– Да, но тогда эти люди не смогли осознать всей важности своей находки, – покачал головой Дзиэн. – Не пришло ещё время для великого открытия – оно должно было наступить гораздо позже.
В ту пору многие поселенцы страдали от тяжких болезней, но после обретения чудесного камня все их хвори постепенно стали проходить. Люди догадались, что камень обладает необычайными свойствами, и потому нарекли его святыней, воздвигли в его честь целое святилище и начали усердно возносить Дракону благодарственные молитвы за столь чудесный дар.
И однажды Сэйрю услышал голоса этих людей. Он явился им в сиянии лунной радуги – явления столь редкого и прекрасного, что весть о нём дошла даже до наших дней…
Уми и впрямь припомнила, что Великого Дракона часто изображали в ореоле белого свечения. Она всегда думала, что то были облака, сквозь которые Дракон скользил по небу. Кто бы мог подумать, что на самом деле это лунная радуга! Уми ни разу не доводилось видеть столь редкое явление, но она слышала, что появляется такая радуга только ночью, когда идёт дождь, а на небе сияет полная луна.
Должно быть, явление Дракона было поистине величественным, так что Уми вполне могла представить весь восторг людей, которым удалось узреть явление Владыки собственными глазами.
Хотелось бы и ей однажды увидеть такое чудо…
– Великий Дракон почувствовал, что святыней, на которую так усердно молились люди, был его давно потерянный Глаз, – тем временем продолжал Дзиэн. – Но Сэйрю был милостив и потому не стал отнимать у людей «чудесный камень». За столько лет, минувших со дня битвы, Дракон почти смирился с потерей Глаза. Лишь священнику, присматривавшему в ту пору за святилищем, где хранился «камень», Сэйрю открыл истинную тайну святыни и велел оберегать её.
«Ибо великой магией наделён мой Глаз, – молвил Дракон. – Способен он изменить судьбу живого и мёртвого, но опасен будет в руках недобрых. Будут искать его, будут пытать тебя и учеников твоих, но ни слова не говори им, и тогда моя магия защитит тебя…»
Дзиэн вдруг замолчал, уставившись вдаль. Уми же с горечью подумала, что ни каннуси Кодо, ни послушника Кайри Дракону защитить так и не удалось.
– Получается, этот отступник и впрямь искал Глаз Сэйрю? – спустя какое-то время нарушил молчание Ямада. – Поэтому и сжигал оба святилища – чтобы Глаз, если он был спрятан там, проявил себя?
– Ты всё понял правильно, брат мой, – кивнул Дзиэн. – Отступник знал, что Глаз может проявить свою истинную силу только в пламени – ведь именно благодаря огню первые поселенцы Ганрю отыскали его. Знал отступник и о том, что Глаз Дракона хранился в старейшем святилище Ганрю и рьяно оберегался его служителями.
– Вы знаете, что это за святилище? – спросила Уми, хотя сердце уже подсказывало ей ответ.
– Разумеется, – печально улыбнулся Дзиэн. – В его названии уже скрыто послание для тех, кто хорошо знает легенды о Великом Драконе. Это святилище Луноликой Радуги. И я – последний хранитель Глаза Сэйрю.
Вид у старика был серьёзным и не на шутку встревоженным. Морщинки больше не лучились возле тёмных глаз священника – на лице Дзиэна не было ни намёка на улыбку. Выходит, он не шутил и каждое сказанное им слово было правдой.
Вот только Уми с трудом верилось в то, что Великий Дракон – древнее и могущественное существо, один из четверых маморига́ми, богов-хранителей, – мог вот так запросто оставить людям свой Глаз, наделённый столь могущественной силой менять судьбы живых и даже мёртвых. Как вообще, скажите на милость, можно изменить судьбу мертвеца? Неужели Глаз способен оживить усопших?
Существование подобных сил попросту не укладывалось в голове, но вслух свои сомнения Уми решила пока не высказывать. Стоило выслушать старика до конца, прежде чем делать окончательные выводы.
– Почему вы рассказали нам об этом? – Ямада задал вопрос, который тревожил и Уми. – Как я понял, местонахождение Глаза Дракона – это большая тайна.
– Была ею когда-то, – покачал головой Дзиэн. – Кроме меня каннуси Кодо, да сохранит Владыка его душу, был единственным, кто знал о Глазе Дракона. Поэтому мы оба понимали, что означал пожар в святилище Речного Покоя. Кому-то ещё стало известно о том, что Глаз Дракона спрятан в Ганрю. И этот человек жаждет найти Глаз до такой степени, что не остановится ни перед чем, даже перед убийством. Святилища Речного Покоя и Поющих Сверчков были одними из самых старых в городе, так что неудивительно, что отступник решил начать именно с них. По-видимому, он не знал той легенды о Сэйрю, которую я рассказал вам, иначе сразу заявился бы в святилище Луноликой Радуги. Но рано или поздно он доберётся до него, и в одиночку мне не удастся уберечь Глаз. Я уже стар, и силы мои давно не те, что были когда-то. Мне некому передать бремя хранения Глаза – с каждым годом людей со способностями к колдовству рождается всё меньше, и потому я так и не сумел найти себе достойных учеников. Но Дракон одарил меня своей милостью, и наши с вами пути сошлись тем вечером у святилища Поющих Сверчков. Да, я потерял старого друга, но вместо этого отыскал вас двоих. Ты, Горо, был учеником светлейшего Гёки, и потому в твоей надёжности я не сомневаюсь. Как и в том, что ты возьмёшься обучать колдовству Уми, чтобы она впоследствии сумела разделить с тобой бремя хранителя Глаза…
– Минуточку, – решилась прервать старика Уми. – С чего вы взяли, что я вообще владею какой бы то ни было силой? Вы же сами говорили мне вчера, что она пробуждается не у всякого.
– Так и есть, – закивал Дзиэн и улыбнулся. – Но, если мои старые глаза не подводят меня, сегодня твоя сила сияет ярче, чем накануне. Что же могло разбудить её?
С этими словами старик повернулся к Ямаде, словно ожидал от него каких-то пояснений.
– Вода, – только и ответил монах, на что старик закивал ещё более рьяно:
– Так я и думал.
Уми с трудом подавила в себе желание продолжить расспросы. Сейчас было не время выяснять всё, чего недоговаривали ей эти двое. Для начала стоило решить куда более насущную и важную проблему.
– Значит, вы хотите, чтобы мы нашли Глазу новое убежище, – проговорила Уми. – Спрятать его там, где колдун-отступник до него не доберётся.
Каннуси кивал в такт каждому её слову.
– Всё верно. К тому же Горо точно знает, куда следует отнести Глаз Дракона. Там до поры алчные искатели не сумеют до него добраться.
Ямада нахмурился. Похоже, он понял, к чему клонил каннуси.
– Я не смогу вернуться в обитель, – покачал головой монах. – Я бы и рад помочь, но мне туда дорога заказана.
– У обиды долгая память, но иногда следует вовремя отринуть её, чтобы она не мешала незамутненности нашего взгляда, – мягко возразил Дзиэн.
– Боюсь, что нынешний настоятель обители будет на этот счёт иного мнения, – усмешка Ямады отдавала неприкрытой горечью, и отчего-то Уми стало жаль монаха. Должно быть, он неспроста отправился в странствия – даже среди священных стен монастыря могло найтись место зависти, подлости или ненависти. – К тому же у меня есть обязательства перед молодой госпожой Хаяси. Вы видели проклятую метку-тата́ри на её предплечье. Я дал слово, что помогу избавиться от проклятия, и до тех пор не покину Ганрю.
Татари[18]… Отчего-то само это слово вызвало невольную дрожь, словно Уми ощутила всю заложенную в него злую силу, на пути которой она невольно оказалась. Но сдаваться этой силе, как и проклятию, которое она несла в себе, Уми точно не собиралась. Она не была бы дочерью своего отца, если бы позволила врагу одержать верх так просто.
Кем бы ни был этот-колдун отступник, он хочет отыскать Глаз. А раз так, то стоило по возможности усложнить ему поиски и тянуть время столько, сколько понадобится, чтобы снять проклятие. Только тогда Ямада сможет с чувством выполненного долга покинуть Ганрю и надёжно спрятать Глаз Дракона.
А заодно и увести за собой тех, кто ищет Глаз и сеет смуту в городе…
– Что же, значит, поищем другой путь, – со смирением принял отказ Ямады Дзиэн. – Наверняка, если хорошенько подумать, для Глаза отыщется не менее надёжное убежище, чем обитель.
Ямада кивнул, не поднимая глаз. Больше к этой теме они не возвращались.
Лодка тем временем развернулась перед самым мостом Нагамити и отправилась в обратный путь. Мужик отложил весло и отдыхал, облокотившись на корму. Он то и дело с любопытством косился на своих пассажиров – похоже, до него и впрямь не долетало ни слова из их разговора. Колдовство Дзиэна работало на совесть.
– Есть ещё кое-что, что вам следует знать, – снова заговорил Дзиэн. – Когда Глаз покинет стены святилища Луноликой Радуги, он окажется очень уязвим. Приближается Обон, и в этом году первая ночь праздника придётся на Хякки Яко, Ночной Парад Сотни Демонов. Все ёкаи спустятся с окрестных гор, покинут свои тайные жилища и отправятся в путь, к Лесу Скрытой Силы, чтобы вознести почести княжескому роду Содзёбо.
– Я уже слышала это имя, – припомнила Уми. – Получается, эти князья – тэнгу, раз живут в Лесу Скрытой Силы?
– Насколько я слышал, в этом месте обитают не только тэнгу, но и многие другие сильные ёкаи, – ответил Дзиэн. – Но насчёт правящего рода Содзёбо ты права, они и впрямь тэнгу. Это очень древние, гордые и могущественные духи, правящие всеми ёкаями Тейсэна вот уже не одно столетие.
– И откуда вы столько знаете о жизни духов?
– Последние годы я чаще общался с ёкаями, чем с людьми, – печально улыбнулся старик. – Святилище Луноликой Радуги очень старое, и с каждым годом прихожан у него становится всё меньше. Молодые люди предпочитают посещать более богатые и удобно расположенные храмы, а старики с годами уже не могут ходить так далеко, как прежде… Так вышло, что в какой-то момент я неделями не видел людей – жил затворником в большом городе. Но я ни разу не чувствовал себя одиноким. На храмовой земле обитает множество ёкаев, и некоторые из них помнят даже те времена, когда Ганрю был большой деревней. Я мог целыми днями вести беседу с такими духами – не сказать, чтобы в моём лице они обрели интересного собеседника, но я всегда охотно делился с ёкаями знаниями о людях. Многие духи недолюбливают нас, но большинство всё же преисполнены больше любопытства, чем настороженности, чему я не мог не порадоваться…