Впервые Саня Киняйкин услышал о таинственных гостях, прибывших к Остапу Луцику, в поселковом магазине. Участковый частенько заходил в этот магазин, но не для покупок, а чтобы пообщаться с народом и послушать всякие поселковые новости. Саня как-никак был участковым и потому обязан был держаться в фарватере всех поселковых пересудов и слухов. А вдруг в этих пересудах проскользнет что-нибудь этакое, что Саню заинтересует как представителя власти?
Поселковый магазин, надо сказать, являлся в Каменке своего рода клубом, стихийной митинговой площадкой, агитационным пунктом – словом, местом, где так или иначе собиралось все поселковое население. В этом присутствовал свой резон, так как иных мест широкого общественного пользования в поселке не было: ни школы, ни дома культуры, ни стадиона – и ничего похожего на них. Все это предполагалось лишь в отдаленных проектах, а пока – был поселковый магазин, носивший название «Ягодка».
Именно в «Ягодке» Саня Киняйкин и услышал о гостях, прибывших к Остапу Луцику. Разговаривали поселковые тетки, знавшие, как оно обычно и бывает, все поселковые новости: какой парень с какой девкой гуляет по вечерам, с какими намерениями они гуляют, какая жена с каким мужем вчера поругалась и из-за чего именно поругалась, у кого отелилась корова, а у кого хорек ночью передушил всех кур, какая ожидается погода, скоро ли спадет талая вода и просохнут дороги, кто вчера в поселке гнал самогон и кто будет гнать его завтра – да мало ли найдется тем для серьезных, обстоятельных разговоров? В числе прочего подробно говорилось и о новых людях, появившихся в поселке: кто они такие, к кому приехали, для чего приехали…
– А вы слышали? – говорила одна тетка всем другим теткам. – К Остапу Луцику вчера явились гости!
– Это к какому Остапу? – спрашивала другая тетка. – К бандеровцу, что ли?
– К нему! Другого-то Остапа Луцика в поселке не водится!
– Да что ты такое говоришь? Это к нему-то? Да он и на порог-то никого не пускает! Даже «здравствуйте» никому не скажет! Зверь зверем! А тут – гости… Не может такого быть!
– Точно – гости! Приехали! Целых четыре человека! Двое, значит, постарше, вроде как ровесники Остапа, а еще двое – совсем молодые.
– Ну да? И кто такие?
– Говорят, что родственники. То ли самого Остапа, то ли его жены. Она-то, Оксана, тоже ведь из тех краев. С Украины. Вот, значит, приехали… А Остап-то на радости закатил гулянку, пригласил на нее соседей! До самой ночи сидели и пели песни! Да не наши песни, не здешние, а другие, украинские. Хорошие такие песни…
– Так ты говоришь, позвал соседей? Ну надо же! Это Остап-то! Да у него никаких гостей отродясь не бывало! И сам он ни к кому в гости не ходит! Ну просто чудо неслыханное!
– Позвал, позвал! Целых десять человек, а то, может, и больше!
– А кого позвал-то?
– Да кого? Понятно кого. Таких же, как он сам. То есть бандеровцев. Стариков… И притом – сплошь мужиков, а вот их жен, у кого они есть, не позвал. И почему оно так – не знаю… Уж если звать, так всех. А тут – одни старики. Непонятно…
– Ну а что ты, кума, хочешь? Такой уж у них обычай, бандеровский. За столом – одни мужчины. А женщины где-нибудь в закутке сидят. Прямо как какие-нибудь цыгане! У них, у цыган, тоже так.
– Да ты-то откуда знаешь про обычаи?
– А знаю! Видела! И слышала! Рассказывали добрые люди!..
– А главное-то – гуляли эти гости сегодня по поселку и по окрестностям! Сама видела. Водил их младший сын Степан. Все рассказывал и показывал. Прямо как на экскурсии.
– Да что у нас показывать и о чем рассказывать? Какие такие у нас тут красоты?
– Ну, что есть, то и показывал. Им, должно быть, все интересно. У них там, на Украине, ничего такого и нет. Ни терриконов, ни копров… Ничего такого, говорю, там не увидишь.
– Это так. На свежий-то глаз и террикон красотой покажется.
И так далее, и так далее. Пересудам не было конца, и не было никакой подоплеки в этих пересудах, и не было в них никакой зависти, никаких подозрений, никакой злости. Даже слово «бандеровец» поселковые тетки произносили без всякой двусмысленности, а просто – как сказалось, так и сказалось. Не помнит русский человек зла, не держится долго зло в его душе.
Саня Киняйкин присутствовал при этом разговоре и все слышал. Слышать-то он слышал, но не придал этому разговору особого значения, не задумался и не насторожился. А надо бы, вот ведь какое дело! Потому что много чего интересного и непонятного было в теткиных пересудах об Остапе Луцике и его неожиданных гостях.
В самом деле. Никто не помнит, чтобы к Остапу Луцику приезжали какие-то гости, а ведь жил он в поселке многие годы. А тут – взяли и приехали, целых четыре человека! Откуда они взялись, эти гости? Зачем приехали? Говорят, что родственники. Может, и так. Никому не возбраняется приезжать в гости и принимать гостей. И ничем Остап Луцик не отличается от прочих жителей поселка. Да, у него нехорошее, темное прошлое, и Саня, конечно, это знал. Ну так и что же с того? Гражданин Луцик за это свое прошлое расплатился сполна. И теперь он такой же человек, такой же житель поселка Каменка, как и все прочие. С теми же самыми правами.
Так что – пускай себе приезжают те гости, пускай сидят за столом хоть до самого утра, пускай поют свои песни, тем более что эти песни, как говорят, очень даже замечательные. Лишь бы не творили каких-нибудь безобразий. А они, вроде, и не творили, иначе бы Саня об этом знал. И конечно, пускай гуляют по поселку и его окрестностях. Да, конечно, особых красот ни сама Каменка, ни ее окрестности не представляют, ну да чем богаты. В самом деле, отчего бы не полюбоваться на тот же террикон? Или не послушать, как дышит шахтный вентилятор? Все это, знаете ли, вполне можно принять за красоту, особенно если все это видишь и слушаешь в первый раз.
Не было ничего удивительного и в том, что в гости к себе Остап Луцик пригласил исключительно мужчин. Дело хозяйское – кого хочу, того и приглашаю. Тем более что за столом, наверно, пили водку, а какой интерес пить водку с женщинами? Скучное это и унылое занятие. В мужском кругу с такими-то делами не в пример веселее.
Так рассуждал участковый Саня Киняйкин. И рассудив, он тотчас же позабыл и об Остапе Луцике, и о его гостях. Он не задумался над некоторыми странностями этого заурядного, в общем-то, случая и не насторожился. Ну а если не задумался и не насторожился, то и не предпринял никаких мер, чтобы навести хоть какие-то справки о гостях Остапа Луцика. Для всего этого у него не хватило ни житейского, ни милицейского опыта.
А вот если бы он заинтересовался бы теми гостями, проверил бы их личности, расспросил бы, кто, куда и откуда, то, может быть, все дальнейшие события пошли бы каким-нибудь другим чередом. Или, может статься, никаких событий не было бы и вовсе.
Но все случилось так, как случилось…
Первого мая гости Остапа Луцика пошли на городскую праздничную демонстрацию – все вчетвером. Правда, Стась Чорба поначалу брезгливо морщился и возражал – для чего, мол, это нужно.
– Может, ты там еще и радостную речь произнесешь с высокой трибуны? – спросил он, иронично глядя на Крука.
– Может, и произнесу, – спокойно ответил Крук. – Почему бы и не произнести – для пользы дела?
– Это, значит, чтобы нас никто ни в чем не заподозрил и все считали за своих? – хмыкнул Чорба.
– Именно для этого, – ответил Крук.
– Ну, тогда тебе нужно составить какие-нибудь тезисы или, я не знаю, конспекты будущей речи, – ехидно посоветовал Чорба. – А то вдруг собьешься с правильного политического курса? Вдруг ляпнешь что-нибудь не то? И все, и тогда мы погорим.
– Обойдусь без тезисов, – сказал Крук. – А вообще – это приказ. Всем завтра быть на праздничной демонстрации. Для пользы дела. Понятно вам?
– С этого бы и начинал, – проворчал Чорба.
И Остап, и оба его сына, и дочь также отправились на демонстрацию. Такова была традиция – всем участвовать в торжестве. Остап, может, и не пошел бы, но Крук его уговорил.
– Надо! – сказал он. – Для нашего дела. А то ведь если не пойдешь, на тебя станут коситься.
– На меня и без того косятся, – проворчал Остап.
– Ну так вдобавок станут коситься и на твоих гостей. На нас. А нам лишнее внимание ни к чему. А тем более – недоверие. Да и вообще у вас там, говорят, в этот день весело. Ведь весело же?
– Ага, весело. – Остап сплюнул. – Прямо ноги сами идут в пляс!
– Вот и попляши, – сказал Крук.
Причем сказал он это без всякой усмешки, а наоборот, жестко и требовательно. Остап глянул на него долгим взглядом, но в ответ не сказал ничего.
Вплоть до пятого мая ничего примечательного не произошло. Крук, Чорба, Василь и Михайло все так же гостили у Остапа. Соседи, которые вначале с удивлением посматривали на гостей, привыкли к ним и почти не обращали на них внимания. Гостят, и ладно – кому какое дело? Это дело самого Остапа Луцика, а ему никто не указ. Тем более что гости вели себя чинно и почти незаметно, не шумели и не безобразничали, да и с соседями в разговоры тоже не вступали. Но это, опять же, дело Остапа. Недаром говорят, что каков хозяин, таковы и его гости.
Утром пятого мая у Остапа собрались люди. Это были те самые старики, которых приглашал к себе Остап, когда к нему прибыли гости. Пришли, правда, не все, а лишь десять человек из двенадцати.
– А где Иван и Петро? – спросил Остап. – Сказано же было: прийти всем. Где их носит?
– А они не придут, – ответил кто-то из стариков.
– Это как так? – Остап поднял голову. – Почему?
– Не придут – и все. Сказали, что не хотят. Сказали, что боятся. И не верят, будто чего-нибудь можно добиться. Доносить, сказали, не станут, но и не пойдут.
– Ну, их дело, – проворчал Остап.
Он достал из кармана пачку денег и отсчитал каждому из стариков по сто рублей. По советским меркам деньги были немалые, в итоге получилась целая тысяча, и очень не хотелось Остапу расставаться с этой тысячей! Но он понимал, что иначе старики, пожалуй, никуда и не пойдут. А не пойдут – так Остапу, чего доброго, придется возвращать Круку и все остальные деньги, которые он от него получил.