Теперь, — говорит он, — я хотя имею одной коровой менее, чем в деревне, но зато одна корова дает молока более, чем в деревне две, и теперь я всегда имею молока достаточно, и масло иногда продаю, скотина и лошади стали теперь более чем в два раза лучше прежнего.
На ночлег с лошадьми теперь я никогда уже не езжу, всегда кормлю их дома, сам не мучаюсь и всегда вовремя бываю на работе. В пожарном отношении теперь тоже спокойнее. В деревне, откуда ни возьмись грех, а на хуторе сам только будь с огнем поаккуратнее.
На хуторе все под руками: высушил воз сена или копну, тут же и убрал под крышу, а в деревне пока дележи, то да другое, и пока соберешься привезти на усадьбу, смотришь, и дождем сено смочило. И бабе с ребенком за две-три версты не приходится тащиться на работу».
Этот же крестьянин не упустил даже из вида того, что и в санитарном отношении на хуторах лучше.
«Всякая зараза, — говорит он, — на хуторе не так скоро заводится, и детишки всегда на свежем воздухе. В деревне только и слышишь: то там свиньи начала издыхать, у того-то на скотину падеж пошел, а то у соседа детишки позахворали. Нет, — заключил он, — на хуторе что ни говорить, а лучше». Даже женщины, которые повсеместно были противницами расселения, признавали, что мужья стали намного меньше пить300.
Все успехи здешних единоличных хозяйств автор связывает с тем, как организована агрономическая помощь: «В сущности говоря, ни в одной губернии я не встречал столь планомерной, разработанной в самых мельчайших деталях, постановки дела, какую пришлось встретить в Виленской губернии».301
Агрономическая помощь, как мы знаем, особенно необходима крестьянам в момент перехода на хутора и отруба, когда идет полная реорганизация хозяйства, когда люди очень сильно нуждаются как в советах агрономов, так и в кредите для оборудования хозяйства по-новому.
Все это поставлено в Виленской губернии «прямо-таки блестяще», и это дает Юрьевскому повод обратиться к тому, что он видел в других губерниях.
В агрономической помощи единоличникам есть не только сугубо техническая сторона, понятная и интересная лишь специалистам.
Есть и другой принципиальный аспект, который обязана видеть общественность.
Можно ли и нужно ли скупиться на агрономию, отказывать в кредитах на проведение тех или иных агрономических мероприятий, реализация которых весьма быстро дает «блестящие результаты», позитивно воздействуя на положение крестьян?
Опыт говорит, например, что каждый рубль, истраченный на минеральное удобрение, дает 6 рублей чистого дохода. При удручающе низкой средней урожайности крестьянских полей только от улучшения обработки земли и уничтожения сорняков — даже без изменения севооборота — урожайность, как правило, повышается на 50–60 %.
А значит, говорит Юрьевский, недопустимо, чтобы из-за нехватки агрономических кредитов, с одной стороны, и нередкого отсутствия у земских агрономов четкого плана работ, а также нецелевого расходования ими правительственных кредитов, с другой, — значительная часть хуторов и отрубов оставалась в течение двух-трех лет без всякой агрономической помощи302.
Широкой общественности, конечно, не очень интересно, какие именно мероприятия и в каком порядке должны проводиться в том или ином районе конкретной губернии. Это профессиональная тема.
Но то, что агрономическая помощь обязательно должна оказываться всем крестьянам и в первую очередь землеустроенному населению, это уже вопрос, который выходит за рамки специальных суждений.
В этом плане невредно вспомнить, что Италия, например, благодаря эффективно поставленной агрономической помощи, за последние 10–15 лет в экономическом отношении совершенно переродилась.
В России же пока нет разумного баланса между землеустройством и агрономической помощью.
Доля хуторян и отрубников, которые обслуживаются агрономами, в сравнении с общим их количеством очень мала, и это ненормально.
Да, с одной стороны, сама жизнь, сами условия обособленного хозяйства наводят на идею введения в севооборот кормовых трав, поскольку общие выгоны и пастьба скота в общем стаде уничтожаются.
А с другой, через 2–3 года эта восприимчивость к переменам постепенно размывается. Жизнь на хуторе уже как-то наладилась, и — как все привычное — этот новый уклад уже не так просто изменить. Поэтому понятно, насколько важно, чтобы агроном попадал в землеустроенное селение с первого же года после перехода на хутора, а не через 3 или 5 лет.
И вот с этой точки зрения постановка дела в Виленской губернии «не оставляет желать ничего лучшего». Здесь заведено — как общее правило — агроном обязательно приезжает в каждое селение сразу же после разверстания, знакомится с людьми, устанавливает с ними определенные взаимоотношения и подбирает из них тех, кто может стать проводниками их идей.
Юрьевский считает, что исключений из этого правила нет303.
Зато теперь землеустроитель и агроном — самые популярные фигуры в литовских деревнях. А землеустройство принесло «русскому делу» в Западной России, где во многих местах доминируют католики, «совершенно неоценимую пользу».
В сущности, по мнению автора, русскую власть здесь достойно представляют только Землеустроительные комиссии и правительственные агрономы. Земства в Литве нет. Правительственные учреждения работают скверно. Общественной жизни нет. Кооперативы и мелкие сельскохозяйственные общества развиваются «крайне туго», потому что между «польским культурным элементом» и крестьянами общего немного.
Тем труднее реформе было в такой обстановке добиться успеха, и тем ценнее результаты деятельности местных работников. При этом нужно еще иметь в виду, что земля в Виленской губернии большей частью настолько неплодородная, что на полях крестьяне собирают ее в грядки, что сами земледельцы бедны, малоэнергичны и нелегки на подъем304.
Юрьевский особо выделяет постановку молочного хозяйства у хуторян.
До реформы у местных крестьян оно было в примитивном состоянии, что вполне понятно, если принять во внимание общее тяжелое экономическое положение деревни, плохое состояние кормовой базы, пастбищ, лугов и «полное отсутствие сельскохозяйственных знаний в крестьянской среде».
В Трокском уезде преодолеть крестьянскую косность помогли показательные мероприятия, которые, «чрезвычайно умело и систематично» организовал старший инструктор по молочному хозяйству К. Е. Фрейберг. Это беседы и курсы по рациональному скотоводству с кормлением скота «по науке», создание показательных крестьянских молочных заводов и др305.
Ценность этих мер возрастала от того, что полученные знания тут же проверялись на практике в условиях крестьянского хозяйства.
На курсах скотоводства акцент делается на показательном кормлении скота с подробным расчетом стоимости кормового дня и полученного удоя.
В русских деревнях, говорит Юрьевский, огромное большинство скотных дворов не соответствует самым минимальным требованиям рационального скотоводства. Почти все они холодные, без потолка или с условным потолком в виде нескольких жердей с набросанной них кучкой соломы. Попадаются иногда и теплые скотные дворы, но темные и не проветриваемые. Кормушки тоже редкость.
Животных в наших деревнях кормят или слишком бедно, одной только соломой, или же чересчур обильно, задавая слишком много сена и муки, часть которых пропадает совершенно непроизводительно, потому что вытаптывается скотом. Поят скот на открытом воздухе и холодной водой.
Все это сильно снижает удойность коров306.
Поэтому, на курсах по молочному хозяйству виленские инструкторы прежде всего выбирали не менее пяти хозяев, которые обязывались содержать и кормить скот по их указаниям.
После этого скотные дворы у этих крестьян доводились до кондиции, хотя бы несколько отвечающей требованиям рационального содержания скота.
Без особенных денежных затрат делались потолки, кормушки, законопачивались щели в стенах, двери обшивались соломой и рогожами и т. п.
Процесс показательного кормления — взвешивание коров, дойка, учет (взвешивание) и запись молока, составление кормовых рационов и само кормление крестьяне-курсисты вели при постоянном контроле специалистов.
Для каждой коровы ежедневно составляется подробный коммерческий расчет стоимости кормового дня и полученного удоя, причем стоимость корма и молока устанавливаются заранее по соглашению со слушателями курсов, на основании местных рыночных цен307.
Рациональное кормление скота со жмыхами, отрубями и кормовыми корнеплодами, которые куда питательнее грубой соломы, так быстро и так заметно повышает удои, что «прямо поражает самих крестьян своею убедительностью».
На опытных фермах в этой губернии было установлено, что обыкновенное кормление коров убыточно — кормежка одной коровы за сутки всегда на 2–7 коп. дороже надоенного молока.
Однако те же самые коровы при новом кормлении мало того, что заметно поправлялись и «становились красивее», но их молоко теперь всегда превышало по стоимости заданным им корм, иногда на 16 коп. в сутки на одну корову.
Вполне естественно, замечает Юрьевский, что в результате такого обучения слушатели молочных курсов дома уже сами, без участия инструкторов, продолжают делать то, чему их научили. Они объединяются в группы и вместе выписывают жмыхи и другие сильные корма, заводят у себя сперва на огородах, а затем и в поле турнепс и кормовую свеклу. То есть это было наглядное обучение в самом полном смысле слова.
За последние два года ГУЗиЗ провело курсы по молочному хозяйству в 50 населенных пунктах губернии. И там, где чтения, беседы и показательное кормление достаточно подготовили население к рациональному содержанию скота, виленские инструкторы под руководством Фрейберга организуют показательные крестьянские артельные маслодельни308.
За счет казны нанимается помещение, приспосабливается под завод, покупаются сепараторы и прочее оборудование и, наконец, приглашается маслодел. Пока завод не окрепнет, крестьянам это ничего не стоит.