Точка зрения Витте и множества комитетов была изложена в двух «Записках по крестьянскому делу», составленных А. А. Риттихом. Первая появилась в 1904 г., вторая, более полная, в 1905 г.
В «Записке» анализируются мнения комитетов о таких проблемах крестьянской жизни, как суд, управление, имущественное право и община. И это сильный текст, весьма похожий на обвинительный акт — не только против общины, но и против аграрной политики правительства. Витте показывает, какими иезуитскими методами временные ограничения крестьянской свободы по Положению 19 февраля превратились в постоянные.
Я не буду повторять уже знакомые нам аргументы.
Отмечу лишь, что Записка говорит, что в русском обществе восхвалять общину начали раньше, чем поняли, что она собой представляет («преклонение перед общиной предшествовало ее изучению»).
Теперь же очевидно, что уравнительное землепользование и община не только не мешают появлению сельских пролетариев, но и грозят стране всеобщей пролетаризацией, поскольку наделы мельчают с каждым переделом.
Несостоятельны надежды на то, что община со временем превратится в кооператив западноевропейского типа, поскольку основа кооперации — твердое право собственности, фиксированная доля участия в доходах, соответствующая размеру владения, и, наконец, добровольность союза.
Россия пережила стадию, когда община могла быть полезна, — стадию архаичного земледелия и неразвитого гражданского права, при котором индивидуальные права личности не обеспечены. При этом, не будучи национальной особенностью русского народа, она схожа идеалами социализма и коммунизма.
Витте старается избегать крайних выводов из того, что говорит, и настаивает на нейтралитете в отношении общины, которую не следует ни насильственно ломать, ни искусственно сохранять. Однако она должна быть добровольным, а не принудительным союзом: «Вопрос о свободе выхода из общинного землепользования представляется мне основным в области упорядочения крестьянского землепользования».
Вместе с тем, несмотря на острую критику общинных порядков, Записка не содержит никаких конкретных рекомендаций, кроме самых общих.
В целом Записка проводила мысль о том, что все граждане страны должны находиться под действием общих законов, общей администрации и общего суда. Поэтому необходимо стремиться к сближению крестьян с остальными сословиями и отказаться от практики их разобщения.
Труды местных комитетов обсуждались Особым совещанием между 8 декабря 1904 г. и 30 марта 1905 г. Всем руководил Витте, оппозиция справа была представлена «почетным общинником» Российской империи П. П. Семеновым (с 1906 г. известным как Тян-Шанский)[147], сенатором А. Н. Хвостовым, а оппозиция слева — профессором А. С. Посниковым.
Финальный этап работы Особого совещания был очередным столкновением старого и нового. Большинство заседаний происходило уже после Кровавого воскресенья, однако участники еще не понимали, что революция началась и что проблемы, которые они обсуждают, требуют немедленного разрешения.
По мнению Гурко, в крестьянском вопросе Витте тогда видел «прежде всего и едва ли даже не исключительно его политическую, а не экономическую сторону. Такое странное для экономиста Витте направление мысли объяснялось, вероятно, тем, что и в самом изменении гражданского положения крестьянства он не без основания усматривал могущественный способ оживления экономической деятельности сельских народных масс. Зависело это в особенности от его весьма недостаточного знания особенностей крестьянского быта.
Наконец, тому же, несомненно, содействовало и то, что передовая общественность, становясь все более единомышленной в вопросе о слиянии крестьян с другими сословиями в порядке управления и суда, в вопросе о земельной общине продолжала держаться разных взглядов»38.
У Витте, считал Гурко, по крестьянскому вопросу было «не столько обоснованное мнение, сколько ясно очерченное направление». Он был явным противником крестьянской обособленности, но «как это практически осуществить, ясно себе не представлял. Более определенно ему рисовалось слияние крестьян с другими сословиями в порядке местного самоуправления — путем образования мелкой земской единицы»39.
В повестке дня Совещания община стояла последней, что, по Гурко, опять-таки говорило «о недостаточном понимании Витте сущности всего крестьянского вопроса», о том, что он «придавал этому вопросу лишь второстепенное значение». Ведь только предварительное разрешение проблемы общины позволяло успешно решать тесно связанные с ним вопросы крестьянского общественного управления и суда, а в первую очередь применение судами крестьянского обычного права40.
Община вызвала весьма продолжительные прения.
Буквально на втором заседании выступил истинно-русский человек Хвостов с упомянутым выше спичем.
Защитники общины были в меньшинстве.
Однако из ее противников лишь Гурко ясно и недвусмысленно высказался за ее скорейшее упразднение.
Он сразу заявил, что вопрос об общине — центральный для жизни крестьян, и то или иное его решение определит дальнейшее течение этой жизни — «либо по пути процветания — материального и умственного, процветания, обеспечивающего местный порядок и государственную мощь, либо, по пути обеднения — неизменно ведущего к озверению населения и, следовательно, к земскому беспорядку и государственному бессилию.
Действительно, сколь ни важно обеспечить населению добропорядочное управление, беспристрастный и доступный суд, все же важнее обеспечить ему возможность материально богатеть и умственно развиваться.
При отсутствии последнего всякое управление, всякий суд будут — управление над нищими, суд над и между дикарями.
Наоборот, богатое и развитое население, силою вещей, само претворит всякий управительный порядок в отвечающей его потребностям, всякий суд — в скорый и праведный.
Словом, все остальное само придастся, а прежде всего возродится довольство населения своей судьбой, — эта основа спокойствия и благополучия человеческих обществ»41.
Свою яркую речь он закончил двумя тезисами:
1. Необходимо дать свободный выход из общины всем желающим крестьянам с предоставлением состоящей в их пользовании земли им в личную собственность
2. Упразднение общинного землепользования должно быть главной целью правительства42.
Однако другие критики общины не были столь решительны, хотя со знанием дела говорили о том, как она вредна.
Для понимания этой деликатности очень важно мнение того же Гурко: «Вообще в этом вопросе не только бюрократия, но и общественность проявляли какую-то странную робость. Число лиц, сознававших и, главное, признававших все отрицательные стороны общинного землевладения, было более чем значительно, но число решившихся высказаться за энергичные меры, направленные к разрушению общины, было совершенно ничтожно.
Так, среди множества уездных сельскохозяйственных комитетов не было ни одного, поставившего этот вопрос ребром и осмелившегося его определенно разрубить.
Земельная община представлялась каким-то фетишем, и притом настолько свойственной русскому народному духу формой землепользования, что о ее упразднении едва ли даже можно мечтать. К числу таких лиц в течение долгого времени, несомненно, принадлежал и Витте, чем и объясняется, что центр тяжести крестьянского вопроса он переносил в его политическую плоскость.
Наконец, за общину усиленно стояли социалисты всех толков, а русская общественность, даже в той ее части, которая не была заражена социалистическими утопиями, все же не смела высказаться за меры, которые будто бы противоречили благу народных масс.
Да, социалистические учения у нас многими признавались за неосуществимые, но если бы они могли быть постепенно осуществлены — за отвечающие интересам большинства человечества.
В особенности же считалось у нас непристойным высказываться за такие меры, которые по духу своему были антисоциалистичны. Робость нашей общественности в вопросе об упразднении общины во многом зависела от этого»43.
Да, политкорректность — огромная сила.
Адепты общины чувствовали себя вполне уверенно, поскольку знали о поддержке царя.
12 марта 1905 г. Витте выступил с цитированной выше пророческой речью о будущем Империи, народ которой «систематически, в течение двух поколений… воспитывается в отсутствии понятия о собственности и законности».
В те же дни он, уставший от непробиваемого самодовольного фанфаронства защитников общины в Особом совещании, за спиной которых стоял царь, воспитанный, как и его отец, правыми славянофилами, сказал своим оппонентам, что «не пройдет и года, как мы в этом или в каком-либо ином зале будем говорить о переделе частновладельческой земли»44. И оказался прав.
Вскоре его Особое совещание было закрыто и создано новое совещание под председательством И. Л. Горемыкина.
«Так свелась на нет, — пишет В. И. Гурко, — одна из тех бесчисленных предпринимавшихся лицами, искренно желавшими движения России по пути дальнейшего процветания, попыток сдвинуть наше устарелое законодательство с мертвой точки.
Передача вопроса о земельной общине в совещание, председательствуемое Горемыкиным, было сдачей его в первоклассную усыпальницу, где, как это всякий понимал, он мог пролежать в блаженном покое до скончания веков. События этого, однако, как известно, не допустили»45.
Да, грозные события осени-зимы 1905 г. показали, что гипотеза о «самобытной» великой державе привела страну на грань гибели.
Конец Утопии
Тут надо иметь в виду остающиеся за «кадром» сюжеты.
В 1894–1895 гг. Япония разгромила Китай и по Симоносекскому мирному договору должна была получить — помимо контрибуции и острова Тайвань — Ляодунский полуостров с Порт-Артуром. Это означало утверждение Японии на континенте, ее фактическое господство в Корее и т. д.