В тот день Окумура решил, что с него хватит.
Хоть его и снедал страх, что со дня на день колдунья в белом решит к нему заявиться и потребовать своё, но сидеть сложа руки Окумура больше не мог. Пускай они с Итиро вместе вляпались в эту историю – да так, что до конца жизни не отмыться, – кто-то всё-таки должен был вырваться из этого порочного круга. Или хотя бы попытаться это сделать.
Сколько раз Окумура говорил со старым товарищем о том, что нужно привлечь к этому делу тайную полицию, но ответ Итиро оставался прежним: «Не стоит их сюда вмешивать. Даже среди этих преданных императору фанатиков найдутся люди, которых можно купить, и наверняка наш противник уже до этого додумался. Даю палец на отсечение – у этих мерзавцев есть свои связи даже в таком закрытом ведомстве. Рисковать нельзя…»
Окумура и сам понимал, как велика была опасность вновь навлечь на себя гнев колдуньи, но больше жить в страхе он попросту не мог. Годы шли, а градоправитель не молодел, да и с сердцем день ото дня становилось всё хуже. Одному Дракону было ведомо, сколько Окумуре осталось… И он не хотел доживать эти дни в страхе.
Окумура освободил своего самого толкового помощника от других дел, и Яно бегал по всему Ганрю, тайно собирал сведения, подслушивал разговоры и опрашивал особенно охочих до болтовни горожан, побывавших в балагане. За минувшую неделю в тайном ящике стола, который Окумура запирал на ключ, скопилось множество письменных свидетельств тех, кто своими глазами видел колдовство госпожи Тё.
А чтобы натравить на балаган тайную полицию, большего и не требовалось.
Тайная полиция жестоко наказывала тех, кто осмеливался идти против воли императора. После того, как колдуны клана Мейга убили принцессу Химико и спалили почти весь Дайсин, ни у кого не оставалось сомнений в том, что Тайга-но Ёмэй будет жестоко мстить уцелевшим мятежникам и всем причастным к заговору.
Не успели стихнуть пожары в столице, как новый император собрал под своим началом людей, так же сильно ненавидевших происки колдунов. Спустя несколько лет влияние тайной полиции стало настолько велико, что с ней приходилось считаться всем – ведь этим людям благоволил сам император, и отчитывались они о проделанной работе ему лично.
Безобидного колдовства для тайной полиции попросту не существовало. Если ты не был каннуси и не готовился ступить на путь служения Великому Дракону, то за колдовство тебя ждала только смерть. Свидетельствами очевидцев, которые Окумура столь тщательно оберегал, он намеревался проложить для ведьмы дорогу к палачу. Он был готов поставить на эту карту всё, что имел, лишь бы раз и навсегда раздавить колдовскую гадину, уничтожить само напоминание о ней…
Окумура так и не сумел позднее припомнить, сколько они с Ооно так простояли, погрузившись каждый в свои безрадостные мысли. Но заместитель главы тайной полиции прервал молчание первым:
– Завтра в Ганрю прибудет Мидзогути, мой доверенный помощник. От этого человека не ушёл ни один колдун, так что вы можете быть спокойны, Окумура: если в этом балагане и впрямь творится что-то неладное, мы с Мидзогути поможем навести здесь порядок.
– Я знал, что могу на вас положиться, – не сумел скрыть облегчения Окумура. – Поверьте, как только вы окажетесь в этом балагане, у вас не останется никаких сомнений в том, что за всем стоят колдуны.
Окумура умышленно не стал называть ничьих имён, чтобы у Ооно не возникло к нему ненужных вопросов. Никто не должен догадаться о том, что его, Итиро и ведьму Тё когда-то связывали и продолжают связывать общие дела.
Уверенный тон Ооно успокоил Окумуру, но для пущей верности он всё же решил съездить завтра в святилище и помолиться Великому Дракону об успехе предприятия. В таком непростом деле заручиться помощью Владыки Восточных Земель будет нелишним.
Шторки в крытом экипаже, который вёз Окумуру домой, были плотно задвинуты. Верхом тучный градоправитель уже давно не ездил, а рикши заметно уступали лошадям в скорости. Поэтому по городу Окумура передвигался исключительно в экипаже. Это был щедрый подарок от гильдии глэндрийских купцов, которой Окумура в своё время помог наладить торговлю по всей провинции Тосан. С каким бы подозрением тейсэнцы ни относились к своим заморским светлоглазым соседям, которых на острове с каждым годом становилось всё больше, нельзя было не признать – жители Глэндри умели быть благодарными.
По крыше экипажа глухо застучал дождь. Один из первых предвестников надвигающейся осени, он был не в пример холоднее своего летнего собрата, приносившего измученным жарой людям и посевам желанную прохладу. Ветер приподнял шторки экипажа, явив взору Окумуры тёмную и пустынную улицу.
И в тот же миг за окном мелькнуло светлое пятно, напоминавшее тонкий женский силуэт, облачённый во всё белое.
От ужаса у Окумуры перехватило дыхание, а сердце пустилось в рваный и бешеный пляс. Он не хотел верить в увиденное, ведь это могло значить только одно – ведьма узнала о прибытии в Ганрю тайной полиции и догадалась, кто за этим стоит.
Окумура вжался в сиденье, словно желал, чтобы оно поглотило его и на какое-то время спрятало от всех напастей. Он прислушивался к каждому шороху, доносившемуся с улицы, вздрагивал от каждого скрипа колёс и хриплого окрика возницы, который понукал лошадей. Окумура ожидал, что вот-вот бледные и тонкие пальцы отодвинут шторку, и за окном покажется белое и неживое лицо маски, которую ведьма не снимала никогда. Не счесть, сколько раз Окумура видел это лицо в кошмарах, сколько ночей он провёл без сна, дрожа под одеялом. Из каждого угла собственной спальни ему мерещился мёртвый оскал маски, её трупная бледность отражалась в каждом сполохе света, долетавшем с улицы…
Но время шло, а экипаж продолжал нестись по заснувшему городу, и вскоре копыта лошади застучали по мощённой камнем набережной. Никто так и не нагнал экипаж и не попытался пролезть через окно. Немного придя в себя, Окумура снова рискнул высунуть нос наружу и пугливо оглядеться. Никаких бледных фигур на обочине больше видно не было. Должно быть, от усталости у него начались галлюцинации. Может, так на него влияет отвар для сердца, который он постоянно принимает? Стоит завтра послать кого-нибудь за лекарем и разузнать, не стал ли этот подлец подмешивать в отвар что-нибудь, чего там быть не должно.
Размышления об обыденной жизни окончательно успокоили Окумуру, а свежий ветерок, задувавший с реки, разогнал все дурные мысли. Воды Ито тускло блестели в свете луны, которая то и дело застенчиво показывалась из-за туч. Совсем скоро Окумура будет дома, и тревоги этого непростого вечера хотя бы на какое-то время останутся позади.
Теперь мысли невольно обратились к грядущему. Завтра в балагане намечалось большое торжество, приуроченное ко дню основания Ганрю. Окумура даже выделил деньги из городской казны, чтобы празднество было особенно пышным. Там соберётся столько народу, что ведьме не удастся сбежать – она не сумеет задурить головы стольким людям сразу. К тому же с ним теперь будет Ооно и его таинственный помощник – ещё каких-то несколько дней назад на поддержку тайной полиции Окумура не смел и рассчитывать.
Пока что всё складывалось наилучшим образом, будто бы сам Владыка благоволил Окумуре и его начинанию. А это, несомненно, было добрым предзнаменованием.
У ворот особняка Окумуры экипаж остановился. Вскоре скрипнули ворота, и копыта лошади зацокали по подъездной аллее. Окумура с облегчением выдохнул: ни сама ведьма, ни её прихвостни так и не объявились. Похоже, белая фигура во тьме ему и впрямь померещилась. И немудрено: час был уже поздний, а за минувший день Окумура заметно устал.
Вскоре экипаж снова остановился, но на сей раз – у парадного входа в особняк. Один из слуг открыл дверь, помог Окумуре выбраться наружу и раскрыл над ним зонтик: дождь всё не переставал, и промокнуть прямо у дверей своего дома было бы неприятно.
Особняк Окумуры был виден из любой части города: он довлел над старым кварталом Фурумати, как безмолвная тень самого Великого Дракона. Построенный в глэндрийском стиле, из камня и стекла, особняк даже лютыми зимними ночами не промерзал, как традиционное тейсэнское жилище, и хорошо удерживал тепло, что полностью устраивало слабого здоровьем Окумуру.
Многим в Ганрю пришлось не по душе, что глава города стал жить в странном трёхэтажном доме с высокими расписными потолками, украшенными лепниной. Ещё во время строительства особняка особо недовольные пытались помешать ему – несколько раз затапливали котлован, подкупали большую часть строителей, чтобы они бросили работу или сносили уже построенные стены, – но Окумуру эти трудности не останавливали. А когда его сторону занял и клан Аосаки, неприятности на стройке резко прекратились, словно их никогда и не было. Якудза умели быстро наводить порядок, надо отдать им должное.
При мыслях о друге Окумура ощутил заметный укол вины. Ещё совсем недавно он не осмелился бы делать подобное за спиной у Итиро. Они многое пережили вместе, многого лишились – и Окумура устал от такой жизни. Он получил то, к чему так долго и упорно стремился, но потерял самое дорогое, что у него было, – и одному лишь Владыке ведомо, удастся ли Окумуре исправить содеянное.
Оставалось лишь уповать на то, что завтра всё пройдёт как задумано, а Итиро… Итиро он всё обязательно объяснит потом, когда шумиха после казни ведьмы окончательно уляжется.
Оказавшись в тёплой и ярко освещённой прихожей, Окумура заметно расслабился. Напряжение, в котором он пребывал все эти казавшиеся бесконечными дни, наконец немного отступило, отчего даже дышать стало свободнее. Окумура велел подать лечебное питьё, которое лекарь прописал принимать каждый день. Этот отвар помогал спать крепко и без сновидений. Часто из-за болей в сердце Окумура не мог сомкнуть глаз до самого рассвета, а завтра ему могли потребоваться все душевные и телесные силы.
– Где Яно? – спросил Окумура у слуги, который встретил его у экипажа.