Помещичьи крестьяне до 1861 г. работали на барщине «лениво, так сказать, из-под палки».
Сидевшие на оброке казенные крестьяне «издавна привыкли работать более интенсивно». И хотя крепостное право отменили более полувека назад, «на народном характере до сих пор сказывается принадлежность крестьян к разряду помещичьих или государственных. У последних все лучше: постройки, одежда, инвентарь, и только уже на хуторах нивелируется эта разница в экономическом положении».
И без того невысокое качество земли в Сычевском уезде усугублялось тем, что ее сильно истощили бессистемные посевы льна. Поэтому урожаи в общине «баснословно низкие», обычное явление здесь сам-2, и не более сам 3–4.
А с учетом того, что высевают общинники на десятину от 18 до 27 пуд., а иногда и больше, то картина выходит «крайне безотрадная — хорошее, можно сказать, хозяйство, когда, высеваешь 18 п., а собираешь 36 п. ржи. На хуторах хозяйство уже совершенно иное… Ясно теперь, почему крестьяне бросаются на хутора»245.
Юрьевский всякий раз особо говорит о тех, кто участвовал в обследовании. Отлично зная нравы российской красно-розовой общественности, он предвидел, что она будет обвинять правительство в ангажированном составе переписчиков, необъективности сбора данных и выводов.
Поэтому, отмечая, что гарантией «полного беспристрастия» материалов обследования является то, что их собирали только работники земства, он говорит: «Впрочем, говорить о каких-либо тенденциях, когда становишься лицом к лицу со Смоленскими хуторянами, довольно затруднительно.
Надо быть заведомо недобросовестным человеком, чтобы не отдаться тому радостному чувству, которое переживаешь при объезде Смоленских хуторов. Идейных противников землеустроительства я на казенный счет отправил бы в Сычевский уезд посмотреть на тамошние хутора, и убежден, что они в корне изменили бы свои воззрения на землеустройство»246.
Словом «тенденции» тогда обозначали предвзятость направления мысли того или иного человека, партии и др. (например, «всем известные тенденции правительства» трактовать то-то и то-то).
Землеустройство, затронувшее в уезде 204 селения, образовало 3855 хуторов и отрубов, из них обследование коснулось 1529. Средний размер надельных хуторов 8,4 дес.
Сычевская Землеустроительная комиссия, как и множество других комиссий, из-за недостатка землемеров не справлялась с потоком ходатайств.
Иногда селения ждали разверстания по 2–3 года, что плохо отражалось на обработке земли — в период времени от составления обществом приговора о разверстании до самого разверстания крестьяне переставали заниматься своей землей. Зачем удобрять полосы, если они потом отойдут другому? Наоборот, каждый хозяин, расставаясь с общиной, стремился выжать из своей земли по максимуму. А ее качество и без того было далеко от совершенства.
Крестьяне, отлично понимая все это, буквально любыми средствами старались поскорее попасть в план работ.
Так, в 1912 г. к разверстанию было готово 50 селений, а в плане числилось 30 из них. И тут весной, перед самым началом работ 31-е по счету селение вдруг сгорает дотла.
Разумеется, погорельцы стали просить комиссию, чтобы для них было сделано исключение и чтобы их разверстали вне очереди.
Разумеется, их просьбу исполнили — им же нужно где-то жить после пожара, т. е. нужно строиться, а если они при этом выходят на хутора, то уже лучше им сразу строиться на новом месте.
Вполне себе человеческий подход — ведь в 1912 г. этот пожар посчитали случайностью.
Однако когда в 1913 г. аналогичным образом сгорело «целых 8» селений из числа не попавших в очередь «стало все ясно»247.
Описывая атмосферу землеустройства автор вполне конкретен.
У единоличников в первые 2–3 года урожаи еще сравнительно невелики, так как земля очень истощена.
Однако после посевов клевера урожаи заметно растут. Участки, побывшие под клевером три года, сдаются в аренду на один посев льна по 80–120 руб. за десятину. А между тем обычная продажная цена десятины пашни не превышает 150 руб., и это во многом объясняет популярность хуторов. Ведь только после ликвидации чересполосицы можно установить интенсивное хозяйство и многополье с травосеянием, чтобы сеять в нужных размерах ставший теперь столь выгодным лен.
Очевидный плюс индивидуального хозяйства — повышение урожайности до сам 6–7, т. е. вдвое выше, чем в общине. Кроме того, крестьяне стали еще экономить на семенах. Зерноочистительные пункты ознакомили крестьян с важностью улучшения посевного материала. На хуторах крестьяне высевают на десятину не свыше 10–12 пудов хорошо отсортированных семян248.
Автор объехал в Сычевском уезде до 20 деревень, опрашивал и самих крестьян и счетчиков, заполнявших, анкетные листки.
И вот к каким выводам он пришел.
«Редкий хуторянин» не начал теперь травосеяние.
«Разумеется, у большинства хуторян еще не может быть точно установленного севооборота; не может быть хотя бы потому, что самым старым хуторам 5–6 лет, а наиболее подходящий севооборот, к которому здесь переходят, это семиполье (пар, рожь, три клеверных поля, лен и овес).
Пар частью занят викой или ячменем. Обработка полей здесь гораздо выше, чем в общине… Из улучшенных сельскохозяйственных орудий среди хуторян особенно распространены: плуги, бороны Рандаля, косилки. Первое, что делают хуторяне после, разверстания, это — окопка каналами границ участка». Затем болотистые части участка осушаются канавами. Земля, взятая из канав при осушке торфяных болот, перевозится на пашню, потому что это отличное удобрение.
После разверстания падает овцеводство и сокращается «немного» число лошадей, но зато «заметно увеличивается» поголовье крупного рогатого скота и свиней.
Скот в огромном большинстве случаев держат на привязи, свиней выпускают в путах, и эти способы пастьбы уже никого здесь не удивляют. А ведь еще 5–6 лет назад это считалось чем-то невозможным.
Хуторяне придумали, как им обойтись без пастуха — сооружалась переносная квадратная изгородь на колесиках, и туда загоняли овец. Потом изгородь передвигается на новое место и т. д249.
С большим подъемом автор говорит о встреченных им людях.
Непременным членом Сычевской комиссии был Л. Ф. Зеленин, «на которого и пала вся тяжесть и вместе с тем вся честь культурного развития уезда».
О степени его популярности можно судить по тому, что он стал персонажем частушек. В одной из них поется:
«Ах, Зеленин, что наделал,
На участки всех разбил,
Всю земельку поизмерил.
Всюду столбиков набил».
Неоспоримый подъем крестьянского хозяйства в уезде — во многом его заслуга.
Зеленин в частности, рассказал автору, что хуторяне или, по-местному, «участковцы», как только добиваются урожаев сам — 6–7 и чувствуют себя обеспеченными хлебом и кормом для скота, начинают посматривать на общинников «несколько свысока, как бы считая себя за людей другой, более высокой культуры»250.
Активист землеустройства, 70-летний член Сычевской уездной земской управы И. П. Байков так объяснил Юрьевскому разницу между общинным и единоличным хозяйством: раньше на полосах он удобрял свою пашню лучше всех в общине и урожаев ржи выше сам — 5 не получал, а теперь он среднем имеет сам 10–11 и отстает от других. У хуторянина земского учителя Ф. А. Строганова в 1912 г. урожай ржи был сам — 20, а в 1913 году сам — 16251.
При этом в 1913 г. в уезде из-за «невероятной» для этих мест засухи урожай хлебов и трав оказался очень плохим. На хуторах, благодаря травосеянию, кормов для скота хватит, а вот соседние общинники уже теперь начали распродавать скотину.
«Вот смотрите, как живут у нас на хуторах», — говорил мне крестьяне в деревне Конной. «Есть у нас хуторянин Василий Степанов Лосев, земли у него 16 дес. В общине ему хлеба до нового урожая не хватало. Весною должен был прикупать хлеба. А теперь, всего-то после 5-летнего хозяйства на хуторе, Лосев, прикупил на наличные деньги еще 8 дес. земли, обзавелся жнейкой, косилкой, конной молотилкой и льняной мялкой. Подсчитайте-ка, что стоит весь этот инвентарь, да прикупленная земля.
Да что Лосев. Возьмите нашего самого замечательного хуторянина Ивана Григорьевича Володенкова. Земли у него всего-навсего 2,5 десятины, а живет он лучше, чем крестьянин, имеющий в общине 20 десятин»252.
«Заинтересовался я этим легендарным Володенковым», — пишет Юрьевский, — «Захотелось проверить показание крестьян. Не хвастают ли?».
Проверить оказалось несложно, потому что в 1913 г. некоторые самые интересные единоличные хозяйства в Сычевском уезде были подробно обследованы и описаны местными земскими агрономами для соискания Романовской премии.
И что же, крестьяне не обманули: «У Володенкова оказался и прекрасный инвентарь и скот, маленький пчельник, небольшой фруктовый сад; хозяйство ведется правильное, шестипольное, с посевом клевера. Через пять лет хозяйства на хуторе Володенков имел возможность прикупить 1,5 десятины земли и теперь его положение стало еще лучше»253.
Пользуясь материалами конкурса Романовых, автор описывает несколько выдающихся хозяйств в разных частях уезда, в том числе и будущего лауреата Куприяна Назарова (Володенков им, увы не стал), и повсюду он «был поражен и восхищен необычайным подъемом сельскохозяйственной культуры.
Поезжайте, господа Фомы-неверующие, в деревню Конную, Сычевского уезда, или, например, в Колодень, посмотрите, какие форменные чудеса творит свободный, избавленный от опеки мира крестьянский труд на земле и убедитесь в пользе хуторского расселения».
Конная и соседнее с ней Сутормино стали для окрестных крестьян, в сущности, «практической школой различных отраслей сельского хозяйства».
Туда приезжали люди из дальних углов губернии «поучиться уму-разуму, воочию убедиться в том, чего можно достигнуть на небольшом клочке земли при культурном ведении хозяйства»