– Отец велел мне охранять деньги. Сказал, что без денег мы никто. А с деньгами можем уехать отсюда. На Украину, за границу… – Слезы потекли по щекам Степана. И это было хорошо, это означало, что Степан сломлен окончательно, а если так, то он ответит на все вопросы, которые задаст ему Богданов, если, конечно, он знает на них ответы.
– Это все? Я спрашиваю: это все?
– Отец велел мне оставаться здесь, – уже откровенно плача, ответил Степан. – Сказал: «Оставайся… Будешь узнавать всякие сведения и сообщать их мне». Сказал, что от него будет приходить человек…
– Молодец! – поощрил Степана Богданов. – Вот так и нужно – говорить всю правду. Тебе же самому на пользу. За что тебе заплатили?
– За вентилятор…
– За какой вентилятор?
– Который нагнетает в шахту воздух. Он здесь, неподалеку… Сказали – расскажи, как он работает, и покажи, где он находится. Спрашивали, есть ли при вентиляторе охрана… Я рассказал и показал… И они мне за это заплатили.
– Кому рассказал и показал?
– Василю и Михайле. Тем молодым, которые тоже гости…
– Вот ведь вражьи души! – ахнул Голубев. – Да ведь там, под землей, люди! И если вывести вентилятор из строя, то ведь это же сколько будет смертей! Ну вражины!..
Богданов лишь мельком взглянул на Голубева – сейчас он не хотел отвлекаться на эмоции. Сейчас для него было самым важным выжать из Степана все, что он знал. А эмоции будут потом.
– Еще что ты слышал от гостей? Ну, вспоминай! – оскалив по-волчьи зубы, произнес Богданов. Казалось, он был голов вцепиться прямо в горло Степану.
– Еще, – вытирая ладонью слезы, сказал Степан, – они хотели стрелять…
– Кто хотел? Василь и Михайло? В кого стрелять?
– Не они… Не Василь и Михайло. А другие, которые на заимке. Был разговор, что ночью они будут стрелять в центре города.
– В кого?
– Я не знаю… Вроде как просто так, во все стороны. Чтобы всех напугать. А может, и по людям, если попадутся. Так они говорили… Я слышал. А больше я ничего не знаю. Правда, я ничего не знаю… Отпустите меня…
– Где те деньги, которые тебе заплатили? – спросил Голубев.
– Тут они…
– Ну так доставай.
Деньги были спрятаны здесь же, в этом самом помещении. Степан разгреб какую-то рухлядь в углу и достал оттуда небольшой бумажный пакет.
– Вот… – упавшим голосом произнес он, протягивая пакет. – Здесь они… Все до единого рублика.
И Голубеву, и Богданову было хорошо видно, с какой неохотой Степан расстается с деньгами. Голубев презрительно хмыкнул и сунул пакет в карман.
В помещение заглянул один из офицеров и отрицательно покачал головой. Это означало, что никого из посторонних ни в доме, ни во дворе обнаружено не было.
– Вот и ладно, если так, – сказал Голубев и указал на Степана: – Берите-ка этого молодца да везите его к нам в контору. А ты не тушуйся. – Эти слова были обращены к Степану. – Посидишь пока у нас, так оно будет вернее. А то мало ли что? А вдруг кто-то захочет тебе отомстить за то, что ты нам все рассказал? Отец или, скажем, те же гости. А будешь у нас – они до тебя не дотянутся. Ну а дальше будет видно. Дальше жизнь покажет. Так что же, мы можем его увозить?
– Да, увозите, – ответил Богданов.
Степан его больше не интересовал. Богданов сейчас размышлял над той картиной, которая сложилась в его голове после разговора со Степаном. Это была вполне понятная и законченная картина. Теперь в этой картине все стояло на своих местах.
Итак… К Остапу Луцику под видом родственников прибыли гости. Теперь вполне было очевидно, что никакие это не родственники. Те двое, которые постарше, – это вражеские агенты. Хорошо подготовленные для работы в советской глубинке – в частности, в городе Углеграде. Агенты-профессионалы. И при больших деньгах, как оно и полагается агентам-профессионалам. Вполне возможно, что это не настоящие деньги, а фальшивые – Богданову приходилось уже сталкиваться с таким трюком. Но пускай с этим разбирается Голубев. У него, Богданова, сейчас другая задача.
Итак, агенты. Сейчас даже не важно, чьи они агенты, потому что какая разница? Вражеские агенты – и все тут. Враги. А те двое, которые с ними, это, скорее всего, обычные боевики-диверсанты. Василь и Михайло. Ну-ну…
Примерно в то же самое время, когда эта четверка появилась в доме Остапа Луцика, на заимке в Кедровом логе обосновалась целая вражеская компания. Боевики, диверсанты, провокаторы. Для чего – теперь это понятно тоже. Чтобы что-нибудь взорвать в городе, пострелять, может, кого-то убить… Словом, посеять панику среди людей. И выдать всю эту шумиху за народные волнения. За революцию. За гражданскую войну. С этой точки зрения и бессмысленная делегация в горком с такими же бессмысленными требованиями вполне вписывается в общую картину. Притом и момент подобран подходящий – канун Дня Победы. Самого, пожалуй, великого праздника для советского человека.
Да, генерал Семибратов был прав. Это провокация. Да оно не то страшно, что провокация. Но это кровавая провокация, так она была задумана изначально. Вот, даже профессиональные диверсанты должны принять в ней участие. И если так, то это уже дело Богданова и его подчиненных. Именно для того и существует спецназ КГБ, чтобы разбираться с такими делами. Ничего, разберемся. Не впервой. Главное, что теперь картина ясна до самого донышка. Ну а все прочее – дело техники и умения.
Конечно же, тут оставалось еще много невыясненных вопросов. И главный из них: кто встретил диверсантов и разместил их на заимке в Кедровом логе, кто, в конце концов, навел так называемых родственников на Остапа Луцика?.. Были и другие вопросы, не менее важные, но все они в данный момент являлись второстепенными. Сейчас самым главным было разобраться с теми вражьими душами, которые засели на заимке, помочь тем, кого они ввели в заблуждение, вызволить заложников. И очень желательно, чтобы при этом не пролилась кровь. Кровь советских людей. Что же касается крови вражеской, то тут – будет видно, исходя из обстоятельств. А они, обстоятельства, могут быть самыми разными.
– …Одну минутку! – сказал Богданов вслед Степану. – Еще один вопрос. Как звали тех двоих гостей, которые постарше?
– Крук и Чорба, – ответил Степан, не оборачиваясь.
Когда Степана увели, Богданов подошел к его матери и сестре. Они сидели у окошка обнявшись и плакали.
– Не надо плакать, – сказал Богданов. – Все хорошо… Во всяком случае, ваш Степан будет жив. А то ведь по-всякому могло случиться… Ваши гости – это совсем не гости. Они очень плохие люди. Душегубы…
– Что же теперь будет? – вытирая слезы, спросила Оксана.
– С Остапом? – уточнил Богданов.
– С ним. И с другими.
– Пока не знаю, – вздохнул Богданов. – А дальше будет видно… Ну, я пойду. Извиняйте за беспокойство. Хотя не я причинил вам это беспокойство. Да, кстати… А что означают имена Крук и Чорба?
– Крук – по-украински «ворон», – ответила Оксана. – А чорба – это бедняцкая похлебка.
– Вот как… – сказал Богданов и вышел.
Сейчас для него было не важно, что именно означают эти слова. А вот потом такие знания могли и пригодиться. Как именно – того Богданов не знал. Там будет видно. О врагах надо знать все, даже то, что означают их прозвища. И теперь Богданов знал, что Крук – это ворон, а Чорба – бедняцкая похлебка.
У Богданова была при себе переносная рация. У его бойцов тоже. С ее помощью они могли между собой общаться. Никто не мог слышать их разговоров, рации работали на специальных частотах. Поэтому и в специальных позывных не было необходимости. Общаясь по рации, Богданов называл своих подчиненных по именам, а они его – командиром.
– Александр, – сказал Богданов по рации. Он вызывал Дубко, который в отсутствие Богданова возглавлял группу.
– Александр слушает, – тотчас же отозвался голос из рации.
– Как у вас? – спросил Богданов.
– Мы на подходе, – ответил Дубко.
– Начинайте, – сказал Богданов. – Охотимся на тигра. Как поняли?
– Понятно, – ответил Дубко. – Охотимся на тигра.
«Охотиться на тигра» – это, разумеется, был специальный термин. Это означало, что перед тобой прекрасно подготовленный и экипированный враг, равный по силе тебе самому. Соответственно, с ним надо и поступать как с врагом. Если возникнет такая необходимость и сложится такая ситуация – то и убить.
– Рядом с тигром – зайцы, – напомнил Богданов. – Как понял?
– Понял: зайцы, – повторил Дубко.
«Зайцами» на жаргоне группы назывались люди, волею обстоятельств оказавшиеся рядом с «тиграми». С зайцами следовало поступать совсем иначе, чем с тиграми, – их нужно было стараться уберечь.
– Помните о птичках, – сказал Богданов.
– Помним, – ответил Дубко.
«Птичками» спецназовцы называли заложников.
– Я подключусь чуть позднее, – сказал Богданов.
– Понятно, – ответил Дубко.
На том разговор по рации между Богдановым и его группой закончился.
…Через десять минут, когда Степана увели, в дом вошел Евгений. Все это время он находился неподалеку, но не хотел ни во что вмешиваться. Да и для чего ему было вмешиваться? Он сдвинул воз с крутой горы, и теперь воз катится сам собой все быстрее и быстрее… Евгений ничего не сказал матери и сестре, и они ему тоже ничего не сказали. Он присел на скамью и стал молча смотреть в окно. Он все еще спрашивал у своей совести, правильно ли он поступил. Умом он понимал, что правильно, но нужен был еще и ответ совести. Тяжело враждовать с отцом и братом, даже если ты понимаешь, что прав, а они неправы…
Глава 15
К заимке четверо спецназовцев и двое охотников пришли, когда уже начинало темнеть. Добрались они без особенных приключений – лишь на подходе к заимке им встретился медведь. Самый настоящий медведь, огромный и при этом встрепанный и до чрезвычайности худой. Учуяв людей, а потом и увидев их, медведь, разбрызгивая во все стороны талый снег, пошел им навстречу. Приблизившись метров на десять, медведь поднялся на задние лапы, и вид у него при этом был грозный и решительный.