Мама заглянула папе через плечо и прочитала телеграмму одновременно с ним. Прочитав, она схватилась рукой за горло и судорожно вздохнула.
– О нет, Алистер! Нет! – в ее голосе прозвучало самое настоящее отчаяние, от которого у меня по коже пробежал холодок.
Папа обнял маму за плечи и сказал:
– Не волнуйся, Генриетта. Он крепкий мальчик. Он выкарабкается.
Генри! Что-то случилось с Генри!
– Мы должны немедленно возвращаться, – произнесла мама. – Я никогда не прощу себе, если… – здесь ее голос дрогнул, – если что-то случится с ним, когда мы так от него далеко. Ты знаешь, какая это ужасная болезнь – грипп. Я боюсь даже подумать…
Она не договорила и уткнулась лицом в папино плечо.
Генри заболел гриппом! Я сложила руки на груди и крепко обхватила себя за плечи. Грипп немногим лучше чумы. Как я ни старалась, в голове у меня всплывали слова Аменемхеба: «О боги, пусть ваша кара, постигшая врагов Тутмоса, будет скорой и ужасной, пусть Сехкет пожрет их сердца, а Аммит насладится их головами. Пусть вся их земля останется красной от крови до тех пор, пока они не возвратят Сердце Египта туда, где ему надлежит находиться, пока они не возложат его к вашим ногам, чтобы вернулась и возродилась в полной силе слава великого Тутмоса».
А мама собирается немедленно возвращаться домой! Это самое худшее, что может быть, потому что я еще не вернула Сердце Египта на его законное место. Если мама так расстроилась оттого, что Генри заболел, трудно представить, что с ней станет, если она узнает о том, что сама, в первую очередь, виновата в этом.
Теперь времени у меня было в обрез. Я должна была срочно вернуть Сердце Египта в гробницу Тутмоса.
Долина Царей
Я проснулась и скатилась со своей кровати первой – мама и папа еще спали, вчера они долго не ложились, улаживая дела и наводя справки о здоровье Генри.
Из своей комнаты я вышла на ранней заре. Меня ждало свидание с гробницей Тутмоса III.
Самым сложным мне представлялось уговорить Набира отвести меня одну в Долину Царей. К счастью, он уже знал, насколько я умею быть самостоятельной, и потому наши переговоры не слишком затянулись. Вскоре мы вышли в путь.
На солнце с каждой минутой становилось все жарче.
Казалось, что мое платье охвачено огнем, а сумка, которую я несла, словно была наполнена свинцом. Впервые в жизни я была рада тому, что у меня прикрыта голова – на мне был мамин пробковый шлем, он не давал моим мозгам свариться от жары, как яйцо всмятку.
Какое-то время мы плутали по извилистым каньонам, а затем, наконец, Набир вывел меня к узкому ущелью на самом дне Долины Царей. Я не могу передать вам нервного возбуждения, которое охватило меня, когда я вот так, вплотную, увидела этот прославленный город мертвых, где находятся гробницы фараонов. Об этом месте я слышала всю свою жизнь, ежедневно держала в руках найденные здесь предметы, часами пытаясь проникнуть в их тайный смысл. И вот теперь я тут и вижу этот громадный некрополь своими глазами, весь, целиком, а не отдельные привезенные из него в музей кусочки. Я чувствовала себя так, словно передо мной распахнулись жемчужные врата рая.
Гробница Тутмоса III находилась в самом конце Долины Царей, и возле нее дежурил всего один охранник. Он узнал Набира, они обменялись несколькими словами на арабском, а затем охранник пропустил нас внутрь. Набир отвел меня в дальний угол усыпальницы и остановился возле маленькой пещеры. Он нырнул в нее и тут же появился снова с длинной лестницей в руках.
Начало выглядело не слишком многообещающим.
Набир отнес лестницу к складке в каменной стене. Посмотрев наверх, я увидела маленькое отверстие в камне на высоте десяти, а может быть, и пятнадцати метров.
Набир поставил лестницу на землю и прислонил ее к стене. Лестница оказалась достаточно длинной. Почти. Между верхним краем лестницы и отверстием оставался зазор, который легко мог преодолеть взрослый человек. Для одиннадцатилетней девочки от края лестницы до отверстия в стене было высоковато. Я вздохнула.
Набир жестом указал мне на лестницу.
– Дайте мне час или два, – сказала я ему. – Этого мне хватит.
– Два часа, – кивнул Набир. – Я буду ждать здесь.
– Хорошо.
Я глубоко вдохнула, поставила ногу на нижнюю ступеньку лестницы и стала подниматься.
Хотя Набир придерживал лестницу, она все равно шаталась, и я все время запрещала себе смотреть вниз.
Добравшись до середины лестницы, я вдруг сообразила, что Набиру снизу видны мои панталоны. Я жутко покраснела и все же осмелилась посмотреть вниз. Набир стоял, деликатно отведя глаза в сторону.
Он славный человек, наш Набир.
Наконец я добралась до второй сверху перекладины и замешкалась. Когда я шагну на последнюю перекладину, держаться мне больше будет не за что, только за саму каменную стену.
Я измерила взглядом расстояние от верхней перекладины до маленького выступа над ней. Пожалуй, я смогу дотянуться. Надеюсь.
Сделав еще один глубокий вдох, я поставила ногу на верхнюю перекладину.
Лестница опасно покачнулась, у меня от испуга свело желудок, а пальцы вцепились в шершавую каменную стену. Затем я потянулась вверх и, наконец, ухватилась за край выступа. На секунду мне стало легче, но только пока я не вспомнила скорпионов в нашем номере отеля «Шеферд». В таком жарком сухом месте, как это, их может оказаться полно.
И кобр тоже, и аспидов.
Удивительно много храбрости требуется, когда тебе предстоит сунуть руку в место, которого не видишь, и при этом думаешь о всевозможных ядовитых гадах.
Я стиснула зубы и все же просунула свою руку за выступ, в отверстие, чтобы ухватиться. Затем, скребя своими ботинками по стене, я начала медленно подтягиваться на руках – как страшно было вместо надежной (хотя бы относительно) лестницы чувствовать под ногами пустоту!
Я тянула, я толкала себя вверх, мечтая о том, чтобы у меня были более сильные мускулы (и взяла себе на заметку, что, когда вернусь в Лондон, начну заниматься боксом или армрестлингом с Генри).
Больно обдирая себе живот, я наконец забралась на выступ. Моя голова и плечи были уже внутри отверстия, а ноги все еще болтались снаружи. Я тяжело дышала, руки у меня дрожали от напряжения.
– Все хорошо, мисс? – послышался снизу голос Набира.
Я быстро скатилась внутрь отверстия и повернулась так, чтобы Набир видел мое лицо, а не панталоны (я сделала для себя еще одну заметку: нижние штанишки должны быть красивыми).
– Да, Набир. Все в порядке. Спасибо. – Я показала ему два пальца и напомнила: – Два часа.
Набир улыбнулся, отошел в уголок, где было тенистее и прохладнее, и уселся на земле ждать меня.
Стоя у входа в пещеру, я ощутила странные покалывания кожи, от которых каждый мой волосок на теле встал дыбом. Воздух здесь был так густо пропитан магической энергией «ка» и «хека» – это дух человека, продолжающий существовать после его смерти, – что я боялась задохнуться.
Солнечный свет в темный проем пещеры почти не проникал, поэтому я вытащила факел, который предусмотрительно захватила с собой, и зажгла его. Внутри пещеры оказалась древняя осыпавшаяся лестница, ведущая вниз, она была довольно крутой – оставалось надеяться, что она, по крайней мере, не скользкая, и я не сверну себе шею, скатившись со ступеней.
Я ступила ногой на первую ступеньку, попробовала, выдержит ли она мой вес. Ступенька выдержала. Я подняла повыше свой факел и стала осторожно спускаться.
В пляшущем свете факела мимо меня проплывали высеченные на стене барельефы, но мне трудно было понять, что на них изображено. Я заставила себя оторвать взгляд от этих барельефов и сосредоточить внимание на лестнице, а себе я пообещала, что после того, как верну на место Сердце Египта, постараюсь выкроить время и лучше рассмотреть их.
Я добралась до первого коридора, стены которого были покрыты еще более удивительными резными изображениями, и он привел меня ко второй, такой же ветхой, лестнице, тоже спускающейся вниз.
В конце второй лестницы был глубокий колодец. Я уставилась в беспросветную тьму, зиявшую у моих ног. Зачем был вырублен этот колодец? Для каких-нибудь прозаических целей, например для сбора воды на случай наводнения? Или для иных – ритуальных, магических, например, чтобы затягивать в себя падшие души?
По счастью, мамины рабочие перебросили над черной пропастью деревянный мостик. Я двинулась по нему, очень осторожно перебирая ногами, ужасно опасаясь раскинувшейся подо мной черной бездны.
Благополучно перейдя колодец по мостику, я оказалась в большой камере. Я сделала шаг, другой, а затем споткнулась о груду каких-то длинных, тонких, сухо стукнувших предметов. Поначалу я подумала, что это кости, а сухой звук показался таким громким, что сразу вспомнилась поговорка о шуме, который способен пробудить мертвых.
Затем я посветила и с облегчением увидела, что это не кости, а груда приготовленных факелов. Браво, мама! Конечно, без факелов в такой темноте не обойтись.
Я быстро зажгла еще один факел – из маминых запасов – и увидела, что рабочие даже вбили в стены кольца, куда можно вставлять факелы. Я вставила в кольцо один факел, зажгла следующий, потом еще один и, наконец, заполнила горящими факелами все кольца.
Просто удивительно, как по-разному чувствует себя человек в темноте и при свете!
Почти все стены камеры были покрыты резьбой. Вся восточная стена была исписана иероглифами. Присмотревшись, я поняла, что это полный текст египетской «Книги мертвых».
На соседней стене был изображен Тутмос III, которого держал в руке Анубис, бог, провожавший души умерших в загробный мир. А в другой руке Анубиса был… жезл Оз! Немного поколебавшись, я протянула руку и провела пальцем по фигуре Анубиса, с замиранием сердца представляя, как какой-то древний мастер вырезал ее здесь почти четыре тысячи лет назад.
«Хватит!» – сказала я себе. Так я никогда не донесу Сердце Египта до того места, где ему положено находиться, и не верну Британ