Многие в толпе согласно закивали, а некоторые принялись с неодобрением коситься на Уми: мол, как она вообще посмела оклеветать гадательницу, которая столько для них сделала?
– Вы могли задурить им головы, обмануть, – не сдавалась Уми.
Умница. Ёсио всегда нравилось, что она умела настоять на своём.
– Милая, я лишь хотела помочь. И я могла это сделать – могла, для каждого из них. Ты сама сегодня видела, на что я способна. Позволь же отвести беду и от тебя.
Ёсио никогда не верилось в благие намерения незнакомцев. Не поверил он и этой ведьме, которая явно неспроста вызвала к себе Уми, а теперь ещё настойчиво предлагала помочь, якобы по доброте душевной. Но что ей на самом деле было нужно от Уми? Ёсио бесило, что он ровным счётом ничего не понимал.
Но, похоже, в этом он был не одинок. Ёсио покосился на стоявшего рядом Рюити Араки. Тот был спокоен как удав – но только с виду. Как-то уж чересчур сильно Араки вцепился в пояс. Ёсио готов был отдать все свои пока целые мизинцы на отсечение, что в этом поясе хозяин балагана прятал оружие. Надо бы за ним приглядывать.
Ёсио вдруг ощутил хорошо знакомый прилив яростного возбуждения, которое охватывало его перед началом заварушки. И чем опаснее со стороны казался противник, тем сильнее предвкушал Ёсио свою расправу над ним. И вот теперь надвигавшаяся тень новой битвы будоражила разум, заставляла горячую кровь быстрее бежать по жилам…
– Ты ведь уже пыталась избавиться от проклятия, верно? – снова заговорила ведьма. – И никто не сумел помочь тебе. А время уходит… Стоит ли и дальше упорствовать, когда на кону стоит твоя собственная едва начавшаяся жизнь?
Сомнения, отразившиеся на лице Уми, омрачили боевой настрой Ёсио. Нарастающая тревога то жаром прокатывалась по всему телу, то вдруг отступала, оставляя после себя липкий холод на пальцах. Рука сама потянулась к припрятанному за пазухой револьверу. Хотя к огнестрелам Ёсио не питал большой любви, отдавая предпочтение звонкой стали, незаметно пронести в балаган другое оружие было невозможно. Пока. Но когда выбор встаёт между жизнью или смертью, в борьбе хороши любые средства. А против пули в лоб никакая магия не поможет – уж в этом Ёсио ни капли не сомневался.
Он отвлёкся всего на миг: краем глаза увидел, как в толпу вклинился Исиба́си. Значит, мечи ребята всё-таки протащили – хоть что-то шло по демонову плану! Исибаси с дюжиной самых надёжных ребят должен был отправиться на крытой телеге сразу за ними, только другой дорогой. С собой он вёз и мечи, и петарды, чтобы было чем припугнуть актёришек. Но приехали парни намного позже, чем рассчитывал Ёсио. Должно быть, полиция задержала – этим уродам только дай волю, лишь бы сунуть свой нос в дела клана. Пользуются тем, что оябун старается выдерживать с ними более-менее терпимые отношения, вот и наглеют…
Ёсио отвёл глаза от подмостков всего на мгновение – но его оказалось достаточно, чтобы колдунья схватила Уми за руку. И она вдруг застыла. С лица её сошли все краски, а глаза закатились, словно она грезила наяву. Ёсио доводилось видеть похожие лица в притонах, где люди дышали парами снотворного мака. Вот только Ёсио слишком хорошо знал – Уми никогда не стала бы принимать такую дрянь. Ни по своей воле, ни по чьей-либо ещё. Значит, это всё ведьмины происки, сомнений быть не может!
Ёсио не стал дожидаться, пока ситуация окончательно выйдет из-под контроля, и выхватил револьвер из кобуры. Но не успел он направить его на ведьму, как прямо за спиной раздался гневный крик:
– Отпусти мою дочь!
Когда оябун успел вернуться, Ёсио так и не понял – должно быть, подошёл сразу следом за Исибаси. Он растолкал всех и вышел вперёд, отвлекая внимание ведьмы на себя.
Она медленно повернулась в его сторону и чуть склонила голову набок – ну прямо как птица, заприметившая особенно жирного червяка. Молчание колдуньи и вся её поза не предвещали ничего хорошего. Что-то однозначно назревало, тут даже не надо ходить к грёбаной гадалке. Вон она, и так на сцене восседает, словно в императорском дворце!
– Тебе нечего бояться, Итиро Хаяси, – пропела ведьма. Не выпуская руки Уми, она поднялась с дзабутона и утянула девушку за собой. – На неё и впрямь наложено проклятие. Я лишь хочу помочь.
Похоже, весть о том, что среди них был сам глава клана Аосаки, взбудоражила народ ещё сильнее, чем недавнее обвинение в колдовстве, которое его дочь осмелилась бросить гадательнице прямо в лицо.
Глаза Ёсио перебегали с окостеневшего лица невесты на неподвижную маску гадательницы. Она стояла, гордо подняв голову, – ну просто замечательная мишень. Вот только Ёсио медлил, и никто из его парней тоже не спешил стрелять, пока оябун не отдаст приказ. Вдруг ведьма в самый последний момент вздумает сделать из Уми живой щит?
Похоже, оябуна одолевали те же мысли, потому как он дважды прокашлялся, словно бы прочищал горло. Но то был условный знак: «Без моего разрешения ничего не предпринимать». И Ёсио опустил револьвер, пряча его за складками штанов-хакама.
Он ещё напоит подмостки кровью ведьмы. Нужно лишь выждать. А ждать Ёсио умел, этого у него было не отнять.
– Я не просил тебя о помощи, – процедил оябун.
– Зато твоя дочь попросила. И все присутствующие здесь подтвердят мои слова. Бедная девочка настолько отчаялась, что решилась прийти ко мне, простой гадательнице из заезжего балагана!
«Ты похожа на простую гадательницу так же, как я – на градоправителя Ганрю», – криво усмехнулся Ёсио. Следовало отдать ведьме должное: заговаривать зубы она умела. Но его не отпускало ощущение, что она лишь разыгрывает перед ними какую-то свою роль, а что у неё на уме, пожалуй, только демонам ведомо.
Оябун скрестил руки на груди. Ёсио так и не сумел понять, тянул ли глава время или и впрямь рассчитывал на помощь ведьмы.
– Хорошо, – наконец, кивнул Итиро Хаяси. – Но если ты хоть пальцем тронешь Уми, я тебе этого так просто не оставлю.
– Прибереги угрозы для своих людей, – последовал надменный ответ. – Мне нет резона вредить девочке.
Ёсио чувствовал, что за последней фразой ведьмы крылось не прозвучавшее «пока». У него так и чесались руки пристрелить её прямо сейчас, без всякой жалости. Но что, если она и впрямь была единственной, кто мог помочь Уми снять проклятие? Ёсио не имел права отнимать у Уми этот шанс – как бы ни претило ему всё происходящее в балагане.
Ведьма тем временем выпустила руку Уми и принялась плести в воздухе какие-то замысловатые узоры. Уми стояла с отсутствующим выражением лица, словно кто-то хорошенько приложил её по голове. Неужели так влияло колдовство? Быть может, зря оябун не разрешил вмешаться и вытащить Уми? Грохнули бы ведьму, да и дело с концом.
Но Ёсио не мог нарушить прямого приказа своего главы и потому, крепче сжав рукоять револьвера, стал наблюдать за тем, что дальше предпримет ведьма. Хотя Ёсио не раз доводилось слышать, что со смертью колдуна развеиваются и его чары, проверять, лжёт народная молва или нет, теперь было бы слишком рискованно.
Несмотря на то, что прежде ведьма помогла вернуть беглого сына в семью и раздобыть мальчишке портрет его матери, никто из собравшихся так и не видел явного проявления колдовства. Поэтому теперь собравшиеся во все глаза смотрели, как ведьма прядёт руками воздух. На какой-то миг Ёсио показалось, что между Уми и ведьмой будто бы протянулась тонкая красная нить…
Но стоило ему моргнуть, как наваждение исчезло.
– Я вынужден вмешаться, – подал голос Ооно. Он уже подобрался почти к самым подмосткам, и его люди, оттеснив горожан, окружили полицейского – в их числе был и тот писаный красавец со шрамами. – Колдовство запрещено указом самого императора!
Ведьма опустила голову и уставилась на Ооно.
– Слепое орудие закона, разве жизнь человека не важнее следования правилам?
– Ты не служительница Дракона, и потому не имеешь права использовать свою силу, – Ооно был неумолим.
– Надо же, как быстро люди забыли о том, что магия всегда была величайшим даром для всех, а не только для избранных, – ответила ведьма. – Даром, который не только мог разрушать и отнимать жизни, но и помогать.
На балаган вдруг набежала тень: задрав голову, Ёсио увидел чёрную грозовую тучу, которая наползала на них с горы Риндзё. И откуда только взялась – ведь ещё совсем недавно ничто не предвещало скорой грозы! Неужели ведьма могла влиять и на погоду? Ёсио очень хотелось бы верить, что нет, иначе их шансы одержать в заварушке верх могли заметно сократиться. Если ведьма начнёт швыряться в них молниями, вряд ли хоть кому-то в балагане удастся уцелеть.
Народ тоже пришёл в волнение: загудел, как комарьё у реки. Кто-то под шумок даже начал сваливать. Значит, на чудеса рты разевать им нравилось, а как дело запахло жареным, так сразу в кусты? С другой стороны, что взять с простых катаги, за всю жизнь не державших в руках ничего тяжелее кисти для письма? Пускай валят к демонам – чем меньше в балагане останется безоружного народу, тем больше места будет, чтобы разгуляться. Если пострадает кто-то горожан, Китамура им потом житья не даст, всю плешь проест…
Ёсио тронул за локоть стоявшую рядом Томоко – ей тоже следовало уходить. Домоправительница подняла на него потемневший от беспокойства взгляд. Тревожится за Уми не меньше остальных, но помочь ничем не может.
Ёсио едва заметно мотнул головой назад. В глазах Томоко отразилось понимание. Прежде чем уйти, она бросила ещё один взгляд на подмостки, а потом ухватила Ёсио за рукав и прошептала:
– Не дай никому навредить ей!
Он лишь кивнул в ответ – слова тут были излишни. Когда Томоко, пятясь, скрылась за ближайшим шатром, одной тревогой на сердце стало меньше…
– В последний раз говорю тебе, колдунья: отпусти девушку и сдайся! И, может быть, мы сохраним тебе жизнь, – продолжал увещевать Ооно. Неужели всё ещё рассчитывал, что дело удастся решить миром?
Ёсио же не питал пустых надежд. Он дал знак Исибаси и паре ребят, попавших в поле его зрения, – пусть держат мечи наготове.