Голубев взял стул и уселся на нем верхом.
– Вот смотри, что у нас получается! – сказал он. – Живут, значит, в нашем городе старички-разбойнички. Бывшие разбойнички, если называть вещи исключительно своими именами. Живут, значит, и не тужат. И никак себя не проявляют. И вдруг – нате вам! Делегация с письмом, а в письме – требования! И притом – какие требования! Свет еще не слыхивал о таких требованиях! Причем эти самые старички распрекрасно должны понимать, что ничего из их требований выполнено быть не может. Ведь не может же?
– Разумеется, – подтвердил Сергей Сергеевич.
– Ну вот… А они, эти старички, все равно состряпали вот это письмишко и приволокли его к тебе. То есть в горком партии, в высшую городскую инстанцию. Да еще накануне Дня Победы. Ну? А отсюда – вопрос. Это очень актуальный и логичный вопрос, он просто напрашивается, просто-таки вертится на языке! Спрашивается: для чего старичкам понадобился такой жест? Что они хотели этим добиться? Может, навлечь неприятности на свои стариковские головы? Опять же – зачем? Им что же, тоскливо живется без неприятностей? Вот что ты как первый секретарь мне на это скажешь?
– Ничего не скажу, – буркнул Сергей Сергеевич. – Сам задаюсь такими же вопросами.
– А-а-а! Значит, ты ничего не скажешь! А вот я скажу! И вот что я скажу! Не иначе, как наших милых старичков заставили это сделать! Уговорили! Убедили! Может, подкупили! Или, как в кино, припомнили им какие-то их старые грешки, о которых ни ты, ни я не знаем. В первую очередь, конечно же, я… Вот видишь, как оно получается? Ловко получается, ведь правда? А иначе для чего им все это понадобилось? Одним словом – убедили старичков, и все тут!
– И кто же их убедил? – задал первый секретарь вопрос.
– Пока не знаю, – вздохнул Голубев. – Но думаю, что так оно и есть.
– И что же ты собираешься предпринять?
– И этого я пока не знаю. – Голубев встал и в сердцах пнул стул.
– Завтра ко мне явится делегация за ответом, – сказал Сергей Сергеевич. – И что мне сказать старичкам?
– А ничего им не говори! – решительно махнул рукой Голубев. – Скажу я. Все, что надо, то и скажу. Я-то знаю, что им сказать! Да вот только толку от этого, думаю, будет немного, потому что несамостоятельные они личности. Не по своей воле затеяли эту карусель. Чувствую: стоит кто-то за их спиной!
– А может, их всех арестовать? – спросил Сергей Сергеевич. – И допросить. Неужто они не расскажут?
– Ну да, арестовать… – скептически усмехнулся начальник отдела КГБ. – А вот этого делать как раз и не надо. Ни в коем случае!
– Это почему же?
– Да потому, что они-то, я так полагаю, как раз этого и ждут! Имею в виду тех, кто притаился за спинами старичков. Вообрази, какой поднимется гвалт, когда мы их арестуем! Вот, дескать, как в Советском Союзе угнетают инакомыслящих, вот как здесь обстоят дела с правами человека! Борцов с фашизмом, ветеранов бросают за решетку! Что с того, что они ни дня не состояли ни в Красной армии, ни в партизанах, и даже наоборот – стреляли и в красноармейцев, и в партизан? Все равно они ветераны и победители фашизма! Нынче переоценка ценностей! Пересмотр истории! Ее ревизия! И если мы этих старичков арестуем, то таким образом сыграем на руку всем этим крикунам. Сказать тебе, что это за крикуны, или ты догадаешься сам?
– Не надо ничего мне говорить, – ответил секретарь. – И без тебя знаю.
– То-то же. Да и арестовывать их, я мыслю, не за что. У нас за подачу петиций в горком партии никого не арестовывают… А вот повнимательней присмотреться ко всем этим делегатам нужно. И в первую очередь – к Остапу Луцику. Ну, это уж мое дело… Все, я отбываю, чтобы заняться всякими веселыми делами. Обещаю круглосуточно быть на связи. И ты пообещай мне то же самое. Вот прямо-таки ночуй в своем кабинете! Потому что, чувствую, нас ожидают забавные приключения… Да, и не забудь проинформировать меня, если узнаешь что-то новое. И еще. Пока никому ничего не рассказывай. Молчи намертво! Так будет лучше…
– Но я обязан доложить обо всем в обком, – возразил Сергей Сергеевич. – Как же без этого? Не такой это случай, чтобы промолчать.
– В обком… – поразмыслил Голубев. – Ну, доложи, если оно так… В этом большой беды нет. Болтунов там не держат. Но больше – никому! Потому что если это дело станет достоянием широкой гласности, то ты воображаешь, какие могут быть последствия? Народ у нас бедовый! А уж накануне праздников – тем более. Ну так я пойду. Пока что бывай.
Едва войдя к себе в кабинет, Голубев тотчас же позвонил начальнику городской милиции Караваеву.
– Будь здоров, Егор Фомич! – торопливо произнес он. – В общем, так. Бросай все свои дела и мигом беги ко мне, потому что есть вопрос государственной важности.
– У тебя все вопросы государственной важности, – сказал Караваев.
– Ну, а то как же. Так и есть. – Голубев явно был не расположен шутить, и Караваев это прекрасно понял.
– И что случилось на этот раз? – спросил он.
– Приедешь – узнаешь. Жду.
Ехать, однако же, никуда было не нужно: здания, в которых располагались городская милиция и отдел КГБ, находились недалеко друг от друга, буквально на соседних улицах. Поэтому через десять минут Караваев уже входил в кабинет Голубева.
– Ну, и что произошло? – с порога спросил начальник милиции.
– Сядь и прочитай. – Голубев протянул Караваеву то самое письмо. – Непременно сядь, а то, чего доброго, грохнешься от такой эпистолярной словесности.
Караваев прочитал первые строки письма и недоуменно уставился на Голубева.
– Читай дальше, – бесстрастным тоном произнес начальник отдела КГБ. – Это очень интересное письмо. С каждой строкой оно все интереснее и интереснее. Прямо дух захватывает!
Начальник милиции дочитал письмо до конца и еще раз взглянул на начальника отдела КГБ.
– Это как же понимать? – спросил он.
– В буквальном смысле, как же еще? – саркастически усмехнулся Голубев. – Хотя и в переносном тоже. Потому как кое-что там можно узреть и между строк.
– Откуда это письмо у тебя?
– Мне его отдал Сергей Сергеевич. А ему – уполномоченная делегация дедушек-бандеровцев. Буквально сегодня утром.
– Ага, – растерянно произнес начальник милиции: он не знал, что ему говорить, и тем более – что делать, потому что он никогда еще не сталкивался с такой ситуацией. – Ты, конечно, выяснил, кто эти делегаты?
– А что тут выяснять? – Голубев передернул плечами. – И зачем выяснять? Все они радостно подписались под письмом. Причем своими собственными именами.
– Да, действительно, – опомнился начальник милиции. – Но…
– А чего им опасаться? Вот ты как самый главный городской милиционер скажи мне: какой закон они нарушили? Может, они кого-то убили? Или ограбили? Или, может, вели себя вызывающим образом в горкоме? Били стекла, ломали мебель? Ну, какую такую законную черту они преступили?
– Да вроде никакой…
– Вот в том-то и дело. Только и того, что они этим письмом подмочат себе репутацию. Ну так она у них и так подмоченная. Не забывай, кто они в прошлом.
– Но ведь они угрожают каким-то неповиновением! Какими-то акциями! Вот – даже упоминают про оружие…
– А ты докажи, что все это ими сказано всерьез, а не фигуральным образом! Сможешь ты это доказать? Вот то-то и оно… За такие угрозы даже пятнадцать суток не получишь.
– Но ведь надо же что-то делать! Или как?
– Надо, – вздохнул Голубев. – Еще как надо! Причем немедленно. Потому что на носу девятое мая. А вдруг эти старички и впрямь решатся явиться на праздник в своем, так сказать, бывшем обличье? Представляешь, что начнется в городе? А в области? А то, может, и во всей стране. Но даже не это главное… Нет, не это. А то главное, что за этими старичками явно маячат чьи-то тени. Зловещие тени! Кто они, эти тени, откуда они взялись и что им на самом деле нужно – вот в чем состоит главный вопрос! Ну, ты рассуди сам. Ведь не с бухты же барахты и не по пьяному делу явились эти старички сегодня в горком! Им-то самим для чего это надо? Значит, их кто-то надоумил. А надоумить их могли те самые тени, о которых я только что упоминал. Логично? По-моему, вполне.
– Убедил, – кивнул Караваев. – Говори, что от меня требуется.
– Для начала нужно на всякий случай усилить в городе охрану общественного порядка. А то мало ли… Как это делать, ты знаешь и без меня. Затем вот что. Нужно бы мне знать, что собой в данный момент представляет Остап Луцик. Это тот самый ходок, чья подпись в письме стоит на первом месте. Чем он живет, какие речи произносит на завалинке, особенно по пьяному делу, с кем водит дружбу, с кем враждует… Ну и так далее. Кто бы мог мне ответить на все эти вопросы? Мы, конечно, могли бы разузнать и сами, но для этого потребуется время, а у нас его как раз и нет. В обрез у нас времени, сам понимаешь. Ну, так кто?
– Наверно, местный участковый, – пожал плечами начальник милиции. – Кто же еще? Уж он-то обязан знать тот спецконтингент, который проживает у него на участке.
– Спецконтингент, – задумчиво повторил Голубев. – Слово-то какое… Будто железобетонный блок. Ладно, сейчас не до филологических красот. Разыщи-ка мне этого участкового в ускоренном темпе. И пускай он на повышенных скоростях мчится ко мне. Побеседуем…
– Мне можно идти? – спросил Караваев.
– Да, иди. Но будь на связи. И если что – звони.
Участковый Саня Киняйкин находился в райотделе. С самого утра он возился с некой зловредной личностью – мелким правонарушителем и пакостником по прозвищу Компот. Этот самый Компот достал Саню своими противозаконными пакостями, и теперь Саня решал, как бы Компота половчее привлечь к ответственности и какой именно должна быть эта ответственность в соответствии с законом. Сам же Компот сидел напротив Сани и всячески старался ему противодействовать в его законных инициативах.
– Ты, гражданин Компот, или как там тебя… Сидоркин Валентин Федорович, пойми одно, – втолковывал Саня. – На свой поганый хребет ты уже себе наскреб. В полном соответствии с законом! Пятнадцать суток тебе как с куста! И это только начало! А будет и продолжение…