Он с любопытством рассматривал партизан. Привыкший ходить на вылазки с небольшим количеством соратников, сейчас разведчик был поражен, как много народу было заперто в подвале. Больше ста человек заполнили полянку перед винокурней. Под зычный голос Владимира Зеленина они делились на группы и уходили в лес. Действовали быстро. Раненым соорудили носилки, и десять человек исчезли с ними в темноте леса. Постепенно пятачок у входа во взломанную тюрьму опустел. Последней из Серогусинки уходила группа Алеси. Партизаны спешили со всех ног: их догонял рассвет. Солнечный свет разогнал темноту над верхушками деревьев, потом спустился и запрыгал солнечными пятнами под ногами бойцов отряда.
Шубин шел с трудом: ныло всё тело; ноги, казалось, были одеты в пудовые сапоги. Саднила рана на плече, гудела голова, но он упрямо шагал в цепочке людей. Все сейчас устали, едва двигаются, но быстрый переход — возможность спастись. Впереди него шла Лиза, бледная как полотно. По девушке было видно, что каждый шаг дается ей с трудом: от усталости ее качало из стороны в сторону. Шубин нагнал ее и подставил руку:
— Обопрись — немного легче станет.
Она посмотрела на него воспаленными красными глазами и вдруг шепотом призналась:
— Товарищ разведчик, мне так тошно от этого фрица, которого я по голове огрела. Я ж понимаю, фашист он, зверь, такой же, как Марлен, гадина и сволочь. А так мне тяжко, что умер он из-за меня. Всё внутри аж выворачивает, перед глазами голова его стоит с раной.
Глеб молча похлопал ее по руке — что тут скажешь. Не было даже у такого опытного разведчика, как он, слов, чтобы утешить девушку. Поэтому он прошептал то, что пришло в голову:
— Ничего, не думай об этом. Ты не виновата. Он был жив, ты его только оглушила. Его смерть — моих рук дело.
Успокоенная Лиза перестала всхлипывать и тяжело вздыхать. Слова Глеба придали ей сил, а его теплая рука помогала идти всё дальше и дальше по широким лесным просекам.
Глава 6
Во вре́менном лагере на охотничьей заимке группа Алеси оказалась одной из самых последних, добрались они туда уже затемно. В избушке охотников поместились лишь самые ослабевшие члены отряда, остальным прибывшим заботливые девчата соорудили подстилки из еловых лап. Скромные запасы пшена разделили поровну, каждому досталась маленькая порция каши. После нескольких суток в тесном подвале винокурни и такие условия радовали людей. Главное, что они выжили и избежали смерти в плену у фашистов. Часть партизан, самые изможденные и ослабевшие, легли спать. Среди них оказался и капитан Шубин. От усталости он едва передвигал ноги. Поэтому как только знакомый голос Владимира Зеленина предложил ему: «Товарищ разведчик, айда спать. Немцев поблизости не видно. У нас караул крепкий вокруг лагеря, не тревожьтесь», — Глеб опустился на упругую хвою, которая показалась мягкой, закрыл глаза и тут же провалился в сон.
Когда капитан открыл глаза, по-прежнему вокруг было темно. Всё так же потрескивали лепестки пламени, а в лагере под открытым небом царила тишина. Разведчик с удивлением взглянул на часы: снова два часа ночи. Неужели он проспал сутки? И сам с собой согласился: вполне может быть. Ведь он не давал себе ни часа отдыха с тех пор, как перешел линию фронта. Трое суток провел на ногах. Сейчас одна задача выполнена: партизанский отряд освобожден, не зря он шел на риск.
Глеб выбрался из-под елового настила, вышел к свету костра. Владимир Зеленин мгновенно повернулся на шорох шагов:
— Товарищ капитан! Давайте поближе к костру. — Он протянул разведчику большой кусок черного хлеба со шматами сала. — Ребята мои успели уже к нашим запасникам пробраться, немного провизии добыли. Всё проверили — немцы тайника не нашли: не сдал его Марлен, потому что не знал о нем.
Шубин ощутил, что невероятно голоден. Перед тем как приступить к еде, разведчик поинтересовался:
— Что там в лесу, ищут вас? Патруль видели?
Командир партизанского отряда протянул к хлебу кружку с кипятком, в котором было заварено что-то душистое с еловым вкусом, и принялся докладывать о текущем положении дел:
— Да, лесной массив кишит фашистами. В глубину они соваться боятся, конечно. Ребята их запутали ложными следами, увели на запад, к линии фронта. Пускай думают, что мы ушли с оккупированной территории и пытаемся прорваться к своим. Сейчас они обыскивают каждый куст, чтобы нас обнаружить. В окрестностях тоже лютуют, каждый дом проверили. Обыски каждый день по поселкам, по деревням. Девчата хотели вернуться домой: у многих ведь родители, братья, сестры. Они кормили всю семью своим заводским пайком. Но я приказал оставаться в лагере. Боюсь, сейчас аресты пойдут. Всех, кто хоть чуто́к фашистам не глянется, в застенки отправят и будут пытать.
Разведчик вспомнил о мальчишке-водовозе, который дважды помог ему во время вылазки на боруновский завод. Неужели и этот странноватый малец станет жертвой гестаповцев?
— Надо обмануть немцев, привлечь их внимание к нам, — предложил разведчик. — Диверсия покажет им, что мы не сбежали. Тогда фашистам будет не до мирных жителей, перестанут мучить стариков и детей.
Владимир хмыкнул, будто чему-то удивляясь:
— Вы как заранее почуяли, что я расскажу, товарищ капитан. Из штаба поступил новый приказ. Доложили об освобождении отряда, и сразу из центра молния — осуществить план по линии «Д». Ту самую диверсию, которая и задумывалась, о которой знал Житков. Вас назначили командиром на время новой операции, кодовое название «Оркестр», весь отряд теперь под вашим началом.
Новость Шубина удивила — он даже перестал расспрашивать Зеленина. Молча доел пайку и затих, не отводя глаз от оранжевого пламени. Одно дело — выходить на вылазки в составе группы из двух или трех человек, действовать тихо, собирать информацию для дальнейшего наступления. Это он умеет. И совсем другое — руководить двумя сотнями людей, организовывать массовую диверсию охраняемого объекта. Еще и когда немцы, словно растревоженный после спячки медведь, рыщут по населенным пунктам, по лесному пространству, чуя опасность под боком.
Владимир Зеленин понял его молчание по-своему. Положил тяжелую руку на плечо разведчику:
— Не сомневайтесь, товарищ капитан, у меня все ребята обучены военному делу. Не первый год в партизанах. Всё умеют: и стрелять, и минировать, и взрывать. Понимаю, что с Житковым попали мы как кур в ощип: весь отряд без единого выстрела в плен взяли. Больше такого не повторится, это я вам свое слово даю. Каждый член отряда проверен, бок о бок и от немцев отбивались, и голодали вместе, друг за друга жизнь положить готовы. Не сомневайтесь в нас, товарищ капитан, мы не подведем. Вы нас, почитай, у смерти из лап вырвали. Еще день-два, и болтались бы мы на виселице или лежали в яме с пулей в затылке. Потому любой ваш приказ выполним, чего бы это ни стоило! И вас не подведем!
Шубин провел ладонью по лицу, будто таким образом пытаясь избавиться от мрачных мыслей:
— Дело не в этом, товарищ Зеленин.
— Давай на ты, — предложил Владимир.
Шубин в знак согласия кивнул: этот бородатый здоровяк ему нравился своей простотой и открытостью. Глеб объяснил ему, почему новый приказ из штаба ввел его в такую растерянность:
— Я офицер и выполню любой приказ командования. Тем более на передовой, на территории противника, когда надо действовать незамедлительно, чтобы приблизить нашу победу. Однако по-человечески переживаю за отряд, за твоих ребят, Володя. Ведь немцы сейчас настороже как никогда. Уже была попытка диверсии, они смогли ее сорвать только из-за предателя Житкову. Действовать по старому плану невозможно: все германские позиции, по которым вы собирались ударить, укрепили многократно. Где были двое рядовых на посту, там теперь десять. Немцы понимают важность завода и подъездов к нему, поэтому усиливают охрану, устанавливают заграждения. Мы теперь даже не знаем, где расположены посты, сколько там охранников, где есть неприметный подход. Для одновременной ликвидации моста и завода нужны скоординированные действия, четкий план, боеприпасы. Самое главное, что по старой схеме действовать не можем. Она известна немцам, поэтому они и все слабые места укрепили. Нужен новый план диверсии, такой, чтобы каждое наше действие было неожиданным для охраны завода. Поэтому я в затруднении, ведь совсем недавно в вашем отряде, местности не знаю, очень трудно сориентироваться, понять, как выполнить приказ командования. Не просто выполнить, а без потерь среди личного состава. Считаю, этого допустить нельзя. Нахрапом атаковать территорию завода и уходить обратно в лес бессмысленно: серьезных повреждений объекту мы не нанесем. Рабочие за пару дней подлатают всё, что будет разрушено, и снова запустят в ремонт бронированную технику.
Зеленин затеребил бороду, понимая, что разведчик прав. Нужен новый план. Организовать взрывы на заводе и переправе к нему теперь, после их побега из тюрьмы, в несколько раз сложнее. Он предложил:
— Можно отправить нескольких толковых парней к мосту — пускай проверят, что там изменилось. Эх, на заводе нам раньше Елизавета помогала, а теперь ей туда дорога закрыта.
Глеб согласился с партизаном:
— Да, девушку отправлять на прежнее рабочее место опасно. Житков ее в покое не оставит и сдаст СС. Я подумаю, как нам организовать диверсию, но не меньше суток уйдет на подготовку. Первое, что мне нужно, — провести разведку местности у моста. Выберите двух парней, самых внимательных, кто хорошо знает немецкий. Активно действовать не будем, главное сейчас — собрать сведения об охране моста и завода. Боевая задача перед нами поставлена, и мы приказ штаба выполним.
Шубин не мог не заметить, с каким облегчением выдохнул Зеленин, который после получения приказа об осуществлении диверсии места себе не находил. Он тоже, как опытный подпольщик, понимал всю опасность ударить снова в то же место. Одновременно, как командир партизанского отряда, переживал за сохранность своих подчиненных, не желая жертвовать их жизнями. Разведчик его сомнения развеял.