ть эхом от закрывшейся двери Флимпа, но о том, что это не так, мне сказали новые звуки, – на этот раз это были тихие быстрые шаги.
Замирая от страха, я приглушила свет масляной лампы, осторожно поставила ее на пол и двинулась на звук шагов.
В темноте и так бывает сложно понять, откуда доносятся шаги, а в нашем музее с его огромными, создающими эхо залами, это и того труднее. Затем сквозь размытый шорох шагов отчетливо послышался щелчок еще одной открывшейся, а затем закрывшейся двери.
Исида стрелой пролетела мимо меня в том направлении, где щелкнула дверь, а я побежала за кошкой. Это оказался боковой вход!
Подбежав к двери, я попыталась открыть ее, но она оказалась запертой. Каким образом непрошеный гость смог войти, если дверь была заперта?
Оставив решение этой загадки на потом, я протянула руку, чтобы отпереть дверь, но тут же отдернула ее назад – даже сквозь перчатку меня укололи ледяные иголки. Заряд черной магии на замке оказался невероятно сильным! Однако мне необходимо было увидеть непрошеного гостя, поэтому я снова, не обращая больше внимания на иголочки, взялась за кнопку замка, открыла дверь и осторожно высунула наружу голову – как раз вовремя, чтобы успеть увидеть заворачивавшую за угол музея высокую, закутанную в плащ фигуру.
В руке этот человек нес что-то длинное, тонкое… о нет!
Я отпрянула назад, прикрыла дверь бокового входа, заперла ее и поспешила в направлении подвала, все время мысленно повторяя: «Господи, только бы это был не жезл, только бы это был не жезл».
Охватившая меня паника оказалась сильнее страха перед ночными катакомбами, и я не задумываясь скатилась вниз по подвальной лестнице и уставилась в полумраке на западную стену. Все мумии по-прежнему стояли в ряд, словно дисциплинированные солдатики, но жезла, как я и опасалась, у стены не было. Я посмотрела, не упал ли он на пол (разумеется, не упал), и убедилась в том, что непрошеный гость – кем бы он ни был – украл именно жезл Осириса.
Точнее, часть жезла, подумала я, похлопывая себя по карману передника, в котором надежно был спрятан тяжелый золотой шар.
Но только подумать, ведь злоумышленник был близок к тому, чтобы похитить и жезл, и шар – это был вопрос каких-то нескольких часов. И в смелости (а может быть, лучше сказать наглости) этому вору не откажешь, он не побоялся вломиться в наш музей, когда в нем оставалось полно народа. А что, если бы вор разбудил папу? Или маму? Или хотя бы беднягу Флимпа? Только подумать, в какой опасности мог тогда оказаться каждый из них!
Мне необходимо немедленно связаться с Вигмером. Он должен знать, что они завладели жезлом и действовали при этом очень решительно и смело.
А кем могут быть эти они? Я подозревала, что это Змеи Хаоса, но на самом деле похитить жезл мог и кто-то другой. Например, тот тип, Мрачный Краб, о котором говорил инспектор Тарнбулл. Или Клайв Фагенбуш, а может, даже надменный педант Викери Вимс.
А что, он вполне может оказаться в сговоре с лордом Чадли. Что, если он таким образом пытается подставить папу, чтобы самому стать главным хранителем? Ведь Вимс наверняка считает себя достойным такой должности.
Я повернулась, чтобы пойти назад к ведущей наверх из подвала лестнице, и едва не навернулась, споткнувшись об Исиду, которая сидела, терпеливо дожидаясь меня. Я наклонилась, погладила кошку, почесала ей за ушком и негромко сказала:
– Отличная работа, мисс Исида.
Исида замурлыкала.
Утром меня разбудил грохот, от которого, казалось, заходили ходуном стены музея. Я выбралась из своего саркофага, протерла кулаками глаза и поспешила узнать, что там происходит.
Добравшись до холла, я увидела, что едва не опоздала к началу представления. Все помощники уже собрались и стояли тесной кучкой, перешептываясь и явно не желая реагировать на стук во входную дверь.
Затем по лестнице в холл спустилась мама – раскрасневшаяся ото сна и в безукоризненно сидящем на ней платье. Ума не приложу, как ей удается проспать всю ночь в платье и нисколечко не измять его?
– Что здесь происходит, и почему никто не открывает дверь? – спросила мама.
Фагенбуш демонстративно сунул руки в карманы своих брюк и ехидно посмотрел на Викери Вимса. Вимс прокашлялся и произнес:
– Его светлость, мадам. Он… э… спит.
– Держа ружье, – добавил Стилтон.
– Хочешь, я впущу их, мама? – вызвалась я.
Мама пригладила волосы и проговорила:
– Сначала лучше посмотрим, кто это.
Могу спорить на что угодно, в этот миг в маминой голове явно мелькнул образ вылезающей из кареты бабушки.
Когда я дошла до середины холла, проснулся папа.
– Что значит весь этот трам-тарарам? – спросил он, потирая затекшую шею.
– Да вот, пришел кто-то, – ответила я через плечо. Дойдя до двери, я выглянула в смотровое окошечко, из которого на меня уставился глаз инспектора Тарнбулла, пытавшегося заглянуть внутрь музея.
– Это инспектор Тарнбулл, папа, – крикнула я. – И с ним трое констеблей. А еще вчерашние газетчики. Одним словом, небольшая толпа.
– Какого черта им всем здесь нужно?
– Думаю, сейчас узнаем, – я задержала дыхание, сделала глупое лицо и открыла входную дверь. Я опасалась, что инспектору уже известно о том, что вчера ночью кто-то проник к нам в музей, и решила, что всячески буду пудрить полисменам мозги относительно жезла. Первым обо всем должен узнать Вигмер, причем как можно скорей.
– Доброе утро, инспектор, – пропела я. – Вы сегодня ранняя пташка, хе-хе!
– Я не болтать сюда пришел, а по делу, – процедил инспектор, протискиваясь внутрь. Констебли остались снаружи, чтобы сдерживать натиск репортеров.
– Это правда, что на одну из мумий наложено проклятие? – крикнул один из газетчиков.
– Что случилось с фотографом, который сделал единственный известный снимок этой мумии? – подхватил другой.
– Правда ли, что защитить от мумий может только золото? – добавил третий.
Инспектор Тарнбулл с грохотом закрыл за собой дверь, вытащил носовой платок и вытер им свое вспотевшее лицо.
– Я решил сегодня сразу идти сюда, не заходя к себе на службу. Чтобы не делать лишний крюк – ведь все равно сразу вызвали бы к вам.
– Но зачем кому-нибудь потребовалось бы вызывать вас сегодня? – спросила я.
Инспектор сурово посмотрел на меня, затем перевел взгляд на стену холла.
Сегодня она, к его великому удивлению, была пуста.
Если не считать, конечно, папу, переминавшегося с ноги на ногу, размахивая во все стороны зажатым в правой руке дробовиком.
– Что вам нужно? – резко спросил он.
– Вы что, угрожаете офицеру полиции оружием? – вопросом на вопрос ответил инспектор, с опаской косясь на дробовик.
– О Боже, конечно, нет, инспектор Тарнбулл, – это мама бросилась улаживать возникшее недоразумение. – Мой муж всю прошлую ночь провел в дозоре, надеясь выяснить, кто же приносит мумии к нам в музей.
– Только у них духу не хватило показаться мне на глаза, – горделиво добавил папа.
Инспектор посмотрел на пустую стену, покачал головой и сказал:
– Вижу, вижу. Это хорошо. Скажу честно, я был уверен, что снова найду в вашем музее чужие мумии, и собирался на этот раз арестовать вас, несмотря на заступничество адмирала Сопкоута.
Я подумала, что не стоило бы инспектору говорить такие вещи папе, пока он держит в руке свой дробовик.
– Однако, – продолжил инспектор Тарнбулл, – поскольку мумий нет, то и мне здесь делать больше нечего. Но учтите, я все равно буду присматривать за вами, – он перевел взгляд на папиных помощников и спросил. – Кто из вас Вимс?
– Это я, сэр, – важно откликнулся наш новый первый помощник хранителя, делая шаг вперед.
– Отлично. Мне нужно переговорить с вами. – Вимс слегка побледнел, но постарался не подать виду, что испугался, и отошел вслед за инспектором в сторону.
Я быстро оглянулась, чтобы убедиться в том, что все сейчас чем-то заняты. Так оно и было. Мама что-то выговаривала папе, Фагенбуш что-то выговаривал бедному Стилтону, и я незаметно начала приближаться к инспектору и Вимсу.
Да, подслушивать нехорошо, я знаю. Но ведь я сейчас не подслушивала, а добывала сведения. Как разведчик. А разведчиком, как известно, быть не то что не зазорно, а очень даже почетно.
– Ну-с, лорд Чадли рекомендовал мне вас как человека откровенного и наблюдательного, – сказал инспектор.
– Хочу надеяться, что так оно и есть, – напыжился Вимс.
– Тогда скажите, не заметили ли вы чего-нибудь подозрительного в последние два дня?
– Ну, начнем с того, что весь этот музей оказался местечком подозрительным и плутоватым.
Плутоватым? Это кого же, интересно, он здесь считает плутами? И как он смеет!
– Третий помощник хранителя – довольно странный, очень нервный парень, – продолжил Вимс. – Постоянно дергается и откашливается.
– Продолжайте, – велел инспектор.
– Затем этот тип, Фагенбуш. Он кажется мне очень подозрительным, хотя я затрудняюсь сказать, почему именно. Такое ощущение, что он постоянно что-то вынюхивает.
Хотя я сама думала о Фагенбуше приблизительно то же самое, соглашаться с Вимсом мне не хотелось – просто из принципа.
– Далее, – продолжал Вимс. – Никто не может мне объяснить, что случилось с бывшим первым помощником хранителя музея. Во всяком случае, я ни разу не слышал ответа, который мог бы считать достаточно убедительным.
– А как насчет Трокмортонов? – спросил инспектор Тарнбулл. – За ними вы никаких странностей не заметили?
– Сам Трокмортон великолепный специалист, спора нет. Однако от блестящего ума зачастую не так далеко до помешательства, надеюсь, вы понимаете меня.
Я сжала кулаки. Вот наглец!
– Да, да, я хорошо это знаю. Продолжайте.
– Он работает, когда ему вздумается. И сколько вздумается. Крайне редко уходит из музея домой и почти все время разговаривает вслух с самим собой. А эта их дочь… как ее… Теодосия. Совершенно ненормальный ребенок. Постоянно крутится под ногами и следит за мной.