Наконец полицейский принял решение и кивнул.
– Хорошо, идите. Только быстро.
– Да благословит вас Владыка Сэйрю! – Дзиэн поклонился полицейскому, и Уми пришлось последовать его примеру. – Вы приняли правильное решение.
Хитрый старик уверенно зашагал вперёд. Уми неотступно следовала за ним. Она спиной чувствовала, как вперились в неё взгляды зевак – далеко не всех напугали речи старика, – как громче стал их любопытный шёпот, и усилием воли заставила себя сосредоточиться на том, что говорил Дзиэн.
– Дочь моя, я неспроста именно тебя попросил о помощи, – начал он. – Но для начала скажи мне, как твоё имя?
– Уми Хаяси. Но вы можете называть меня Уцувой, я ничего против не имею.
Старик тихонько засмеялся себе в усы. Смех у него оказался приятным: похожий звук издавал ветер, шумевший в мисканте на исходе дня.
– Скажите, почтеннейший, что это за «живая сила», о которой вы говорили?
– У всех она есть, но не у каждого пробуждается, – последовал загадочный ответ.
Вдруг старик остановился, и Уми, не ожидавшая этого, чуть не налетела на него.
– Ты чувствуешь? – спросил он, уставившись куда-то в темноту.
Уми принялась озираться вокруг. Вдоль выложенной камнем дорожки смутно виднелись силуэты замшелых каменных фонарей. Ни в одном из них не горел огонь, и потому источником света оставался лишь маленький бумажный фонарик, который старик держал перед собой. В воздухе висел тяжёлый запах гари и чего-то ещё более тёмного, о чём Уми даже не хотелось думать.
– Тревожно здесь, – вдруг сорвалось у неё с языка. – Давайте поскорее пойдём дальше.
Старику, похоже, понравился её ответ, потому что он с довольным видом закивал. Наконец Дзиэн зашагал дальше, и Уми с облегчением последовала за ним. Что-то тревожное и впрямь словно было разлито в воздухе: никогда прежде Уми не чувствовала такого смятения – ей и хотелось повернуть назад, и в то же время она желала идти дальше и своими глазами увидеть сгоревший храм.
– Твоя сила уже не дремлет, но и пробуждённой её пока назвать нельзя, – произнёс Дзиэн, продвигаясь дальше по тропинке, вглубь парка.
– Что вы имеете в виду? – напряглась Уми. Неужели этот каннуси каким-то образом сумел понять, что она видит духов?
Но старик и на сей раз не стал развивать свою мысль, а допытываться дальше Уми не стала, чтобы не показаться грубой. Вскоре впереди послышалось журчание воды: то был небольшой ключ, бивший из-под земли. Рядом с ним был обустроен павильон для омовений.
– Прежде чем предстать перед ками, нам следует очиститься, – нарушил молчание Дзиэн. Он свернул к павильону и поставил фонарик на бортик чаши, которая наполнялась водой прямо из ключа. Старик снял с крючка небольшой ковшик и полил на руки сначала Уми, а потом себе.
Когда Дзиэн снова наклонился над чашей, чтобы наполнить ковш во второй раз, он нечаянно задел рукавом фонарик, стоявший на самом краю. Уми в последний момент успела подхватить фонарик, пока он не упал в воду и не погас, оставив их в полной темноте.
Но тут фонарик в её руках неожиданно зашевелился, и на рисовой бумаге проступил тонкий рисунок, напоминавший рот.
– Кто дал тебе разрешение трогать меня? – прогудел фонарик. – А ну пусти, не то все пальцы оттяпаю!
Ёкай и впрямь звонко щёлкнул зубами, и Уми тут же поспешила отбросить его в сторону, пока он не привёл свою угрозу в исполнение.
От неожиданного столкновения с духом сердце в груди застучало как бешеное. В тот же миг вода в чаше для омовений заходила ходуном, словно что-то на глубине пыталось вытолкнуть её наружу. Отброшенный Уми ёкай тем временем подкатился к чаше, и вдруг оттуда прямо на него выплеснулась вода, грозясь не только загасить огонёк, но и размочить бумагу, из которой был склеен фонарик.
– Довольно! – воскликнул Дзиэн.
Он повел посохом над фонариком, и того отбросила в сторону какая-то сила – будто бы сама земля встала на защиту духа.
– Ты что наделала, ведьма? – возопил ёкай. – Вот я тебе задам!
И он запрыгал в сторону Уми, но Дзиэн не дал ни на шаг приблизиться к ней. Ухватив фонарик за ручку, каннуси, сурово сведя брови, уставился на духа.
– Что это ты тут устроил? Обещал же вести себя прилично!
– Дак а я что? – голос ёкая стал плаксивым и оттого ещё более резким. – Это всё она виновата! Нечего было меня трогать…
– Вот и вся благодарность, – всплеснула руками Уми. – Нужно было дать тебе упасть в чашу, чтобы ты промок и развалился на части, и проблем было бы меньше.
– Ты чуть не залила меня водой! – продолжал ершиться дух. – Если бы не доброта каннуси, я снова лишился бы своего прекрасного вместилища!
Теперь вдобавок ко рту на бумажной боковине фонарика прорезалась пара узеньких глазок, которые гневно сверкали, отражая свет зажжённого внутри фонарика огонька.
– Я здесь совершенно ни при чём. – Уми упрямо скрестила руки на груди. – Почтеннейший каннуси, скажите ему!
Дзиэн же, казалось, потерял всякий интерес к их перепалке. Всё ещё держа духа в руках, старик внимательно осматривал чашу, вода в которой теперь была такой же спокойной, как и прежде, словно ничего не произошло. Потом он поднял взгляд на Уми и произнёс:
– Давайте не будем ссориться. Нам с вами ещё предстоит одно важное дело.
– Может, почтеннейший всё-таки расскажет, зачем ему понадобилась моя помощь? – проворчала Уми. Она отчего-то сильно утомилась от препирательств с духом, и теперь ей хотелось поскорее помочь старику и отправиться домой.
– Мне понадобятся твои глаза, – последовал ответ. Встретившись с удивлённым взглядом Уми, каннуси пояснил: – Что бы ты ни увидела здесь сегодня, смотри внимательно и запоминай каждую мелочь. Это очень важно. Ты справишься с этим?
– Конечно, – нахмурилась Уми. Просьба старика показалась ей странной, ведь он, насколько она могла судить, был зрячим.
– Вот и замечательно! – улыбнулся Дзиэн. – Но довольно разговоров: времени у нас и без того немного. Идём-ка.
Дух-фонарик ещё раз с недовольством дёрнулся в сторону Уми, но каннуси что-то тихо сказал ему, и вскоре ёкай затих и больше не подавал признаков жизни.
Наконец они вышли к храму, от которого теперь остался один лишь обгоревший остов. Домик священника, как и остальные хозяйственные постройки, стоявшие чуть в стороне от храма, пожар удивительным образом не затронул – как и то дерево, которое росло у святилища Речного Покоя. В домике священника горел свет. По внутреннему двору сновали люди с фонарями, гудели встревоженные голоса – похоже, в ту часть святилища отнесли раненых. Двери одной из комнат были широко раздвинуты, и среди небольшой кучки людей Уми увидела громадную фигуру Ямады: он низко склонился над чьим-то телом, распростёртом на татами.
Но рассмотреть эту сцену внимательнее Уми так и не успела: они с каннуси повернули за угол сгоревшего храма, и домик священника скрылся из виду.
– Что вы надеетесь отыскать здесь?
– Для начала я хочу понять, что произошло, – глухо ответил старик. – Этот пожар, как и судьба, постигшая святилище Речного Покоя, – не просто случайность.
Уми вспомнились слова Сана о том, что пожар – дело рук колдуна.
«О, Владыка, во что же я ввязалась?» – подумала Уми. Но отступать было поздно. Проклятая метка на предплечье вновь начала неприятно зудеть: весь вечер она не давала о себе знать, и вот снова-здорово!
Стараясь не привлекать к себе внимания, Уми несколько раз пошлёпала по руке – ровно по тому месту, где под рукавом скрывалась странная отметина. Это помогло: зуд стал гораздо слабее, а Дзиэн, похоже, был так сосредоточен на своих размышлениях, что ничего не заметил.
– Как печально видеть упадок там, где ещё совсем недавно кипела жизнь, – сокрушённо покачал головой Дзиэн, тоскливым взглядом окинув то, что осталось от храма.
– Вам доводилось бывать здесь раньше?
– Да. Святилище Поющих Сверчков считалось одним из старейших во всём Ганрю, а здешний каннуси Кодо́ был моим другом. Теперь же я не чувствую биения его жизненной силы: похоже, брат Кодо оставил этот мир раньше отведённого ему срока…
– Я соболезную вашей утрате, почтенный каннуси. – Уми сложила ладони на уровне груди и поклонилась старику.
– Мы должным образом почтим память Кодо, если отыщем того, кто это сделал, – в голосе старика неожиданно зазвенела сталь, и Уми показалось на миг, что вокруг каннуси вспыхнула синяя аура, словно его охватило колдовское пламя. Это зрелище немного испугало Уми, но в то же время настолько заворожило, что ей с трудом удалось отвести взгляд.
Старик наклонился и зачерпнул горсть земли. Смешанная с пеплом, она осыпалась сквозь неплотно сжатый кулак. Каннуси приложил его к уху, не придав значения тому, что земля запачкала белые одежды, и прикрыл глаза.
– Что вы делаете?
– Это святилище стояло на земле, – последовал невозмутимый ответ. – А земля, дочь моя, как и вода, помнит всё.
С этими словами Дзиэн поставил фонарик, резко воткнул свой посох в землю, а ту горсть, что была зажата у него в кулаке, подбросил вверх. Несмотря на ожидания Уми, земля не осыпалась им на головы, а словно застыла в воздухе. Каннуси Дзиэн прикрыл глаза, и из-под его опущенных век Уми увидела проблеск синевы.
«Он колдует! – догадалась она. – Сохрани Владыка мою душу, он колдует!»
Прежде Уми ни разу не доводилось видеть, как совершается колдовство, и потому она, как и просил её Дзиэн, во все глаза смотрела на то, что происходило вокруг, стараясь ничего не упустить.
– О, Цу́ти-я, яви нам всё, что ты видела! – нараспев произнёс Дзиэн.
Уми почувствовала, как земля под её ногами содрогнулась. Она принялась испуганно озираться вокруг: не заметили ли чего те, кто был в доме священника? Но гул голосов оставался всё таким же ровным и невозмутимым, как и раньше.
«Они не чувствуют, – сообразила Уми. – Даже не догадываются, что сейчас происходит рядом с ними…»
– Смотри, Уми, смотри внимательно, – велел каннуси. – Запомни всё, что земля покажет тебе.