Евгений взял сундучок, но выпрямиться не успел – сзади на него налетел брат. Степан попытался дотянуться до горла старшего брата, наверно, он намеревался его задушить. Громко и испуганно вскрикнула мать. На материнский крик прибежала дочь и тоже закричала. Евгений, напрягая силы, разжал пальцы брата и стряхнул его с себя. Степан упал на пол, но тотчас же вскочил и вновь бросился на Евгения, на этот раз намереваясь отнять у него сундучок. Евгений ударил брата кулаком по лицу – раз, другой, третий. Степан медленно осел на пол, кажется, он на какой-то миг потерял сознание. Мать и сестра закричали еще громче.
– Молчите, – сказал Евгений. – Не надо кричать… Живой он.
Да, Степан был жив. Но он больше не пытался напасть на Евгения, лишь смотрел на него с нескрываемой ненавистью.
– Все равно я тебя убью! – прохрипел он. – А не я, так отец! А не отец, так найдется кому! Не успеешь ты угодить советской власти!.. Мертвец ты! Покойник…
Мать запричитала, сестра заголосила. Евгений скривился: он не переносил, когда кто-то плакал. Держа в одной руке топор, а в другой сундучок с деньгами, он, тяжело ступая, вышел из дома.
Он не помнил, как добрался до того здания, в котором располагался городской отдел КГБ. Перед его глазами неотрывно стояло искаженное злобой лицо брата, а в ушах звучали материнские причитания и плач сестры. И от этого Евгению казалось, что он вот-вот потеряет сознание.
Войдя в помещение, он спросил у дежурного офицера:
– Где тот человек, который из Москвы? Тот, что выступал по радио.
– А зачем вам? – спросил офицер. – И что у вас в этом сундуке?
– Не бойся, не бомба, – через силу усмехнулся Евгений. – Деньги там…
– Какие такие деньги? – не понял офицер.
– Грязные. Кровавые… Которые заплатили Остапу Луцику. Это мой отец. Позови мне того человека. Я хочу ему все рассказать…
Богданов, не перебивая, выслушал Евгения. Он даже не взглянул в сундучок, так как был уверен, что там действительно деньги. Лишь когда Евгений закончил рассказ и умолк, Богданов позвал Голубева, и вдвоем они отперли сундук, точнее сказать, взломали его. Да, там и вправду были деньги. По советским меркам – много денег.
– Надо все это оформить официальным образом, – сказал Богданов. – Потому что это доказательство.
– Понятное дело, – кивнул Голубев, взял сундучок и вышел.
– Как ты думаешь, что-нибудь помимо денег отец еще припрятал? – спросил Богданов.
– Что именно? – не понял Евгений.
– Ну, я не знаю… Например, оружие. Или взрывчатку. Или, допустим, рацию…
– Не знаю. – Евгений пожал плечами. – Хотя не думаю. Ненадежное дело – прятать все это в доме. По-моему, такие вещи прячутся где-то в другом месте. За домом, а может, даже за территорией поселка.
– Твоя правда, – согласился Богданов. – Оружие лучше хранить где-нибудь подальше. Это деньги прячутся так, чтобы они были под рукой.
– Деньги. – Евгений потер рукой лоб. – Деньги…
– Что такое? – взглянул на Евгения Богданов.
– А ведь и брату, кажется, за что-то заплатили! Как же это я сразу не догадался? Намекал он мне на это при разговоре… И отец тоже…
– Значит, и брату? – Богданов внимательно взглянул на Евгения. – Вот оно как… А ему-то за что, как ты думаешь?
Евгений в ответ лишь развел руками.
– А может, эти деньги, о которых ты говоришь, в этом же сундучке? – спросил Богданов.
– Нет, – с уверенностью ответил Евгений. – Если ему и вправду заплатили, то он спрятал их отдельно. Знаю я его…
– Так-так… – в задумчивости произнес Богданов. – А почему твой брат не ушел вместе с отцом на заимку? Как ты думаешь?
Но и на это у Евгения не было ответа.
– А где сейчас твой брат? – спросил Богданов.
– Наверно, дома, – ответил Евгений. – Куда же ему деваться?
«А и впрямь – куда ему деваться? – подумал Богданов. – Это только так кажется, что преступник, под ногами которого задымилась земля, непременно ударяется в бега. А на самом-то деле убежать не так-то и просто. Скажем, тому Степану – куда бежать? На заимку? Ну так дороги туда перекрыты милицией. Если уж и не все, то большинство. Пуститься в обход? Далеко ли убежишь по весенней тайге в одиночку? Там, говорят, сейчас творится несусветный ужас. Весна… Сесть на поезд и укатить куда глаза глядят? Ну, так поступают матерые преступники. А какой из Степана преступник? Мальчишка, мелкий шкодник… Да только за что этому мелкому шкоднику заплатили? Мелкий шкодник по недомыслию, или с испугу, или из жадности тоже может натворить дел…»
– Что ты сказал? – Богданов очнулся от дум и посмотрел на Евгения.
– Я спрашиваю: неужели так можно? – повторил вопрос Евгений. – Ведь всего-то – какие-то паршивые деньги… Разве можно из-за них творить всякие поганые дела? Не понимаю…
– Ну, это для тебя они паршивые, – вздохнул Богданов. – А для некоторых они самая великая драгоценность на свете. Дороже собственной совести, дороже себя самого. Должно быть, твой отец и твой брат и есть такие ценители себя самих и собственной совести. Извини, что говорю тебе такие слова, но…
– Ничего, – сказал Евгений, помолчал и спросил: – Так, значит, я поступил правильно?
– Ты это о чем? – не понял Богданов.
– Ну, что принес вам эти деньги и обо всем рассказал…
– А это, брат, тебе решать самому. Спроси у своей совести, она тебе скажет.
– А вы сами как думаете?
– Я-то? Я думаю, что плохие те люди, которые под видом гостей явились в ваш дом. Не гости они, а враги. А если враги, то и душегубы. Убийцы. А твой отец и, наверно, твой брат поддались на их уговоры. Польстились на деньги. Значит, они пособники тех убийц. Это как минимум, а уж о максимуме я и говорить не хочу. И если бы ты нам не помог, то могло бы пролиться много крови. А теперь, с твоей помощью, ее прольется намного меньше. А может, и вовсе не прольется. Тут уж как мы исхитримся… Вот и думай: правильно ты поступил или неправильно.
Целую минуту длилось молчание, а затем Богданов спросил:
– Так, значит, дома сейчас твой братец?
– А куда ему деваться? – рассеянно ответил Евгений.
Он все еще размышлял, правильно он поступил или неправильно. Наверно, советовался со своей совестью…
В своих рассуждениях Богданов оказался прав: Степан находился дома. Когда Богданов, Голубев и несколько офицеров местного отдела КГБ вошли в дом, Степан даже не поднялся им навстречу, лишь злобно зыркнул на непрошеных гостей. Мать Степана повела себя иначе – на то она и мать. Она ойкнула, уронила руки и запричитала.
– Не надо плакать, – мягко сказал ей Богданов. – Мы не разбойники и ничего плохого вам не сделаем.
– Так ведь и хорошего ничего не сделаете, – горько сказала Оксана. – Не на посиделки же вы пришли.
– Не на посиделки, – согласился Богданов. – К сыну твоему мы пришли. Образумить его, чтобы он не натворил еще большей беды.
– Ой, а что же такого он натворил? – испуганно спросила Оксана.
– А вот он нам об этом и расскажет. – Богданов в упор глянул на Степана. – Все расскажет, во всех подробностях. Вот что, парень. Выйдем-ка во двор. Побеседуем…
Во дворе имелась небольшая пристройка – что-то вроде летней кухни. Туда и вошли Степан, Богданов и Голубев. Пришедшие с ними офицеры остались снаружи. Их задачей было осмотреть двор и хозяйственные помещения – не притаился ли в них кто-нибудь непрошеный и нежеланный.
В разговоре со Степаном Богданов решил применить испытанный прием – психологический прессинг. Такой прием обычно очень эффектен при допросе подозреваемого, который напуган и подавлен. А Степан таким сейчас и был. Он был молод, неопытен, он стал свидетелем и участником событий, за которые, наверно, должен будет ответить по всей строгости закона. Его, можно сказать, поймали с поличным – ведь наверняка Евгений рассказал этим людям все, что знал. И о гостях, и о деньгах, полученных Степаном от гостей, и о том, за что именно гости Степану заплатили… Тут пришел бы в смятение даже опытный и умудренный жизнью человек вроде Остапа Луцика, а что уж говорить о юнце вроде Степана?
Войдя в пристройку, Богданов крепко ухватил Степана за плечо и швырнул его так, что Степан отлетел к стене и упал. Пока он, опираясь о стену, вставал, Богданов подскочил к нему вплотную, схватил за грудки и свистящим полушепотом произнес:
– Скажешь правду – останешься на свободе! Не скажешь – сядешь на пятнадцать лет! А то, может, и расстрел получишь за участие в бандитизме! Ну? Будешь говорить? Я стану задавать вопросы – ты будешь отвечать! Только правду, ты понял? Иначе…
– Я ничего не знаю! – Степан больше инстинктивно, чем осознанно попытался вырваться из рук Богданова, но, конечно, безуспешно.
– Знаешь! – хищно оскалившись, прошипел Богданов. – Все ты знаешь! – И он не слишком сильно, но чувствительно встряхнул Степана, припечатав его к стене. – За что ваши гости заплатили отцу большие деньги? Отвечай!
– Спросите у отца! – Степан по-прежнему инстинктивно пытался освободиться от хватки.
– Спросим и у него! Пока же я спрашиваю у тебя! – Воистину Богданов был сейчас страшен до такой степени, что его невольно испугался даже Голубев, а что уж говорить о Степане!
– За делегацию в горком! – едва не плача выкрикнул Степан.
– Зачем гостям нужна была эта делегация?
– Я не знаю! Правда, я этого не знаю! Я ничего не понял…
– Допустим… Кто эти гости? Что они о себе рассказывали?
– Ничего они не рассказывали! Сказали, что родственники. С Украины. Отцу, может, и рассказывали, а мне нет…
– Это они подбили отца и других уйти на заимку?
– Они…
– Для чего?
– Сказали, что нас всех здесь убьют.
– Кто убьет?
– Я не знаю…
– Почему ты не пошел с отцом? Ну? Я спрашиваю: почему ты остался?
Богданов видел, что Степану очень не хочется отвечать на этот вопрос. А если не хочется, то, значит, ему есть что скрывать.
– Мне что же, повторить вопрос? – свистящим шепотом произнес Богданов. – Ну так я его повторю. Но уже не здесь!..