Михеич предостерегающе поднял руку и не тронулся с места. Он даже не оглянулся на выкрик. Кажется, именно он был командиром этого стихийного отряда. Вольным или невольным – это в данном случае не имело значения. Но все же командиром. И если так, то от него во многом зависело, как возбужденная толпа поведет себя дальше и, соответственно, как будут разворачиваться события.
– А только, – продолжил свою речь Голубев, – не у всех там есть оружие. У женщин и ребятишек его нет – это уж точно. Скажи, Михеич, неужто ты собрался стрелять и в ребятишек?
– Не в ребятишек! – нервно выкрикнул Михеич. – Уж я найду, в кого стрелять, если понадобится!
– Ну так пуля – она всегда дура, – пожал плечами Голубев. – Уж ты-то, Михеич, знаешь это лучше меня. Она ведь летит куда ей захочется. И, бывает, попадает совсем не в того, в кого надо. Разве не так? И вот ты, допустим, выстрелишь в того, кого считаешь своим врагом, а попадешь – в невинное дитя… Или, может, ты скажешь, что и дитя тоже твой враг? Ну, ответь мне: в кого ты собрался стрелять из своего дурацкого ружья?
Похоже, старик Михеич не ожидал такого разговора. Наверно, о таком разговоре он даже не задумывался. Оно и понятно: в горячке не до рассудительных разговоров. Горячка – она требует немедленных действий, а не размышлений и не разговоров. И вот сейчас, посреди дороги, во главе разъяренной толпы и с ружьем в руках, Михеич не знал, что ему ответить. А ответить надо было. И толпе, которую он возглавлял, и собственной совести. Но не было сейчас у Михеича подходящих слов, и потому он лишь переступил с ноги на ногу и переложил ружье из одной руки в другую. Понятно, что Голубев и Караваев почувствовали эту стариковскую растерянность.
– Молчишь, старик? – спросил Голубев. – Наверно, тебе нечего сказать… Эх, Михеич, Михеич! Командир роты, герой, уважаемый человек, добрая душа… А собрался стрелять в детей, как какой-нибудь фашист! О чем с тобой говорить? Да после этого я тебе и руки-то не подам, так и знай! И другим накажу: не подавайте ему руки! Потому что он взял в руки ружье, чтобы убивать ребятишек…
Есть слова, которые бьют наотмашь, сшибают человека с ног и учиняют в его душе решительный переворот. Именно такие слова и сказал ветерану Михеичу начальник Углеградского отдела КГБ Голубев. Несколько секунд старик нерешительно стоял посреди дороги, а затем повернулся и, ссутулившись и волоча за собой ружье, пошел по обочине в сторону города. То есть совсем не в ту сторону, где находился поселок Каменка, а прочь от него.
Наверно, никто в толпе не ожидал от Михеича такого поступка, а потому никто его и не окликнул. Толпа смешалась и смялась. Многие пошли вслед за Михеичем, остальные в нерешительности продолжали толкаться посреди дороги.
– Ступайте и вы, – сказал Караваев, обращаясь к оставшимся людям. – Нечего вам тут делать… Обещаю, мы во всем разберемся сами. И доложим вам во всех подробностях. Не слушайте никаких крикунов. Дураки они, эти крикуны… На беззаконие вас подбивают. А сами прячутся за вашими спинами. Тот, кто за правду, – тот за спинами не прячется. Ну, расходитесь. И припрячьте куда подальше ваши ружья. Чтобы, значит, пропало у вас желание взять их в руки. Не для людей у вас ружья, а для зверя. Не приравнивайте человека к зверю.
– Ага! – раздался из толпы опять тот же самый голос. – Говорить-то ты мастер! А потом станешь отлавливать всех нас поодиночке! Бандеровцев, небось, не тронешь, а нас отправишь в кутузку!
– Дурак, – спокойно ответил Караваев невидимому голосу. – И не о чем мне с тобой, дураком, разговаривать.
И начальник милиции демонстративно отвернулся. Он не видел, что творилось у него за спиной, но знал, что убедил людей разойтись. Толпа стала редеть, люди понуро стали разбредаться. Никто не пошел в Каменку…
– Кажется, мы с тобой остались живы, – выдохнул Караваев, когда на дороге совсем никого не осталось. – Ну и ну! А я уж грешным делом подумал, что падем мы здесь с тобой бесславной смертью. Растерзают нас. Затопчут.
– Это да, – согласился Голубев. – Могли бы, что и говорить. Толпа – это страшное дело! Потому что безрассудная. Доводилось мне пару раз сталкиваться с таким безрассудством. Если захочешь, когда-нибудь расскажу…
– Наверно, не захочу, – покачал головой Караваев. – Лично мне хватило и одного раза. Сегодняшнего…
Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.
– Ну что – победа? – спросил Караваев.
– Это вряд ли, – с сомнением ответил Голубев. – Уж слишком это было бы просто… Так не бывает. Крикуны-то никуда не делись. Да и старые вояки вряд ли все до единого успокоились. Михеич Михеичем, а ведь есть и другие. И у всякого своя собственная кутерьма в душе. Так что нам следует ожидать развития событий.
– Думаешь, будет еще один боевой поход на Каменку?
– Поход – это вряд ли. Наверно, наши вояки поменяют тактику после недавних событий на дороге и раскаяния Михеича.
– Это как так? – не понял Караваев.
– Знал бы как, то и тебе растолковал бы, – вздохнул Голубев. – Хотя… Тактика – дело не такое уж и мудреное. Не взяли врага приступом – возьмем в обход. Или подкопом. Или измором…
– Подкопом, измором… – проворчал Караваев. – Вот уж вляпались мы с тобой, так вляпались! Кто бы мог подумать!
– Ну, в какой-то мере все это логично, – сказал Голубев. – Эхо давней войны, что поделать! Покуда живы давние враги, будет звучать и эхо. Не так это просто – примириться с врагом. Даже если он бывший враг. Да и вообще, примириться с врагом, наверно, невозможно. Простить его – да, но примириться… Безусловно, это разные вещи.
– Спасибо, успокоил! – иронично сказал Караваев. – И что бы я делал без твоей философии! Ты лучше скажи, что мне делать дальше!
– То же, что и мне. – Голубев пожал плечами. – Охранять спокойствие в городе. И в первую очередь – в поселке Каменка.
– Ну, это понятно, – проворчал Караваев.
– А если понятно, то и не спрашивай. Я вот что думаю…
– Придет ли завтра в горком делегация за ответом, как они обещали? Думаю, что никто не придет. После сегодняшних-то событий…
– Не придет, это точно, – согласился Голубев. – Поэтому я и думать-то о них забыл. Сейчас я размышляю совсем о другом…
– О гостях Остапа Луцика?
– О них. Чую, они все это затеяли! Все заранее обдумали и теперь воплощают в действие. Вот только вопрос: для чего это все им понадобилось? А ведь понадобилось…
– Обычная антисоветская провокация, – не сразу сказал Караваев. – Тем более момент самый что ни на есть подходящий – накануне праздника. Мало ли их случается в стране, таких провокаций?
– Может, оно и так, – в раздумье проговорил Голубев. – Да вот только странная какая-то получается провокация! Какая-то обрезанная, что ли… Неполная.
– А вот не скажи! – не согласился начальник милиции. – Это массовые-то беспорядки ты называешь обрезанной провокацией? Ну и ну! Что же еще тебе надо для полной картины беспорядков? Взрыв какой-нибудь шахты, что ли?
– Взрыв, – все так же задумчиво повторил Голубев. – Взрыв…
– Ты думаешь, что?.. – Караваев не договорил, да в этом не было и надобности.
– Чтобы думать и предполагать, нужны факты, – сказал Голубев. – А у нас их нет.
– Ну так в чем же дело? Давай прихватим этих гостей да и хорошенько допросим. Глядишь, что-нибудь да прояснится.
– Ну да, прихватим… – с сомнением произнес Голубев. – Как же… Главное – момент самый что ни на есть для этого подходящий! Народ, понимаешь, очень этому обрадуется.
– А причем тут народ? – не понял начальник милиции.
– Ну как же. – Голубев в раздумье почесал затылок. – Мы, значит, прихватим гостей и уж как этим самым вдохновим народ, который и без того на взводе! Люди мигом кинутся нам помогать! С ружьями в руках! И попробуй их вразуми и останови! Сам ведь знаешь, какой у нас народ. Особенно если в праведном гневе… А что, если эти гости, чего доброго, станут обороняться? Или, того хлеще, их станут оборонять всем Бандеровским поселком? Можешь ты гарантировать, что этого не случится? Вот видишь, не можешь… Ведь они-то в том поселке наверняка уже знают, что на них шли боевым походом! Такая каша может завариться, что и не расхлебаешь. Каша напополам с кровью! Нет, тут надо действовать тоньше… А вот как – про то ты у меня не спрашивай. Потому что я пока не знаю. Тут надо крепко подумать.
– Да ведь пока мы будем думать, события могут развернуться такие, что и не обрадуешься! Сам ведь говорил…
– Вот и охраняй эту чертову Каменку, чтобы ничего такого не случилось. И вот еще что… Организуй охрану самых важных объектов в городе. Хорошую охрану, бдительную, чтобы никакая собака не проскочила незамеченной!
– Это каких же именно объектов? – не понял Караваев.
– Будто сам не знаешь, – скривился Голубев. – Важный объект – это такой объект, где всегда находятся люди. Много людей… И где в случае чего с людьми может случиться беда. Шахты, шахтные вентиляторы, городские площади…
– Да знаю я, – вздохнул Караваев. – Все эти места мне известны намного лучше, чем тебе!
– Вот и хорошо, – сказал начальник отдела КГБ. – Обрати на них пристальное внимание. На всякий случай…
– Ты думаешь, что?.. – повторил свой неоконченный вопрос начальник милиции.
– Я же говорю: на всякий случай. Мало ли что… Видишь, какая смута затевается в городе? Будто чья-то вражеская рука ее направляет. Ну а где вражеская рука, там и всякие погибельные неожиданности. Изучил я эту тему, так что знаю, о чем говорю.
– Людей у меня маловато, – вздохнул Караваев. – Не хватит их всех на все важные объекты.
– Привлеки дружинников, – посоветовал Голубев. – Их-то у тебя хватает?
– Да, дружинники, – согласился Караваев. – В самом деле…
– Ну и вот… Но только все это нужно организовать в ускоренном темпе. Буквально-таки до наступления ночи. Враг любит ночь. Это самое удобное для него время.
На том разговор и закончился. Начальник городской милиции и начальник городского отдела КГБ сели каждый в свою машину и поехали в сторону города. На город, на поселок Каменку и на весь о