вам было о нас известно, герр Конрад, то мы бы давно уже сидели в застенках Штази. Это очень, очень серьезная организация.
— А вы не преувеличиваете, коллега, возможности восточной контрразведки? — в вопросе Ганса явно ощущалась подначка.
— Преувеличиваю? Скажите, Ганс, вы знаете, кто в Восточном Берлине возглавляет министерство госбезопасности?
— Эрих Мильке.
— Рад, что вы следите за газетами. А кто возглавляет внешнюю разведку ГДР?
Оппонент замялся.
— Мы называем его «Человек без лица».
— То есть вы не знаете. Может, вы знаете структуру Главного управления «А», его численность?
— Нам это неизвестно. Откуда вам это известно и почему вы называете его управлением «А»?
— «А» — потому что по-немецки это звучит как Hauptverwaltung «Aufklärung». Знаю, потому что у нас есть там свои Источники. — Вальтер сделал паузу и не преминул добавить: — В отличие от вас.
Стало очевидно, что гостю удалось захватить партнерские, а не подчиненные позиции в отношениях с хозяевами.
— Поверьте, господа, Штази работает очень тонко. Почти каждый десятый житель ГДР в той или иной роли работает на них.
— Как же вам удается не попасть под их колпак? — в голосе Ганса уже не было подначки, а только профессиональный интерес.
— Мы не кучка параноиков, мы учимся и приспосабливаемся к нынешним условиям. У нас большая разветвленная организация, и у нас постоянно прибавляются члены.
— Объясните, ради бога, тогда как, при такой тотальной слежке? — подал голос Скорцени.
— Почти все наши вербовщики числятся негласными агентами Штази.
— Что?! — вырвался вздох изумления у присутствующих, и только Ганс стал восторженно потирать руки.
— Гениально, — воскликнул бывший эсэсовец. — Гениально и просто. Если это стоящий человек, то с ним продолжают работу, а если он побежал с доносом, то вы говорите, что проверяли его благонадежность. Так, коллега?
— Все верно, коллега. Повторяю, в Штази есть костоломы, но они стараются работать тоньше.
— Правда, что противников режима прячут в психушках?
— Это посыл наших советских товарищей. Но опять же, практически без насилия. Представьте, вы возвращаетесь домой после обсуждения с друзьями о том, как бороться с коммунистическим тоталитарным режимом, и вдруг замечаете, что лампа, которая всегда стоит на письменном столе, каким-то образом очутилась на журнальном столике и вдобавок горит. Дома никого кроме вас не было, и вы точно помните, что этого не делали. Вы возвращаете ее обратно на место. А на следующий день все повторяется. Ничего не пропало, следов взлома нет, но вещи начинают необъяснимо перемещаться на другие места. Это необъяснимо, и вы обсуждаете это с близкими. Дальше — больше. Вдруг среди ночи вы просыпаетесь от того, что на вашей кухне кто-то громко разговаривает. Вы вбегаете на кухню, включаете свет, а там никого нет. Возвращаетесь в спальню и только засыпаете, как опять вас будят голоса. Включаете свет, проверяете радио, закрытое окно. Что бы вы сделали, Конрад, в такой ситуации?
— Я бы оставил включенным свет в кухне.
— Именно так люди и поступают, но это не спасает от наваждения. Потому что теперь голоса раздаются из туалета.
— Ужас какой то, — было очевидно, что адвокат прочувствовал ситуацию.
— Вы обсуждаете это с близкими, и один из них сообщает о состоянии вашего здоровья врачам.
— Это тот, который десятый, — подхватил Ганс.
— Не обязательно. Вас приглашают к психиатру. Как он будет реагировать на рассказы про голоса и перемещение предметов?
— Отто, я горжусь, что наше дело, дело борьбы с инакомыслием, не захирело на нашей родине и успешно развивается. Пусть теперь и против нас. Германский дух жив.
— Господа, вы стали слишком патетично выражаться, у меня от этого только разыгрался аппетит. — Скорцени в очередной раз приложился к бутылке какого-то крепкого местного напитка. Причем пил он один, даже не предлагая из вежливости остальным. — Сеньор Рикардо, чем ваш повар порадует нас на обед?
— Мы подумали, что нашего гостя надо угостить местными блюдами, поэтому, конечно, это будет асадо.
— Асадо, замечательно, — бывший оберштурмбаннфюрер сразу возбудился. — Коллега, вы не пожалеете. Жареное мясо в Аргентине нужно попробовать обязательно. Чего-чего, а мяса здесь предостаточно. Здесь его готовят мастерски. Главный секрет — исключительно свежий продукт. В Аргентине вообще не принято замораживать мясо. Местные уверены, что от этого оно теряет свой вкус. А в асадо это главное. Местный повар готовит сразу огромное блюдо с разными сортами мяса, это и стейки с косточкой, ребрышки, шашлыки, потроха, всевозможные колбаски. Все это доходит на углях до румяной корочки. Пучеро тоже будет?
— Безусловно, — снисходительно согласился хозяин кабинета.
— О, пучеро! Забудьте про традиционный немецкий суп из свиных хвостов. Пучеро — это традиционный аргентинский суп в горшочке. Вернее, нечто среднее между густым рагу и похлебкой. Мясо для него всегда режут крупными кусками. Наш повар предпочитает говядину, иногда ребрышки, колбаски. В пучеро всегда есть картофель, морковь, кукуруза, стручковая фасоль, лук. Их кладут целиком, либо разрезают на крупные дольки. Особую пикантность похлебке придают секретные специи нашего повара. Их он добавляет в блюдо прямо перед подачей. Гущу из пучеро принято выкладывать на тарелку, а бульон есть ложкой прямо из горшочка. Чем еще мы удивим гостя? Неужели пескадо?
Сеньор Рикардо одобрительно кивнул.
— Какую рыбу вы предпочитаете, Отто?
— Вероятно, форель, — задумавшись ответил майор. У него от описанных картин уже разыгрался аппетит.
— Вы профан, мой друг, — с сожалением констатировал Скорцени. — Только пескадо, вернее, pescado relleno de mariscos. Это свежайшая рыба, фаршированная разнообразными морепродуктами. Звучит необычно, но попробовать такое блюдо в Аргентине стоит непременно. А какой вкус! Господа, напитки я подберу сам, если позволите.
После этих слов вся компания без возражений отправилась в большой столовый зал, где уже были расставлены приборы и повар катил тележку с кастрюльками, горшочками, жаровней и другими приборами.
После обеда собеседники вернулись в кабинет и продолжили беседу. Хозяин любезно предложил сигары и сигареты для желающих покурить.
— Итак, господа, я изложил вам наши цели. Если коротко, то это единая Германия без американцев и русских. Насколько это совпадает с вашими планами? — сразу начал Вальтер с главного.
— Мы мыслим гораздо шире, мой товарищ, — раскуривая сигару стал отвечать Рикардо Суэртес. Майор заметил, что взгляды компаньонов были устремлены именно на него. — Мы хотим, по заветам нашего фюрера, возродить великий рейх. Не только на территориях Европы, которые принадлежали нам в ходе Второй мировой войны, но и на территориях наших колоний в Азии, Африке и здесь, в Латинской Америке.
— Похвально. У вас есть план осуществления этой мечты?
— Конечно. Мы не можем сейчас завоевать мир посредством танковых атак и массированных бомбардировок. Мы должны воспользоваться наследием Гитлера. Каким все же он был провидцем! Уже тогда он закладывал основы будущего чудо-оружия. Нашего Wunderwaffe [15]. Только угрожая им, мы сможем заставить американцев убраться к себе в нору и загнать русских в сибирскую тайгу.