Некоторые на мой вопрос о количестве скота безнадежно махали рукой:
— Весной покупал пару коней, а как кончалась работа, опять на зиму продавал — кормить нечем. Сена зимой за рубль не найдешь.
— Нема же, где пасти и годувать худобу (скот) нечем».
Выгоды происшедших перемен были очевидны.
«Отсюда понятно то бодрое настроение, которое пришлось нам встретить среди хуторян. Ту веру в будущее и довольство настоящим, которые служат самым верным залогом процветания их на новой земле».
Впечатления переселенцев от новой земли таковы: «Здесь лучше, чем дома». «Бог его знает, земля нравится». «Лучше, чем на родине». «Жить можно, есть где годувать худобу, топливо есть и земля родит». «Рай отверзился здесь» и т. д.156
И их не пугало то, что большей частью они купили лесистую землю, требующую очень тяжелой подготовки и обработки.
Немногим меньше половины всех хуторов (47 %) совершенно не имели пахотной земли, их владельцы должны были сводить лес и заросшие вырубки.
Были и хутора сплошь лесные (16,1 %) Один такой — в 98 дес. столетнего дубового и другого лиственного леса.
Однако людей не пугали трудности такого рода.
Купленное пространство было огромным полем приложения труда, это и был один из путей уменьшения аграрного перенаселения.
Так, благодаря Крестьянскому банку, изменились старые критерии землеобеспеченности — теперь земля стала доступной фактически для всех. Требовалась только добрая воля и усердие.
Переселение в Сибирь. Азиатская Россия и реформа Столыпина[177]
В этой тематике необходимо выделить два взаимосвязанных аспекта.
Первый связан собственно с тем, что принято называть переселением, второй касается экономических и геополитических аспектов развития Империи.
Переселение за Урал было одним из важнейших направлений реформы, со временем трансформировавшимся в масштабный план освоения Азиатской России.
Я касаюсь этой проблемы лишь в той минимальной степени, в какой это необходимо для понимания стратегии и тактики реформы.
Столыпинское переселение и сто лет назад, и в наши дни является объектом интенсивного негативного мифотворчества, которое особенно мерзко выглядит сейчас, — ведь с тех пор наша история «обогатилась» такими перлами гуманизма, как принудительная депортация миллионов людей — раскулаченных, заключенных ГУЛАГа и целых народов.
В массовом сознании бытует мнение о том, что переселения — это очередная провальная акция царизма, заманившего наивных крестьян в Сибирь, изобретшего для этого пресловутый «столыпинский вагон» и бросившего их там на произвол судьбы.
В доказательство приводится высокий процент обратных переселенцев, т. е. тех, кто вернулся из Сибири, а также отвратительные якобы условия переезда. В интернете вслед за советскими историками твердят о том, что «людей везли как скот».
Попробуем разобраться.
Сибирь вошла в состав России в XVII в., и с тех пор было три основных вида ее колонизации: ссылка туда преступников, заселение по инициативе правительства, и «вольнонародное», т. е. стихийное, самовольное переселение. Доминировало, безусловно, последнее, хотя правительство его не поощряло.
Мы знаем, что после 1861 г. правительство, имевшее громадные запасы свободных земель за Уралом, не заботилось об их использовании и из чисто крепостнических соображений 30 лет тормозило переселение. Как всегда, оно опасалось излишней «подвижности и бродяжничества» крестьян и укрепления «несбыточных ожиданий общего дополнительного наделения их землей»157.
Тем не менее, стихийное переселение людей — на свой страх и риск — продолжалось, и равнодушие власти к нему — не та страница пореформенной истории, которой можно гордиться. Картина С. И. Иванова «Смерть переселенца» вовсе не агитация и пропаганда.
Строительство Транссибирской магистрали начало новый этап в истории Азиатской России.
После 300 лет русского владычества население Сибири составляло 4,5 млн. чел., а Транссиб всего за 20 лет (1896–1916 гг.) почти удвоил это количество — за Урал переселилось 4 миллиона человек, из них свыше 3-х — в годы реформы.
Напомню, что начало организованного переселения относится к 1890-м гг. и связано с деятельностью Комитета Сибирской железной дороги (далее: КСЖД), который возглавлял цесаревич (позже император) Николай Александрович, которому помогали Бунге и Куломзин. В 1892–1903 гг. КСЖД стратегически курировал строительство Транссиба и организацию процесса переселения в целом. При этом в 1896 г. в рамках МВД было создано Переселенческое Управление, решавшее технические вопросы переселения.
КСЖД начал создавать цивилизованную с учетом места и времени систему правительственной помощи переселенцам — и во время переезда, и в период обустройства на местах.
Была резко снижена стоимость билетов и организована врачебно-продовольственная помощь по пути следования, благодаря чему смертность среди переселенцев радикально сократилась.
По данным Кауфмана, в 1880–1894 гг. она составляла 3,6 %, в 1896 — 0,4 %. для 1899 г. — 0,17 %.158 По Куломзину, в 1895 году она равнялась 1 %, в 1896 г. — 0,6 %, в 1898 г. — 0,23 %, в 1901 г. — 0,18 %159.
И вот на эту-то систему и опиралось возобновленное в марте 1906 г. переселение.
Переселенческий закон 1889 г. предоставлял тем, кто решался попытать счастья в Сибири, два варианта:
1) Ехать с разрешения властей с соблюдением всех установленных законом правил и в этом случае пользоваться помощью и льготами при переезде и обустройстве на новом месте;
2) Ехать самовольцем, на свой страх и риск, как едут обычные пассажиры, по дорогому тарифу и без льгот и пособий (исключения бывали). Самовольцев расселяли только «по мере возможности».160
В первом случае обязательным условием была предварительная посылка в Сибирь так называемых ходоков, т. е. людей, которые должны были осмотреть предлагаемые участки, выбрать подходящие и в установленном порядке зачислить за собой землю.
То есть правительство стремилось отсеять ненадежных переселенцев — люди должны были понимать, куда они едут и что их ждет.
В стоившую 5 коп. «Справочную книжку для ходоков и переселенцев» на 1913 г. перед оглавлением вклеивалась памятка с напечатанными крупным шрифтом тезисами: «Не переселяйтесь на новые места, если там не был ходок и обеспечил вас землею»; «Не переселяйтесь, если у вас нет собственных средств на устройство нового хозяйства и мало рабочих рук»; «Не рассчитывайте только на казенное пособие (ссуду)»161.
Ходоков могла посылать одна семья или группа семей.
Благодаря отметке о зачислении земли семье выдавали необходимые документы для получения всех льгот — дешевого тарифа на проезд и провоз багажа (и скота!), ссуды на дорогу и на домообзаводство на зачисленном участке.
Однако были и другие способы переселиться. В Сибири широко практиковалась приписка к обществам крестьян-старожилов (в годы реформы Столыпина так сделало не менее 400 тыс. чел.), а также покупка и аренда земли.
Это был путь для самовольцев, но не для самых бедных, поскольку за приписку надо было платить.
При этом сотни тысяч самовольцев ехали просто по принципу — я хочу и я еду, а там посмотрим — будь, что будет.
Сказанное надо учитывать, когда мы обращаемся к статистике переселений.
Известно, что это проблемный источник, требующий дополнений, корректировки и т. д., что связано в первую очередь с несовершенством и неполнотой регистрации.
Чаще всего число оставшихся в Сибири за 1906–1914 гг. оценивается в 2,7 млн., однако более корректна цифра — в 3,1 млн.
60 % переселенцев прибыло в 1906–1909 гг., когда Сибирь захлестнула переселенческая волна. Наплыв переселенцев был столь мощным, что правительство вынуждено было временно отменить свободное переселение.
Однако надо знать, что из 3 млн. зафиксированных в Челябинске переселенцев, 1170 тыс., или 38,5 % — это самовольцы.
То есть в каждой тысяче переселенцев было 385 человек, которых никто не ждал и которые приехали на свой страх и риск.
А в числе 340 тысяч вернувшихся — обратная пропорция — каждые три пятых не имели необходимых документов.
В какой-то момент в Сибири скопилось около 700 тыс. неустроенных людей, но надо иметь в виду, что в массе это самовольцы, которые не хотели ехать на свободные земли в Восточной Сибири.
Они ждали окончания землеустройства старожилов на Алтае, где были лучшие в Сибири земли, и в массе дождались. Чаще всего риск оправдывался, но не всегда.
Кстати, громадное их число — лучшее доказательство добровольности переселения, того, что никто, вопреки мнению оппозиции, в том числе и Ленина, не выдавливал людей в Сибирь.
Ясно, что среди переселенцев было много людей, плохо понимавших, куда они едут и не готовых к испытаниям. Брошюрам, в которых говорилось о трудностях, они не верили. Естественно, что были те, кто не прижился и вернулся домой.
Вместе с тем не могу не привести следующую характеристику из «Обзора деятельности ГУЗиЗ за 1912 г.»: «Заметное уменьшение переселенческого движения, коснувшееся главным образом, самовольцев, дало возможность обратить усиленное внимание на устройство уже осевших за предыдущие годы на местах водворения, но земельно необеспеченных самовольных переселенцев.
Точный подсчет числа проживающих на местах самовольцев крайне затруднителен, ибо контингент последних чрезвычайно подвижен; в постоянных поисках за землей самовольцы переливаются из одного района в другой, прибывают из России и снова возвращаются на родину…
Всего… самовольцами занято 111,5 тыс. долей. Предоставленный же им фонд был значительно больше и мог бы обеспечить землей почти всех самовольных переселенцев, но препятствием является упорное нежелание оставить облюбованные ими места, где свободных долей на всех самовольцев, не хватает, и перейти в другие подрайоны и районы, где свободных долей достаточно.