Конечно, было бы проще, если бы мне не приходилось каждый день видеть эти жуткие деревья. Но я не могу переехать — так же, как не могу войти в лес. И, в любом случае, теперь у меня есть ты и Марта… Какая команда, а? Ибсен, Сэмюэль, Марта и старая тетя Ида.
Сэмюэль посмотрел на тетю и увидел, что в ее глазах блестят слезы, которые она пытается скрыть. Он отхлебнул морошкового сока, как будто пытаясь избавиться от неприятного вкуса во рту.
Тролли, хюльдры и сотни других существ, живущих в лесу возле дома… В это невозможно поверить. Он и не поверил. По крайней мере, не до конца. В конце концов, что доказывают следы на снегу? И почему он должен верить в сумасшедшего профессора?
Но он вспомнил свой собственный страх, охвативший его, когда он смотрел в темноту между деревьями, и проглотил остатки сока.
— Итак, — сказала тетя Ида. — Теперь ты все знаешь.
— Да, — ответил Сэмюэль, хотя это было и не совсем так.
Он вышел из кухни и присоединился к сестре, сидевшей в гостиной. Она глядела в заднее окно, выходившее на лес.
— Марта, — позвал он.
Сестра повернулась к нему. И он увидел ее взгляд, ставший бессмысленным от страха.
— Марта…
Он не знал, что сказать.
НОЧНЫЕ ПЕСНИ
Посреди ночи Сэмюэль проснулся от звуков пения.
Этот звук был совсем тихим. Но Сэмюэль спал некрепко, и этого звука оказалось достаточно, чтобы он открыл глаза и заинтересовался тем, что услышал.
Он лежал в темноте, ожидая возвращения голоса, но ничего не происходило. Было слышно только, как дождь мягко стучится в окно. Он перекатился на другой бок и посмотрел на темный силуэт сестры, спавшей глубоким сном без сновидений.
А потом он снова это услышал. Пение.
Я знавал говорящее дерево,
И его я учил улыбаться.
Я сказал: «Извини меня, дерево,
Если хочешь ты покрасоваться,
Будь как я, улыбнись: это модно,
Привлекательно и благородно».
Песенка показалась Сэмюэлю давно знакомой и похожей на те детские песенки, которые часто напевала его мама. Он знал, что откуда-то помнит этот голос. И язык. Сэмюэль скинул одеяло и подошел к окну. Выглянув сквозь шторы, он всмотрелся в темную дождливую ночь и поначалу не увидел ничего. Все вокруг было такого же фиолетово-черного цвета, что и небо.
Но постепенно, когда его глаза привыкли к бледному свету луны, он начал различать разные степени темноты. Густую черноту дальнего леса и менее темную траву под окном. Он окинул взглядом склон холма, разрешив своим ушам вести за собой глаза, и наконец увидел маленький круглый силуэт, похожий на ходячий бочонок, который спускался с холма по направлению к фьорду. Существо. Из леса. Он открыл окно, чтобы лучше слышать голос этого существа.
Дождь идет, дождь идет,
Что мне дождик принесет?
Но я вовсе не печалюсь,
Когда с дождиком встречаюсь.
Он намочит мою куртку,
Станет капать мне на шкурку.
Но зачем мне быть сухим,
Если способом таким
Небо плачет, посылая
Дождь от края и до края.
Сэмюэль стоял у окна, слушая забавные песенки существа и глядя на его маленькую толстенькую фигурку, спускавшуюся с холма.
Я сбежал этой ночью,
Туманящей очи,
Что мне было терять?
Но пока я живой,
Моя песня со мной.
Даже хюльдрам ее не отнять.
Дождь прекратился, и песня умерла вместе с ним, и теперь не было слышно ничего, кроме жутковатой тишины лунной ночи.
Сэмюэль потерял существо из виду. Снова начался перестук дождя. Или, по крайней мере, того, что звучало как дождь. Потому что когда Сэмюэль высунул руку в окно, на его руку не упало ни единой капли.
«Это не дождь».
Он был прав. И спустя пару секунд он увидел что-то вдали. Тусклый трепещущий свет, похожий на свет умирающего солнца, который двигался со стороны леса. По мере того как золотистый огонек приближался и становился больше, сердце Сэмюэля начинало колотиться все сильнее, почти в одном ритме со звуком, движущимся по направлению к опушке леса.
И тут он понял, что это за звук. Это был топот копыт. Он разглядел трех белых жеребцов и всадников, каждый из которых держал по пылающему факелу. Они уже выехали из леса, но все еще находились слишком далеко, чтобы в темноте можно было рассмотреть их лица.
Решив, что с первого этажа ему будет виднее, Сэмюэль вышел из спальни. Он на цыпочках прошел мимо двери тети Иды и тихонько прокрался в гостиную. Там он подошел к окну и просунул голову между занавесок. Он увидел, что теперь пылающие факелы приблизились, освещая трех всадников. Сначала ему показалось, что это люди, но потом, в свете мерцающих факелов, он увидел, что это были странные сухопарые существа с широко расставленными глазами и приплющенными сморщенными носами.
Это были они. Чудовища из его кошмаров.
«Я сплю, — сказал он себе. — Конечно же, я сплю».
Они выкрикивали команды и хлестали лошадей, несясь галопом за бочкообразным поющим толстячком.
— Сэмюэль? Сэмюэль? Что случилось?
Тетя Ида в длинной ночной рубашке, очень взволнованная, стояла за его спиной.
— Я не знаю, — ответил Сэмюэль, когда тетя подошла к окну и встала рядом с ним.
— Хюльдры, — торопливо прошептала она.
Хюльдры уже скрылись из виду и скакали к фьорду. На некоторое время воцарилась тишина, и Сэмюэль с тетей Идой замерли у окна, неподвижные и бесшумные, словно стеклянные вазы на полках. Когда хюльдры, летя галопом, снова появились в поле зрения, они тащили за собой сеть с поющим существом внутри.
— Отойди, — сказала тетя Ида. — Отойди от окна! Отойди! Сейчас же!
— Ай, — воскликнул Сэмюэль, когда она рванула его за руку. — Не трогайте меня.
Он отбросил руку тети и продолжал смотреть в окно.
— Сэмюэль. Отойди, или они тебя уфидят. Отойди. Быстро. Если они уфидят тебя, они придут за тобой. И за мной. И за твоей сестрой.
— Я не боюсь, — возразил он, но не смог скрыть страх в своем голосе.
— Тот, кто боится, остается в живых, — ответила она.
В голосе тети слышался неподдельный ужас, поэтому он отступил назад и слушал, как хюльдры тащили за своими лошадьми сетку с несчастным поющим созданием.
Тетя Ида удерживала его за руку, и на этот раз он не сопротивлялся. Он чувствовал, как постепенно успокаивается ее колотящееся сердце, и ощущал крепкую хватку ее сильных рук.
— Что это было за существо? То, которое пело? — спросил Сэмюэль.
— Томте. — ответила тетя Ида.
— Вы видели их прежде?
— Да, — сказала она. Ее голос дрожал, как бревно под порвавшимся ремнем. — Да, фидела. И… и ты тоже.
— Не понимаю.
— Разве это пение не показалось тебе знакомым? А также шкаф и обои, которые ты узнал?
— Я… — пробормотал Сэмюэль, отстраняясь. — Я… не… я…
И тогда-то тетя Ида рассказала Сэмюэлю о том, о чем она умолчала днем. О том, как ее сестра — мама Сэмюэля — приехала навестить ее с мужем и детьми.
— Это правда, Сэмюэль. Ты… ты… был здесь, когда тебе было два, а Марта была совсем крошкой. Твоя мама узнала о том, что дядя Хенрик пропал, и приехала меня поддержать. Конечно, она не ферила моим рассказам о лесных существах. Не ферила до тех пор, пока не услышала однажды ночью твой крик.
Сэмюэль был совершенно сбит с толку. Он стоял и пытался сквозь тьму вглядеться в тетино лицо.
— Нет. Мама говорила, что она не возвращалась в Норвегию. Вы врете. Она говорила…
— Она говорила так, чтобы защитить тебя, Сэмюэль. — прервала его тетя Ида. — Она хотела, чтобы ты забыл, что когда-то быфал здесь, забыл, что видел нечто похожее на то, что увидел только что. После того как твои родители поняли, что лесные существа реальны, они больше не возвращались сюда, потому что боялись, что вы с Мартой не будете здесь в безопасности. А я не могла навестить вас в Англии, потому что должна была оставаться здесь до возвращения Хенрика.
Сэмюэлю хотелось бы думать, что все это ложь, но он помнил странные сны, которые видел постоянно. Сны про существ, которые, как он знал теперь, назывались хюльдрами.
— Я был здесь прежде, — прошептал он, когда эта мысль оформилась у него в голове. — Я знал это. Я был здесь прежде. Чудовища были настоящие.
— Да, — подтвердила тетя Ида. — Теперь ты понимаешь, почему мои правила так фажны? Понимаешь, почему нельзя выходить из дома, когда стемнеет, и подходить близко к лесу?
— Но я не понимаю, — сказал Сэмюэль, — почему вы не можете просто переехать?
Тетя Ида сглотнула подступавшие к горлу слезы.
— Я обещала Хенрику остаться, — проговорила она. — Уехав из этого дома, я предам его. Понимаешь?
— Хенрик не вернется, — сказал Сэмюэль.
— Нет, — возразила тетя Ида. — Он вернется. Я знаю это. Он обещал. И он ни разу в жизни не нарушал своих обещаний.
ПЯТЬ ЛОМТИКОВ КОРИЧНЕВОГО СЫРА
Проснувшись утром, Сэмюэль удивился, увидев, что тетя Ида ведет себя так, словно ничего не случилось. Ему хотелось поговорить о хюльдрах, но он знал, что нельзя этого делать при сестре, поэтому он тоже стал вести себя как ни в чем не бывало.
Сэмюэль не знал, что за ночь тетя Ида приняла решение. Они уезжают. Им нельзя оставаться здесь еще на одну ночь. Оскар был прав. Одно дело — удержать детей вдали от леса, и совсем другое — удержать лес вдали от детей. Хенрик бы этого хотел, сказала она себе. И поэтому утром она встала очень рано и, как только рассвело, вывесила на улице постиранное белье, чтобы быть уверенной в том, что все готово к переезду. Но она решила до поры до времени не сообщать об этом детям, потому что это только взволновало бы Марту и испортило бы ей аппетит за завтраком.
— Отнеси это на стол, — попросила тетя Ида, протягивая Сэмюэлю поднос для завтрака, уставленный тарелками с хлебцами и сыром.
Сэмюэль никогда не любил сыр. Однако он никогда еще не видел ничего похожего на то, что лежало на тарелке. Сыры, которые он пробовал дома, были желтые или белые, но этот был странного коричневого цвета.