идеалом.
Только на хуторе можно перейти к интенсивным способам земледелия, к плодопеременному многополью, которое является залогом роста производительности и доходности земли и позволяет удовлетворить все хозяйственные потребности крестьянина.
Однако этот идеал невозможно сразу воплотить в жизнь.
Да, нынешняя ситуация в деревне, неважно общинной или подворной, с общей пастьбой на жнивьях и паровых полях и вытекающим из нее принудительным севооборотом, сложилась исторически и соответствует среднему уровню общей культуры в стране и умственного развития народа.
Поэтому община и вынуждена использовать не самые прибыльные, а самые простые способы использования земли и ее распределения между своими членами — потому что они только и доступны всем им без исключения.
Именно отсюда и вытекает низкий уровень агрикультуры на крестьянских землях и отсутствие сколько-нибудь заметного прогресса в этой сфере.
Однако в России есть районы — все западные губернии, — где крестьяне уже переросли это уровень и где переход к хуторам не только возможен, но уже начался «без всякого принуждения и именно в силу его самобытности представляется вполне жизненным»20. Так информация Кофода оказалась востребована на самом высоком уровне.
Описанный прорыв, продолжает Гурко, пока не касается массы крестьян. Вместе с тем нужно повсеместно дать выход из общины на хутора отдельным крестьянам, которые уже переросли рамки общины.
Да, на этом пути немало внешних препятствий, однако они «конечно, не могут служить причиною к отказу от всемерного стремления осуществить на практике этот идеальный порядок».
А затем с течением времени, когда крестьяне на примере отдельных хозяев увидят, как влияет выдел участков к одному месту на их экономическое благосостояние, можно рассчитывать на то, что у них появится «общее течение в указанном направлении».
А то, что такое возможно, что «отдельные примеры в состоянии вызвать массовое движение, красноречиво свидетельствуют некоторые местности Европейской России, где вслед на единичными случаями устройства крестьянских земель отдельными хуторами, проявилось и общее стремление к тому же, охватившее довольно значительные районы»21.
Слово было произнесено…
Гурко, по сути, излагает конспект будущей Столыпинской аграрной реформы, перенеся центр тяжести проекта нового положения о землепользовании крестьян на разделы, которые касались собственно землеустройства.
Была признана неоднородность крестьянства — не только хозяйственная, но и интеллектуальная, культурная, и более развитой части крестьянства был предоставлен выход из общины.
Его проект предусматривал три основных способа образования хуторов и отрубов при общинном владении: 1) расселение крупных многолюдных селений и образование поселков; 2) выдел участков отдельным лицам; 3) переход целых сельских обществ «к владению в отрубных участках» (от общинного владения к подворному).22
Были разработаны подробные правила уничтожения дробности и чересполосности крестьянских земель, а также дально- и длинноземелья и облегчены все существовавшие формальные препятствия к расселению
Вместе с тем «основной и конечной целью было признано распределение всех крестьянских земель на отдельные самостоятельные участки с перенесением в их пределы жилых и хозяйственных строений, т. е. образование отдельных хуторов. Однако само собою разумеется, что хуторская система крестьянского землевладения осуществима только при праве личной собственности на землю». Но это считалось делом отдаленного будущего.
Предусматривались податные льготы выселенцам, говорилось о необходимости увеличения числа землемеров, поскольку предстояли большие работы по уничтожению внешней чересполосицы крестьянских земель с частными, казенными землями и другими землями.
Особый заключительный раздел Гурко посвятил проблеме «отграничения крестьянских наделов и разверстания их с чересполосными угодьями смежного владения», крестьянскими, помещичьими, казенными и др. (см. ниже).
Он считал, что «укрепить чувство уважения к чужой земельной собственности, устранить возникающие на почве земельных споров нарушения земского мира и добрых соседских отношений возможно лишь незамедлительным завершением этой стороны поземельного устройства крестьян»23.
В проекте впервые под защиту были взяты зажиточные крестьяне.
Гурко декларирует нейтралитет в отношении общины. Ее не следует ни специально разрушать, ни искусственно поддерживать, ее нужно лишить фискально-принудительного характера и дать возможность выйти из нее свободно тем, кто тяготится общинным бытом и не хочет в ней оставаться.
При всей внешней скромности эти меры были очень большим шагом вперед в сравнении с предшествующей политикой правительства.
И поскольку Плеве, несомненно, визировал этот текст, ясно что сдвиги были налицо даже в цитадели крепостничества.
Проекты, выработанные в земском отделе МВД, не были реализованы.
Однако они, безусловно, сыграли важную роль в русской истории, поскольку именно они не только стали основой и исходной точкой Высочайшего указа 9 ноября 1906 г. о праве свободного выхода из общины. На их же основании позже были утверждены правила о землеустройстве крестьян.
Словом, разработки Гурко были активно использованы при подготовке и реализации реформы Столыпина.
Для русского общества, пишет В. И., и даже для бюрократических кругов «указ 9 ноября 1906 г.» появился как Deus ex machina, совершенно внезапно.
Между тем изданию этого указа предшествовали длительные подготовительные работы и несколько неудавшихся попыток проведения заложенных в этом указе принципов в жизнь…
Самому же проведению правил указа 9 ноября 1906 г. в жизнь оказалось возможным дать с места весьма быстрый ход только благодаря тому, что над разрешавшимся им вопросом в течение нескольких предшествующих ему лет усиленно работали многие лица.
Именно эти лица могли явиться и действительно явились деятельными, решительными и умелыми проводниками в жизнь идеи организации крестьянского хозяйства на праве личной собственности при полной хозяйственной самостоятельности каждого земледельца24.
Особое совещание о нуждах сельскохозяйственной промышленности
Особое совещание открылось в феврале 1902 г. Оно включало элиту чиновничества и видных экспертов, которые в течение 1902–1905 гг. периодически собирались для обсуждения аграрной проблематики.
На начальном этапе работы в центре внимания оказалась Записка Департамента окладных сборов Министерства финансов, составленная по поручению Витте и отражавшая его взгляды.
Она содержала масштабную критику аграрной политики правительства, акцентируя два кейса, которые обрели к этому времени наибольшую остроту, — проблему общины и проблему правового положения крестьянства — в широком смысле слова. Эти проблемы, разумеется, пересекались друг с другом, но не были вполне идентичными.
В качестве практической меры Записка выдвигала безусловно новаторскую идею о создании в разных местностях страны опытных хуторских и отрубных хозяйств.
Судя по «Дневнику» статс-секретаря Половцева, эта идея принадлежала Витте, заявившему в беседе с ним, что «у нас до сих пор идет одна безжизненная болтовня», «так как никакое серьезное улучшение сельскохозяйственной промышленности невозможно без изменения форм землевладения и насаждения, твердого права собственности, то и следует взять два-три уезда и в них, не щадя казначейских пожертвований, ввести наследственное подворное владение»25.
Эксперимент было решено провести в Виленской, Владимирской, Воронежской, Московской, Саратовской, Таврической и Черниговской губерниях, однако этому помешала русско-японская война26.
В марте 1902 г. Витте добился разрешения учредить губернские и уездные комитеты. И с этого момента работа Совещания распадается на две части.
В 82 губернских и 536 уездных комитетах участвовало около 12 тыс. чел. (в массе чиновники и дворяне). Программа, предложенная для обсуждения комитетам, включала 40 вопросов, так или иначе касающихся развития аграрного сектора*, однако совершенно не затрагивала зависимости этого развития «от условий крестьянского землепользования и правопорядка»27.
В конце 1903 г. были опубликованы 57 томов трудов местных комитетов — очень ценный источник по истории России конца XIX — начала XX вв., которые стали предметом обсуждения собственно Совещания в конце 1904 — начале 1905 г.
Совещание, мобилизовавшее немалую часть интеллектуальных сил страны, стало трибуной для людей разных взглядов.
Оно, безусловно, является срезом общественного мнения, и надо сказать, что его материалы разительно контрастируют с неокрепостническим Совещанием 1894 г.
Труды местных комитетов фиксируют заметный сдвиг в восприятии обществом крестьянского вопроса в целом.
Налицо серьезное массовое разочарование в общине и политике правовой изоляции крестьянства. В десятках выступлений представителей самых разных губерний и уездов мы видим уничтожающую критику общинных порядков и их влияния на жизнь деревни.
В сущности, именно так стихийно и формируется в истории некий коллективный здравый смысл, который в данном случае позже воплотился в преобразованиях Столыпина.
В трудах Совещания фактически рассмотрены и обоснованы все направления будущей реформы.
Это и необходимость землеустройства, это и выделение поселков из крупных селений, и упорядочение переселения в Сибирь, и расширение деятельности Крестьянского поземельного банка, и распространение мелкого кредита, и народное просвещение, в том числе и агрономическое (агрономическая помощь), и отмена выкупных платежей и многое другое.
* Местным комитетам предлагалось, выразить свое мнение о народном образовании, о развитии сельскохозяйственного опытного дела, о борьбе с оврагами и эпизоотиями, о, пожарах, о землеустройстве крестьян, о нарушениях прав владения, о состоянии дорог, об аренде, о мелком кредите, о мелиорации, о кооперации, о развитии крестьянского животноводства, о мелкой земской единице, о хлебной торговле, о железнодорожных тарифах на внутренние перевозки и т. п.