– Это мы понимаем, – ответил Остап. И сразу же сказал то, что от него требовали сказать Крук и Чорба минувшей ночью. – Но мы хотим принять участие в праздновании Дня Победы в городе. Как настоящие ветераны, а не какие-то лишенцы. И мы требуем, чтобы вы нам это позволили. На это вашей власти хватит, не так ли? Нас в городе много, сами знаете. И мы готовы к празднованию. Решение за вами. Ну так как же?
Это был тонкий, психологически выверенный вопрос. Такой вопрос кого хочешь может свалить с ног, и первый секретарь не был здесь исключением. В самом деле: не разрешишь – в городе, чего доброго, может случиться бунт. Ведь и в самом деле бывших бандеровцев в городе немало. А ведь есть еще и им подобные! Например, бывшие власовцы. Кроме того, бывшие полицаи. А что поделаешь? Уж такой тут образовался контингент, так распорядилась история или, может, судьба – поди сейчас разберись, что здесь первично, а что вторично! И что будет, если и бывшие власовцы вместе с бывшими полицаями также присоединятся к бывшим бандеровцам? А может, у них уже все договорено? Разве нельзя ничего такого допустить? Еще как можно – вот ведь какое получается дело!
Но и разрешить ничего такого первый секретарь тоже не мог. Просто-таки ни под каким видом! Ничего подобного ему не позволили бы ни законы, ни собственная совесть. И как же тут быть?
– Мне надо подумать, – сказал секретарь. – Вы же понимаете: ситуация не совсем обычная…
– Хорошо, – сказал Остап, поднимаясь. – Думайте. А завтра мы придем за ответом.
– Лучше послезавтра, – ответил секретарь и почувствовал, как неубедительно и, может, даже просяще прозвучали эти слова.
– Завтра! – отчеканил Остап.
И все одиннадцать посетителей вышли из секретарского кабинета. А секретарь, обхватив голову руками, остался сидеть за столом, тупо глядя в бумагу с невероятными, невозможными требованиями…
– Ну и что? – встретил Остапа Крук. – Цел? Все целы?
– Целы, – нехотя ответил Остап. – Все сделано в лучшем виде. Так, как вы меня научили. Теперь-то, думаю, вы наконец уберетесь из моего дома?
– Неужто мы тебе так надоели? – усмехнулся Чорба, присутствовавший при разговоре. – Все-таки земляки. Родственники, так сказать. Что же ты так неласков с земляками и родственниками? К тому же благодаря нам ты стал богаче. Равно как и твой сын. Так что потерпи. Из твоего дома мы уберемся тогда, когда придет время. Когда это будет нужно нам, а не тебе.
Остап на это ничего не сказал, он даже не посмотрел ни на Чорбу, ни на Крука. Он понимал, что все так и есть. Эти Крук и Чорба, или как там их звать на самом деле, крепко взяли его в свои руки. Так крепко, что, пожалуй, и не вывернешься.
Впрочем, поход в горком не был особенной бедой – это Остап также понимал. Настоящая беда грозила с другой стороны. Спрашивается, для чего Круку и Чорбе понадобилось знать о шахтном вентиляторе? Они говорят – из любопытства. Но ведь сами Крук и Чорба даже не пошли к вентилятору, а отправили туда двух своих молодчиков – Михайла и Василя. Какое же это любопытство? Здесь что-то другое. Что-то непонятное. Ну а если непонятное, то и страшное.
Спросить обо всем у них самих – у Крука и Чорбы? Спросить-то можно, да ведь не скажут. А то, чего доброго, заподозрят еще в излишнем любопытстве. И что будет тогда? А тогда может случиться все что угодно. Похоже, страшные это люди – Крук и Чорба. Да и оба молодчика – Василь и Михайло – тоже.
Вот ведь какой получается безрадостный расклад. Деньги – это, конечно, хорошо. Но как бы они не вышли Остапу боком. Ему самому, а заодно и всему его семейству…
Остап еще раз искоса глянул на Крука и Чорбу. Те перехватили его взгляд и оба разом усмехнулись одинаковыми усмешками. И впервые за все время знакомства с Круком и Чорбой Остапу стало страшно.
– Кстати, не забудь, – напомнил Крук Остапу. – Завтра тебе нужно еще раз сходить в горком за ответом. Пойдешь один, без твоих старичков. Они нам больше не нужны.
Глава 7
В растерянности первый секретарь горкома пребывал недолго. Он понимал, что надо действовать. И чем быстрее он начнет действовать, тем лучше. Всем будет лучше: и ему самому, и горожанам, и, возможно, всей стране в целом. Да, именно так – всей стране! Потому что вот оно, письмо. С неслыханными требованиями. Но требования – это была еще только половина беды. Причем, по мнению секретаря, даже не самая главная половина. Не самая важная и не самая страшная. Самое важное и страшное угадывалось между строк, это первый секретарь прекрасно понимал. Не понимал он лишь того, что именно таилось между этих проклятых строк.
Секретарь вздохнул и потер виски пальцами. А потом позвонил начальнику местного отдела КГБ Голубеву Ивану Кирилловичу.
– А, Сергей Сергеевич! – приветствовал первого секретаря Голубев. – Рад слышать. У тебя ко мне какое-то дело?
Голубев Иван Кириллович, несмотря на серьезную и ответственную должность и предпенсионный возраст, слыл человеком простецким и душевным.
– Беда у меня приключилась, – вздохнул Сергей Сергеевич. – Настоящая беда. Прямо-таки нежданная и негаданная. Можно даже сказать, нестандартная. Оттого и звоню.
– Эге! – удивился Голубев. – Беда… А что такое?
– По телефону не расскажешь, – вздохнул первый секретарь. – На эту беду надо посмотреть собственными глазами.
– Да что случилось?
– Бросай все дела и приезжай ко мне. Срочно. Ты же понимаешь: понапрасну я бы тебя не вызвал.
Несмотря на разницу в возрасте, первый секретарь обращался к начальнику горотдела КГБ на «ты», и против этого Голубев по простоте своей натуры ничуть не возражал. Больше того, он и сам обращался к секретарю точно таким же образом.
– Жди, – коротко бросил начальник отдела КГБ и положил трубку.
Через полчаса Голубев был уже у первого секретаря.
– Ну, и что? – спросил он, переступив порог.
– Вот, читай. – Секретарь протянул ему письмо.
– И что это такое?
– А ты прочитай. – Секретарь усмехнулся кривой усмешкой. – Кажется, это как раз по твоей части. Ну и по моей тоже – куда деваться от правды?
Голубев внимательно взглянул на секретаря и принялся читать письмо.
– Что за дьявол! – в недоумении воскликнул он, прочитав первые строки. – Это что же, такая шутка? Или как?
– Конечно, шутка, – безрадостно ответил секретарь. – Для того я тебя и вызвал – чтобы пошутить. Читай дальше, там будет еще смешнее.
Больше Голубев не задавал никаких вопросов и не высказывал недоумения до тех пор, пока не прочитал письмо до конца. Затем уставился на первого секретаря внимательным, немигающим взглядом.
– Ну и что это такое?
– Сам видишь, письмо, – пожал плечами секретарь. – С четкими и ясными требованиями.
– И откуда у тебя эта радость?
– Принесли сегодня утром, – ответил Сергей Сергеевич.
– Кто?
– Делегация из одиннадцати человек. Все как есть старички с милыми лицами и добрыми глазами. Такими добрыми и милыми, что мне захотелось всех их обнять – пока не прочитал это письмо.
– Кто возглавлял делегацию?
– Не знаю.
– Ну кто-то же вел с тобой какие-то переговоры? Или эти милые старички галдели наперебой?
– Они большей частью молчали. Говорил лишь один…
– Вот я о нем и спрашиваю.
– Я его не знаю. Кажется, где-то и когда-то мы с ним встречались, но… Где-то и когда-то я встречался со многими – такая у меня работа.
– Ладно… – пробурчал Голубев. – Уж что-что, а это дело мы сейчас разъясним…
И он опять стал читать письмо. Не все, впрочем, целиком, а лишь ту его часть, где стояли подписи.
– Ага! – сказал Голубев. – Так-так… На первом месте значится некто Остап Луцик. Обычно тот, кто стоит на первом месте, тот и заводила. Тот, значит, и главный… Хм… Остап Луцик… Так-так… А вот мы сейчас выясним, что это за персона! Позволь-ка мне воспользоваться твоим телефончиком!
Голубев куда-то позвонил и что-то кому-то коротко приказал.
– А вот сейчас мы все узнаем! – повторил он.
Через четыре минуты телефон зазвонил, и Голубев снял трубку.
– Ага! – сказал он, выслушав в трубке чьи-то слова. – Ну, я так и знал. Все, благодарю. Будь на связи, потому что у нас, похоже, заворачиваются дюже интересные дела… Значит, так. – Голубев повернулся к секретарю. – Остап Луцик. Бандитствовал на Западной Украине, был пойман, осужден, сидел где-то поблизости, после отсидки остался в Углеграде. Работает на шахте художником-оформителем. Сейчас – пенсионер, но по-прежнему продолжает работать. Самородок-умелец, короче говоря, потому что, понятное дело, ни в каких академиях он не обучался. Обо всех прочих делегатах, сам понимаешь, я выяснить не успел. Но думаю, что и они в этом письме никак не соврали. То есть и они сами такие же фрукты, как и этот Остап Луцик. Вот такая, стало быть, получается ситуация…
Голубев умолк и принялся о чем-то напряженно думать.
– Кроме письма они кое-что сказали мне и устно. – Секретарь решился наконец потревожить Голубева.
– Вот как? – Голубев, расхаживающий по кабинету, остановился. – И что же именно?
– Потребовали, чтобы я им позволил участвовать в праздновании Дня Победы, – усмехнулся Сергей Сергеевич. – В качестве полноправных воинов-ветеранов. Наряду с бывшими красноармейцами и партизанами. Дали мне день на размышление. Сказали, что завтра придут за ответом. Если же я им ничего такого не позволю, угрожают акциями неповиновения. Говорят, что их руки не разучились еще держать оружие.
– Даже так? – прищурился Голубев. – Угу… Что ж, это кое-что объясняет… Кое-какие моменты теперь мне понятны…
– Тебе, может, и понятны, а вот мне – ни чуточки, – поморщился секретарь. – Так что объяснил бы… Конечно, если это не государственная тайна. Но и кое-какие государственные тайны я, как первый секретарь, также имею право знать.
– Да какие там государственные тайны! – Голубев в расстройстве чувств махнул рукой. – Никаких тайн! Хотя, конечно, смотря с какой стороны ко всей этой бодяге подходить… А бодяга, между прочим, заварилась знатная…