Гавейн проводил слугу взглядом. Похоже, ему было больно поворачивать голову.
— Рис считает, что для тебя эта война кончилась.
— Рис вечно лезет не в свое дело. Я думал, он будет моим слугой, но он почему-то считает себя моим господином.
— Но ты ему ничего такого не говорил никогда.
— Да какой смысл? Вообще-то, он мне добра хочет.
Меня очень беспокоили его темные глаза. Невозможно было понять, на что он смотрит. Я тронула его лоб. Жар.
— У тебя жар. Куда тебе сейчас воевать?
— Почему вы так беспокоитесь обо мне, миледи?
— Я всегда беспокоилась о тебе, я же люблю тебя как брата.
— Все ложь, — пробормотал он так невнятно, что я едва разобрала слова.
Я сомневалась, когда Артур попросил меня поговорить с Гавейном, а теперь просто испугалась.
— Выпей воды. У тебя лихорадка.
Он горько рассмеялся, но чашу с водой принял.
— Утром было хуже. Выкарабкаюсь.
— Как скажешь. — Я внимательно наблюдала за ним, но он откинулся на подушку и смотрел мимо меня на низкий полог шатра. — Гавейн, почему ты мне не веришь, когда я говорю, что беспокоюсь о тебе?
— Да, наверное, беспокоитесь. Только какая разница? Вы с Бедивером не собирались творить зло, а мой сын убит, и убит как раз из-за ваших отношений. — Он впервые с начала разговора посмотрел мне прямо в глаза. — Я молчал о ваших делах. Неужели этого было мало? Я делал все, чтобы помочь вам, и Гвин бросился к тебе на помощь. Но его все равно убили.
— Это был несчастный случай, — сказала я, уже понимая, как глупо звучат мои слова.
— Может быть, вы и не хотели его убивать. Да только что об этом говорить? Все уже случилось. — Гавейн вытянулся, задохнулся от боли и обхватил голову руками.
— Не надо! Не двигайся! — Я плакала. — Тебе нельзя двигаться, так ты не встанешь на ноги.
— Почему? — Голос показался мне совершенно незнакомым, холодным и отстраненным. — Да и зачем мне вставать на ноги? И вы, и Рис, и остальные — вы все не понимаете. Моя леди, вам столько было дано. У вас был ваш клан, для вашего отца вы были драгоценностью. Он не хотел отдавать вас замуж, долго не хотел, а ведь претенденты были. А он все никак не мог найти достойного человека, все искал, пока не нашел императора Британии. А потом вы стали короной Империи, первой дамой, которую справедливо любили и которой восхищались все короли и народы. И это было справедливо. Но вам оказалось мало. Вы нашли себе любовника, рыцаря, который вполне мог бы стать Императором, как ваш муж. И вы уничтожили их, обоих, хотя делать этого вовсе не собирались. Не довольствуясь этим, вы уничтожили и моего сына, сына, который был мне кланом, единственным, что осталось мне от моей возлюбленной. А теперь вы приходите и говорите, что беспокоитесь обо мне. Лучше бы вы побеспокоились и убили меня, но оставили в живых моего сына.
Я могла бы ответить, но пустые слова застряли в горле.
— Сожалею, — с трудом выдохнула я.
Он снова рассмеялся горьким смехом.
— И я сожалею, только намного сильнее.
— Если мы умрем, я и Бедивер, тебе станет легче?
— Нет. Но, по крайней мере, это было бы справедливо. В мире должна оставаться справедливость.
— Хорошо. Тогда вопрос. Будет суд. Что я должна сказать? Что я добровольно покинула Британию, и должна умереть за измену? Тебя это устроит?
— Это была бы ложь. Вы ушли против своей воли, чтобы утешить Бедивера. Намерения ваши безвинны, и Бедивера тоже. Только это ничего не меняет. У меня нет желания или нежелания вашей смерти. Кое-что еще осталось в сердце… — Он устремил взгляд вверх, куда-то сквозь меня, разом став далеким и каким-то нездешним. — Однажды я побывал в Летнем королевстве, в потустороннем мире. Тогда я думал, что борьба между Светом и Тьмой ведется на Земле, и что намерения наших душ имеют значение, они связывают Землю и Потусторонний мир. Но теперь тот мир кажется мне бесконечно далеким, потому что даже самые лучшие намерения тех, кто предан Свету, порождают Тьму. Справедливости нет. Возможно, мы вообще неправильно действуем. Возможно, мы все навеки прокляты. Оставьте меня, миледи. Скажите Артуру, что я останусь, если он не прикажет мне поступить иначе.
Я кивнула и вернулась в свой шатер, с трудом сдерживая рыдания. Все, что он сказал, правда. Боже, зачем ты вообще создал этот мир таким?
Телеги с ранеными отправились около полудня. Три телеги, с навесами от дождя и солнца, с невысокими стенками и выложенные соломой. На каждой лежали по несколько человек. С ними шло сопровождение из двадцати человек, потом они вернутся. Со мной была моя кобыла, но некоторое время я провела на телегах. Раненые требовали ухода, а в этом у меня имелся немалый опыт. Дел хватало.
Тележки сильно трясло, хотя ехали мы довольно медленно. Путь занял несколько дней и проходил через земли франков. Корабли Артура стояли в гавани, портовые чиновники помогли нам погрузить раненых на одни из них, переругиваясь с нами на плохой латыни. Они обрадовались, когда выяснилось, что я говорю по-саксонски, их собственный язык несильно отличался от говора саксов. Мне давали советы о том, какие травы лучше использовать для лечения, но я и сама хорошо разбиралась в этом. Когда корабль уже готов был к отплытию, они настояли на том, чтобы устроить пир для нас и сопровождающих, которые собирались на следующий день вернуться к Артуру. Уже в море я стала думать, какой будет объединенная Империя Артура. Пока саксы соблюдали законы, воевать с ними вроде бы незачем. Но слишком много других препятствий к тому, чтобы Империя выжила.
Путь занял меньше времени, чем мы с Бедивером добирались до Малой Британии. Теперь мы прямо направились из Галлии на южное побережье Британии, а потом пошли вдоль берега до Каэр-Уэска. Все путешествие заняло без малого три недели. В дороге трое раненных скончались, но остальные поправлялись.
Поездка в Камланн заняла еще два дня. Ночевали мы в небольшом придорожном поселении — простом клановом владении, название которого я забыла. Здешний хозяин вел себя странно. Было похоже, что он все время хочет заговорить, но никак не решится. Кажется, он не мог решить, как ко мне обращаться. Я и сама не знала, в каком статусе пребываю.
В Камланн прибыли во второй половине дня. Стояли ранние зимние сумерки. Все еще зеленый холм возвышался над унылыми полями и голыми деревьями; дым из крепости иногда закрывал ранние звезды. На фоне заката мы еще издали заметили костры. Какой-то внутренний голос колокольчиком вызванивал во мне «Дом, дом!», но я слишком устала, чтобы обращать на него внимание. Я удивилась: ворота крепости оказались заперты. Наверное, Констанций решил, что так спокойнее. Стражник на башне спросил наши имена и род занятий.
— Везем раненых из Галлии домой, — крикнул наш лекарь. — Зажги побольше факелов, может, тогда узнаешь товарищей!
Ворота открылись, телеги въехали внутрь. Я ехала верхом. Стражники смотрели на нас странно. Некоторых из них я узнала, это были люди Мордреда. Двое из них вышли из сторожевой башни и сопровождали нас на холм.
Телеги с грохотом подъехали к Залу и остановились. Охранники, сопровождавшие нас, куда-то исчезли. Раненые смеялись и шутили, рассуждали о том, что будут делать теперь, дома. Из Зала вышли несколько воинов с факелами.
— Императрица! — воскликнул один из них, и тут же все подняли факелы повыше, чтобы лучше разглядеть меня.
— Почему леди здесь? Вы победили Максена? — спросил лекаря один.
— Когда мы уезжали, Кар-Аэс все еще был в осаде, — громко сказала я. Люди замолчали и уставились на меня. — Я бежала из крепости и пришла к моему лорду Артуру. Теперь жду его приговора. Он приказал мне ждать суда здесь. Где король Констанций? С нами раненые, нужно помочь.
Кто-то рассмеялся, остальные переминались с ноги на ногу. Чей-то голос переспросил:
— Где король Констанций? Это теперь надо у церкви спрашивать.
Это издевательство начало меня раздражать.
— Император сказал, что здесь командует король Констанций. Разве не так?
— Констанций теперь никем не командует. А вот им командуют черви. У них там знатный пир, наверное.
— Да, благородная дама, у нас теперь другой император, получше.
До меня дошло, что они имели в виду, и мир мгновенно перевернулся с ног на голову. Я поняла, о чем не решался сказать прошлой ночью хозяин, у которого мы останавливались. Поняла, почему заперты ворота. И как раз в этот момент из Зала вышел Мордред. На нем был императорский плащ.
— Добро пожаловать в Камланн, — с приятной улыбкой приветствовал нашу инвалидную команду Медро — Удачно вы прибыли. Теперь у вас есть шанс присоединиться к нашему делу, а то тиран Артур мог бы и отказать. Те, кто пойдет за мной, могут рассчитывать на мою благодарность. Сколько вас там?
Лекарь, стоявший у передней телеги, недоуменно смотрел на него. Мордред прошелся вдоль телег, оценивающе глядя на мужчин.
— Тут что, вообще здоровых нет? Вот жалость. Но я смотрю, многие уже подлечились? Могут сражаться? — Он обращался к старому опытному пехотинцу, потерявшему правую ногу. Воин покраснел, кое-как слез с телеги, цепляясь за бортик.
— Да я даже здоровый не стал бы сражаться за предателя, — проворчал он, а потом обратился к товарищам: — Вы только гляньте, что натворил этот заморский ублюдок! Пока милорд сражается, он тут власть решил захватить! Да он просто клятвопреступник!
Улыбка Медро исчезла еще при первых словах воина, а теперь он отступил в сторону и махнул рукой. Пехотинец как-то странно кашлянул и рухнул лицом вниз. Из его спины торчал тяжелый дротик. Я вскрикнула, спрыгнула с лошади, подбежала к человеку и перевернула его. Он был уже мертв, глаза закатились. Я в ужасе коснулась кровавой струйки, вытекавшей из его рта, и в этот момент Медро оттолкнул мою руку и ногой снова перевернул убитого лицом вниз.
— Леди Гвинвифар, — холодно произнес Мордред, — как вы сюда попали? Не ожидал такой чести.
Я ничего не ответила, только смотрела на плащ. Его пурпурный подол волочился по земле.