– Думаю, каннуси не будет против, если пока я побуду здесь, – степенно ответил дух. – А раз так, можешь обращаться ко мне как «учитель Бура́» или «наставник Бура».
– Интересно, чему это ты собрался её учить? – недобро прищурилась О-Кин.
– Как это чему? – нарисованные тушью брови духа-фонарика взлетели так высоко, что едва не скрылись под деревянным каркасом. – Магии, конечно. Разве ты не чувствуешь исходящей от неё силы?
В этот момент одновременно произошли две вещи. Лицо О-Кин исказилось до неузнаваемости, словно у неё заболели все зубы разом, а двери в чайную раздвинулись, и на пороге показался тот, кого Уми меньше всего ожидала увидеть.
Ёсио замер, не решаясь шагнуть в комнату. Одной рукой он держал поднос, на котором стоял пузатый чайничек и пиала, а второй всё ещё держался за дверь. Обнаружив, что Уми не спит, Ёсио растерялся – должно быть, не хотел, чтобы она узнала о его посещении. Но ему удалось быстро преодолеть неловкость: Ёсио плотно задвинул двери и уселся за низенький столик прямо напротив Уми.
– Ну, чего рты раззявили? – тем временем шипела где-то позади О-Кин. – Давайте-давайте, убирайтесь отсюда! Не на что тут глазеть!
Один за другим ёкаи скрылись в саду – на этот раз они даже дверей открывать не стали, чтобы не выдать себя, а просто просочились через сёдзи.
Виноватый вид Ёсио нисколько не вязался с его вчерашним выражением лица, с которым он вцепился Уми в руку. Его злые и колючие слова сильно задели её. Никогда прежде Ёсио не говорил с Уми в подобном тоне, даже когда она всё-таки без ведома отца сунулась на потасовку с кланом Ямамото и была ранена.
Тот Ёсио, с которым они вчера разговаривали в чайной, и другой, поджидавший её тем же вечером в тени клёна, словно были двумя разными людьми. Эта резкая перемена в старом друге поразила Уми едва ли не так же сильно, как и всё, что произошло в святилище Поющих Сверчков.
Словно отозвавшись на её мысли, проклятая метка засаднила сильнее, и Уми прижала к ней руку, чтобы унять боль.
– Выглядишь ты намного бодрее, чем вчера, – отметил Ёсио. – Но это не повод на радостях купаться в пруду.
Его улыбка быстро увяла под серьёзным взглядом Уми. Ёсио снова заговорил, но теперь в голосе не осталось ни следа недавнего веселья:
– Прости меня. За всё, что я сказал и сделал. Если бы я только знал…
Он был бледнее обычного: должно быть, этой ночью ему так и не удалось толком сомкнуть глаз. Уми стало немного его жаль, но так легко прощать Ёсио она не собиралась. Пускай в следующий раз думает как следует, прежде чем выпустить на волю свой гнев.
– Не мог бы ты оставить меня? – попросила она, избегая его взгляда.
Ёсио покачал головой.
– Томоко сказала, что ты должна выпить всё. И я решил лично проследить за тем, чтобы ты выполнила её просьбу.
С этими словами он наполнил пиалу из чайничка. По комнате тут же поплыл густой травяной запах – Уми плохо разбиралась в подобных вещах, и потому не могла сказать точно, из чего состояло питьё. Она чувствовала на себе внимательный взгляд Ёсио, но не могла заставить себя посмотреть на него в ответ. Даже когда он протянул ей наполненную пиалу, она молча приняла её, но глаз так и не подняла.
– Я не хотел, чтобы всё так обернулось, – снова заговорил Ёсио. – Сорвался, как полный дурак и… причинил боль. Но я боялся за тебя – так же, как и все в усадьбе, как оябун. Хорошо, что ты не видела его лица, когда он обнаружил, что тебя не было в комнате.
Уми тоже этому порадовалась, и мысли об отце обожгли щёки стыдом. Ей ещё только предстояло испытать на себе последствия его гнева, отчего Уми не сумела сдержать тяжёлый вздох.
Чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей о грядущем непростом разговоре с отцом, она сделала глоток из пиалы – и приятное тепло разлилось по всему телу.
Ёсио снова наполнил пиалу. Уходить он, похоже, не собирался, но разговаривать с ним сейчас не было ни малейшего желания.
Так они и сидели, пока Ёсио снова первым не нарушил молчание:
– Почему ты не рассказала, что с тобой происходит, а доверилась какому-то монаху-проходимцу?
Уми замерла. Следовало ожидать, что отец решит допросить Ямаду. Стараясь ничем не выдать своего беспокойства, Уми судорожно размышляла. Не мог же Ямада выложить всю правду, особенно после того, как дядюшка Окумура просил сохранить в тайне всё произошедшее в святилище Поющих Сверчков? С другой стороны, с Ямады он не брал слова молчать…
– Хотя среди нас и нет колдунов, этот монах тысячу раз прав, но мы всё равно нашли бы какой-нибудь выход, – тем временем продолжал Ёсио. – Пускай это будет хоть сотня злобных демонов, думаешь, Аосаки-кай не сумеет защитить тебя? Думаешь, я когда-нибудь смогу отвернуться от тебя и оставить в беде?
Что-то в его голосе неуловимо изменилось, и это наконец заставило Уми поднять глаза. Ёсио потянулся к ней через стол, и Уми на какой-то миг показалось, что он собирается взять её за руку. Но Ёсио лишь легонько коснулся одного из прозрачных камней на браслете, который Уми до сих пор не сняла.
– Я думал, наш вчерашний разговор ясно дал понять, что ты всегда можешь на меня положиться, – теперь в голосе Ёсио слышалась печаль. – Но, похоже, я заблуждался.
Комок невысказанной горечи встал поперёк горла, не давая Уми сказать ни слова в свою защиту. Она могла бы многое поведать о том, как ей было тяжело все эти годы, когда никто в клане – даже родной отец! – не воспринимал её рассказы о духах всерьёз. Только один человек всегда верил ей – и именно его Уми умудрилась стереть из своей памяти и все эти годы не вспоминать о нём, будто бы его никогда не существовало.
Где-то теперь Дзёя? Удастся ли им встретиться снова? И сумеют ли они узнать друг друга при встрече спустя столько лет?
Тоска по утраченному другу вгрызлась Уми в сердце, и ей стоило немалых трудов успокоиться и не вывалить на Ёсио всё, что было у неё на душе. В конце концов, он не был виноват в случившемся вчера. Не было его вины и в том, что почти четырнадцать лет назад Уми лишилась дорогого друга и так и не смогла отыскать его вновь.
– Я не хотела, чтобы всё так обернулось, – прошептала она. – Думала, мне удастся быстро со всем разобраться, чтобы не беспокоить отца, – сам знаешь, сколько у него перед Обоном дел. А в итоге только подняла всех на уши, и теперь из-за меня наверняка накажут Нон и Ямаду…
– За Нон можешь не волноваться. Оябун знает, что все побеги ты проворачиваешь сама, без чьей-либо помощи, так что вчерашний случай наверняка не стал исключением. А уж этому монаху беда точно не грозит, – скривился Ёсио. Похоже, отчего-то Ямада вызывал у него не самые тёплые чувства. – Он сумел надавить главе на больное, сказав, что защитит тебя от злого духа, который наложил проклятье.
Вот оно что! Уми постаралась скрыть вздох облегчения. Ямада и впрямь сумел выкрутиться из столь сложной ситуации и ни словом не обмолвиться ни о святилище, ни о встрече с градоправителем. При случае стоит непременно его отблагодарить. Солгав её отцу, Ямада очень рисковал…
– Кстати, пока не забыл. – Ёсио положил локти на стол и заговорщически подмигнул: – Постарайся этим вечером никуда не сбегать. Нас позвали в балаган на праздник.
Уми замерла, уставившись на него во все глаза. Ей вдруг вспомнились слова дядюшки Окумуры, который был уверен, что колдуны, стоявшие за поджогами святилищ, скрывались в заезжем балагане.
Лучшего предлога наведаться туда и придумать было нельзя! Именно в балагане находился аттракцион исполнения желаний, где втайне работали ёкаи. Может, Уми удастся выяснить, как избавиться от проклятой метки…
– Только ты должна пообещать, что не будешь отходить от меня ни на шаг и постараешься не влипать в неприятности, – добавил Ёсио куда более серьёзным тоном.
– За себя могу ручаться, но вот за неприятности – уж уволь, – покачала головой Уми, сдерживая улыбку.
– Я не шучу. – Ёсио подался ей навстречу и посмотрел прямо в глаза. – Если с тобой что-нибудь случится, я себе никогда этого не прощу.
Вид у него и впрямь был серьёзнее некуда: в последний раз Уми видела у Ёсио такое лицо, когда какой-то недобиток из клана Ямамото рассёк ей руку мечом. Уми вдруг стало не по себе от взгляда Ёсио: за беспокойством и тревогой в нём проступило что-то ещё, чего раньше ей не доводилось видеть.
Беседа с отцом оказалась короче, чем ожидала Уми, и состоялась прямо перед завтраком. Пока Томоко и ещё двое слуг накрывали на стол, Итиро Хаяси сидел на веранде и курил свои излюбленные глэндрийские сигареты. Уми сидела подле него и то и дело отмахивалась от сизого дыма, который сносило в её сторону. В носу всё ещё неприятно свербело, но после согревающего чая Томоко Уми чувствовала себя заметно лучше.
– Ввиду сложившихся обстоятельств я не стану наказывать тебя: всё-таки не каждый день на кого-то в моём клане объявляют охоту злые духи, – прервал молчание отец. – Но это последний раз, когда я прощаю твои самовольные отлучки из дома. Ты не просто дочь какого-то лавочника, Уми, и это налагает на тебя ответственность за честь нашей семьи и всего клана Аосаки. Ещё одна глупость с твоей стороны, и наш разговор будет строиться по-другому.
– Я даю вам слово, что подобного больше не повторится, – склонила голову Уми. К тому времени она уже сполна осознала, как сглупила прошлым вечером, и слова отца только усилили колючее чувство стыда.
– Никто не тянул тебя за язык, – усмехнулся отец. – Я запомню твоё обещание.
Какое-то время они помолчали. Отец курил и любовался карликовыми соснами, которые они с матерью посадили в день свадьбы.
Выпустив изо рта несколько колечек густого дыма, отец проговорил:
– Твой новый телохранитель хочет сегодня сопровождать тебя к тому каннуси… Ах ты, опять забыл его имя!
– К Дзиэну?
– Да-да, к нему самому. Ямада сказал, что старик знает, как можно тебе помочь. Так что после завтрака будь готова отправляться.