Уми так и не смогла больше проглотить ни кусочка. Томоко тоже пребывала в большом расстройстве: она нервно мяла рукава кимоно и то и дело тяжело вздыхала.
– Раз ничего не просили, это не значит, что помощь не надобна, – бормотала себе под нос домоправительница. – С этими похоронами хлопот не оберёшься, уж я-то знаю, – чего только стоит найти честного каннуси, который добросовестно проведёт обряд и не заломит цену!
– Значит, ты всё-таки собираешься отправиться в особняк?
– Конечно, собираюсь! – всплеснула руками Томоко и принялась убирать со стола, не дожидаясь слуг. – Господин Окумура не внял моим советам и так и не удосужился нанять приличного управляющего, так что в доме сейчас наверняка полный кавардак…
Пропуская ворчание Томоко о недобросовестности прислуги мимо ушей, Уми принялась помогать ей, чтобы хоть как-то отвлечься от терзавших горестных мыслей. Ещё вчера они с дядюшкой разговаривали друг с другом, а сегодня его уже не было в живых.
Уми вдруг вспомнилось смутное предчувствие беды, охватившее её в комнатушке, где лежал убитый послушник. Предчувствие, будто бы ей больше никогда не удастся поговорить с дядюшкой и разузнать у него про балаган…
Миска с недоеденной порцией риса задрожала в руках, и Уми стоило немалых трудов сдержать эту дрожь, пока Томоко ничего не заметила. Кажется, ей только что удалось нащупать нить, которая связывала все события, произошедшие в Ганрю за последние два дня. Владельцем балагана был колдун, и за поджогами святилищ и убийством каннуси тоже стоял человек, владевший магией. Уми готова была отдать палец на отсечение, что этот Рюити Араки и колдун-отступник были как-то связаны друг с другом. В конце концов, до приезда балагана в Ганрю ничего подобного не происходило: никаких странных поджогов и смертей, никаких колдунов и их непонятной магии!..
Судорожный поток её мыслей прервало болезненное покалывание в правом предплечье. Уми украдкой задрала рукав: отметины на коже проступили чётче. Теперь она ясно видела – метка приобрела форму какого-то сложного иероглифа, и одна из его частей напоминала горы, возвышавшиеся одна над другой[17].
Проклятая метка. Ёкаи, работающие на таинственном аттракционе исполнения желаний за Чешую Дракона. Поджоги святилищ и три ни в чём не повинные жертвы. Колдун-отступник с цепью наперевес…
По спине пробежал неприятный холодок. Что-то назревало во всём городе. И это было явно не к добру. Казалось, что спокойная беседа с отцом на веранде происходила в прошлой жизни, смутные воспоминания о которой настигли Уми так же неожиданно, как дыхание осени, вплетавшееся в пока ещё по-летнему мягкий ветерок…
Уми не терпелось поскорее отправиться на встречу с Дзиэном. Уж если кто и мог объяснить, что происходило в Ганрю, так только старый каннуси, который, похоже, точно знал, что пытался отыскать отступник.
Когда с уборкой было покончено, Томоко взяла с собой пару толковых служанок и поспешила в особняк Окумуры, чтобы предложить свою помощь.
– У меня большой опыт в организации похорон, – приговаривала Томоко, дожидаясь в коридоре, пока служанки уложат в свёртки коробочки со сладкими рисовыми колобками: традиционным блюдом, подававшимся на похоронах и праздниках поминовения ушедших. Их совсем недавно принесли из ближайшей лавки, где торговали съестным. – Я и своих родителей схоронила, и родителей муженька своего – в отличие от него самого, старики во мне души не чаяли! Эх, да что говорить, все мы когда-нибудь там окажемся. Рано или поздно Страна Корней обязательно возьмёт своё…
Умом Уми сознавала правоту слов Томоко, но сердце пока не желало принимать её, не было готово примириться с потерей.
Проводив домоправительницу, Уми поднялась к себе, чтобы взять револьвер. Тяжесть оружия привычно оттянула карман хакама, и на сердце стало немного спокойнее.
Затем она отправилась на поиски Ямады, который теперь должен был всюду сопровождать её. В доме монаха не оказалось, и потому Уми обулась и вышла в сад. У ворот гудели встревоженные братья: похоже, слухи о странной кончине градоправителя распространились быстро. Завидев Уми, охранники замолчали и почтительно склонились перед ней.
– Сплетничаете? – прищурилась она, смерив каждого из братьев строгим взглядом. Они тут же стыдливо опустили глаза: глава не одобрил бы, что они чесали языками, как кумушки на рыночных рядах.
– Не вздумайте разносить о покойных грязные слухи, – продолжила стращать охранников Уми. – Сами знаете, какой приближается день. В Обон мёртвых лучше не гневить.
– Вы совершенно правы, молодая госпожа! – чуть ли не хором воскликнули братья и снова согнули спины.
– Не рассказывайте ничего оябуну, прошу вас, – взмолился следом один из них, подняв голову. Его круглое и веснушчатое лицо лоснилось от пота, проступившего то ли от волнения, то ли от жары. Несмотря на надвигавшуюся осень, дни пока стояли душные.
– Отец сегодня злее всех демонов Хякки Яко вместе взятых, – покачала головой Уми. – Я не настолько жестока, чтобы обрекать вас на такие мучения.
– Благодарим вас, молодая госпожа Хаяси! Мы не забудем вашей доброты!
Оставив притихших охранников на своём посту, Уми продолжила поиски Ямады. Обойдя дом, она увидела его на заднем дворе, в тени амбара. Вся его огромная фигура излучала спокойствие – словно скала на вершине горы, которой не страшны даже самые лютые ветра.
– Молодая госпожа Хаяси, – проговорил Ямада, когда она подошла ближе. – Вы готовы отправляться?
– Да. Но после встречи с каннуси я бы хотела посетить ещё одно место.
Уми всё же решила наведаться в особняк градоправителя. Быть может, ей удастся не только попрощаться с дядюшкой и взглянуть на него в последний раз, но и осмотреть кабинет – вдруг она сумеет найти что-то, что помогло бы связать гибель дядюшки Окумуры с колдунами из балагана.
Вдаваться в подробности Уми не стала, но Ямада ни о чём и не расспрашивал. Он лишь кивнул в ответ и плавно поднялся на ноги, словно был лёгким кленовым листом и почти ничего не весил.
Идти к месту встречи с каннуси было решено пешком: ездить верхом Ямада не умел, а нанимать рикшу ему не позволяли обеты.
– Не должен человек тянуть жилы, чтобы везти другого. К тому же пешими мы привлечём к себе меньше ненужного внимания, – пояснил Ямада своё нежелание как-то ускорить их передвижение по городу.
Уми пришлось с ним согласиться. Несмотря на череду безрадостных размышлений, которая то и дело накатывала, как вода на галечный берег, ей нужно было о многом поговорить с Ямадой. И она решила сполна воспользоваться представившимся случаем.
– Я так и не успела поблагодарить вас за то, что вытащили меня из пруда, – начала издалека Уми.
– Это мой долг как вашего телохранителя, – слабо улыбнулся монах. – Пускай я и не смел рассчитывать на столь серьёзную должность, когда только пришёл сюда.
– Насколько я могу судить, вы с честью выдержали допрос, который устроили вам отец и Ёсио, – с одобрением закивала Уми.
– Не самый приятный разговор в моей жизни, но бывало и хуже.
– Вы не так просты, господин Ямада, – улыбнулась Уми. – Хороший монах должен быть крепок не только телом, но и духом, не так ли?
– Не одной лишь крепостью достигается мудрость – так говорил мой учитель. Открытый ум и лишённое корысти сердце – вот главные добродетели служителей Дракона.
– Открытый ум?
– Способность видеть вещи такими, какие они есть, а не такими, какими нам их хочется видеть, – пояснил Ямада.
– Удалось ли вам достичь этого умения?
– Нет, и вряд ли одной человеческой жизни хватит, чтобы постигнуть ту мудрость, на которой зиждется мир, – вздохнул Ямада. – Но другой жизни у нас нет и не будет, так что следует делать всё возможное, чтобы предки приветили нас в Стране Корней после смерти, а потомки не стыдились произносить наши имена.
– Раз за отпущенное нам время мы не сумеем постигнуть той мудрости, о которой вы говорите, тогда зачем же впустую тратить свою жизнь на достижение заведомого недостижимого? – нахмурилась Уми. – Какое нам вообще должно быть дело до того, что скажут о нас мёртвые – и скажут ли что-то вообще? Они же умерли!
– Из костей наших отцов прорастаем мы, чтобы дать почву нашим детям… Всё дело в гармонии, молодая госпожа Хаяси, и ни в чём ином – я уже говорил вам об этом и не устану повторять снова и снова. Как бы вам ни хотелось вырваться из этого круга, нет смысла бороться против законов, установленных силами гораздо более высшего порядка, чем может себе вообразить человек. Это всё равно что умирать от жажды и выбросить в бездну флягу с последним глотком воды.
Уми немного помолчала, обдумывая услышанное. К тому времени они уже добрались до моста Нагамити и теперь влились в толпу людей, желавших попасть на тот берег. День обещал быть ясным, как слёзы горного ручья. Лишь в отдалении на востоке серел тонкий пояс облаков, суливших дождь. Пройдёт ли он стороной или направится прямиком к Ганрю – то пока было неведомо.
– Возможно, я не совсем понимаю, о каких законах идёт речь, – снова заговорила Уми, когда они миновали почти половину моста, – но мне ясно одно: никакой гармонии в этом мире не существует. Знаете, почему наш клан так уважают во всём Ганрю – и даже полиция не осмеливается идти против нас? Да потому что якудза были и остаются той единственной силой, которая хоть как-то поддерживает порядок в этом городе. Предшественник отца, старый глава Нагаса́ва, начинал работу в портовом квартале: в те годы полиция туда вообще соваться боялась. Любого могли прирезать в каком-нибудь вонючем проулке за паршивый медный сэн. А если девушка отказывала неугодному жениху, её отца и братьев могли убить прямо у неё на глазах, а саму несостоявшуюся невесту вместе с матерью и сёстрами продать в бордель… Вот что творилось в портовом квартале до тех пор, пока старик Нагасава не навёл там порядок. Пускай он действовал твёрдой и жёсткой, а порой и жестокой рукой, но зато теперь портовый квартал ничем не отличается от того же Фурумати или Отмели, только что дома там победнее. Преступники усмирили преступников, меньшее зло остановило большее – и никакие высшие силы, прошу заметить, помощи якудза не оказывали.