Сквозь шум в ушах я слышу крик сводной:
– Тео!
Отец пытается подняться, но я не даю ему это сделать.
– Если бы не ты!.. – ору я на него и вновь бью в нос.
Отец морщится.
– Если бы не ты!..
Сводная обхватывает меня руками, из последних сил оттаскивая меня от отца.
– Тео, прекрати! – кричит она. – Не надо!
Игнорирую просьбы Лии. Продолжаю вымещать свою агрессию на отце.
– Ты никогда ее не любил! – ору на него, замахиваюсь и внезапно чувствую укол совести.
Все как в вакууме. Женские голоса настолько отдалены, что мне кажется, будто я нахожусь где-то за пределами реальности. Тонкие пальцы Лии лежат на моих плечах. Позади вой Анны, которая что-то твердит сквозь хныканье, но я не могу разобрать, что именно. Отец кряхтит подо мной.
Смотрю на него. Дышать тяжело. Перед глазами появляются звездочки…
– Тео, прошу… – испуганным голосом говорит мне сводная, словно издалека, будто умоляет не делать плохого.
Висок пульсирует. Поднимаюсь с колен, оставляя отца лежать на стекле. Пытаюсь проморгаться. Не получается. Вокруг все плывет. Адреналин постепенно сходит на нет. Становится легче.
– Тео, – тянется ко мне сводная, обвивая руками лицо, и пытается отыскать мой взгляд. – Тео!
Лия. Ее приятный голос. Звонкий смех. Глубокие зеленые глаза, в которых я был готов утонуть…
Раздается звонок в дверь. Я постепенно прихожу в себя. Быстрым шагом направляюсь к двери, да так, что Лия не понимает, что происходит.
Открываю. На пороге стоит белобрысый хрен с букетом цветов. Чувствую, что из носа течет кровь тонкой струйкой. Утираю ее рукой.
– Че надо? – спрашиваю я.
Белобрысый переступает с ноги на ноги и твердо говорит по-английски:
– Я приехал к Лии. Ты, наверное, Теодор?
– А ты кто такой?
– Я ее жених.
– Кто? – переспрашиваю его.
Лия подходит ко мне сзади.
– Слава?! – срывается с ее уст.
Оборачиваюсь и смотрю на нее таким злобным взглядом, что он способен сжечь дотла этот дом. Тут все мне лгут! Все! Поголовно! Перевожу взгляд на этого дебила, который пялится на нас с Лией и лыбится уродской улыбкой.
– Я так скучал! – срывается с его уст.
У меня снова чешутся кулаки.
– И когда ты хотела рассказать мне об этом? – задаю вопрос сводной, обернувшись к ней.
В ее зеленых глазах застыл вопрос.
– Мы разошлись перед моим отъездом, – заявляет Лия.
Белобрысый ей возражает:
– Нет, Лия, ты не так меня поняла!
– Что она должна была понять? – спрашиваю у него по-английски, стараясь подавить в себе желание набить ему морду.
Позади слышатся рыдания Анны. Как же все меня достало!
Белобрысый пытается заглянуть мне за спину, но быстро оставляет эту попытку. В следующее мгновение он протягивает Лии букет. Я смотрю на это, и у меня возникает одно-единственное желание – уехать туда, где мне не будут врать. Лия не берет букет. Она жмется ко мне, но ярость растекается адской лавой по моим венам. Выхватив букет, я швыряю его этому белобрысому в лицо. Тот моргает. Лепестки рассыпаются по его плечам, один прилипает к щеке.
– А это ты зря…
Белобрысый сжимает кулаки, но мне все равно. Разворачиваюсь к Лии.
– Ты решила мною попользоваться, да?
Та с удивлением смотрит на меня.
– Нет! – восклицает она. – Тео, что за глупости?!
– Тогда какого хрена на пороге стоит твой жених? А?
– Я… я не…
– Ты со всеми так играешься, да? Или я такой особенный?
– Тео!
Я и не заметил, как небо затянули тучи. Прямо как мою жизнь затянули ложь, обман и гнев.
– Ну да. Как же я раньше не догадался…
Белобрысый стоит и внимательно слушает.
– Ты такая же, как твоя мать.
Лия шумно вдыхает через нос.
– Такая же вертихвостка!
– С чего ты взял?
– С того! – Указываю пальцем на белобрысого. – Если бы не была такой же, то он бы не стоял у нас на пороге!
– Что ты такое говоришь! – восклицает Лия.
Но я ей не верю.
– Докажи!
Развожу руками, глядя на сводную, которая теряется от предоставленной ей возможности.
– То, что было между нами…
– Это не доказательство! – обрываю ее на полуслове. – Этот аргумент только что потерял свой вес благодаря ему!
Лия тянет ко мне руки, но я даю ей понять, что не хочу, чтобы меня трогали.
– Тео, ты просто зол! Успокойся, пожалуйста, и мы поговорим…
– О чем мне говорить с тобой, а? О том, насколько твой план был идеален – скоротать одиночество, влюбив в себя сводного брата?
Я перехожу на крик, потому что ситуация пробуждает во мне небывалую ярость.
– Да какой еще план?! – чуть ли не плача, восклицает Лия.
Но мне ее не жаль.
Белобрысый пытается влезть в разговор, но я его выпихиваю за дверь.
– Эй! – восклицает он. – Попрошу без рук!
– Я ничего не планировала, – едва сдерживая слезы, продолжает Лия. – Ничего. Ни секунды. Ни минуты. Все это было от чистого сердца…
– Нет, – мотаю головой из стороны в сторону. – Ты специально воспользовалась мною, чтобы залечить свою рану на сердце.
Лия начинает тихо плакать. Хрустальные слезы спускаются по ее щекам.
– Ты же видела, что мы ненавидим друг друга, но каждый раз, когда я пытался побыть один, ты старалась пробить мою стену, чтобы казаться лучшей опорой.
– Ты несешь бред… – шепчет сводная, шмыгая носом.
– А когда почувствовала, что я поддался твоим чарам, ты поняла, что захомутать мое сердце проще, чем расколоть грецкий орех.
– Какой же ты… высокомерный!
– Ты не лучше.
Лия отвешивает мне пощечину. Ее глаза полностью залиты слезами. Я машинально хватаю ее за руку.
– Не трогай меня! – кричит она.
Но я лишь сильнее сдавливаю ее руку. Хочу что-то ответить, но меня затыкает прямой удар в скулу.
Белобрысый. Сукин ты сын!
Отпускаю руку Лии и разворачиваюсь к нему. Белобрысый лыбится. Чувствую во рту привкус железа. Сплевываю густую кровь. Белобрысый не успевает и глазом моргнуть, как я отвешиваю ему ответный удар кулаком в челюсть. Чувак пошатывается, будто его сдувает сильный ветер, а после говорит по-русски:
– Ну, ты сам напросился.
Его удары – четкие. Я едва могу отразить их. Два из них я пропускаю и чуть не теряю сознание. Похоже, что этот белобрысый чем-то занимается, возможно, каким-то единоборством или еще чем-то. Потому что его удары явно оттачивались годами.
– Тео! – кричит Лия так громко, что звенит в ушах.
Белобрысый пропускает мой удар, и это дает мне преимущество. Я валю его на землю. Удар за ударом белобрысый принимает мои атаки, а на пятом или шестом – я не считаю, если честно – Лия со всей силой захватывает мой кулак. Я оборачиваюсь. Лия горько плачет, сжимая мою окровавленную руку в своей.
– Тео… – дрожащим голосом просит она, – не надо… Прошу…
Адреналин наполняет мышцы.
– Тео…
Сглотнув, я встаю и молча направляюсь через ступеньку в свою комнату. Тело ломит. Голова раскалывается.
Лия, за что? Что я тебе сделал?
В сумку кидаю все без разбора. Просто что попадается на глаза. Спешно застегиваю ее и вылетаю из комнаты.
Отец уже кое-как пришел в себя и сидит на диване. Белобрысый все-таки зашел в дом. Лии не видно, но стоит мне выйти на улицу, как слышится ее голос.
– Тео!
Я стараюсь не реагировать на нее. Иду в гараж и вытаскиваю из потайного ящика ключи от мотоцикла.
– Тео! Постой!
Не слушаю ее. Просто запрыгиваю на мотоцикл, перевесив сумку через плечо, и надеваю шлем.
– Тео! Давай поговорим!
– Мне не о чем говорить с той, которая врет, – отвечаю ей.
Лия останавливается у гаража. Я знаю, что ее гордость не позволяет ей сказать все, что она думает обо мне. Это ее победа и погибель. Быть может, она права – все, что я говорю, не имеет никакого отношения к ней. Но… все сходится. Нет ни единого доказательства того, что Лия сделала это неспециально. Поэтому мне ничего не остается, как уехать подальше от дома, переполненного ложью. Лия горько плачет. Я опускаю окошко шлема и, поддав газу, срываюсь с места.
Вот так рушатся хрупкие сердца. Вот так погибает любовь.
Я еду, нарушая все правила дорожного движения. В кармане жужжит телефон. Лишь на поворотах я сбавляю скорость, чтобы не выпасть из сиденья и не потерять управление.
Впереди, на горизонте, сверкает молния. Намечается дождь. Из-за близкого расположения озера влажность в городе повышена. Я прибавляю газу и лечу по сухому асфальту, оставляя за собой лишь пыль.
Доезжаю до бара, который находится на окраине города, и заглушаю мотор. Снимаю шлем и разминаю плечи. Все болит. Все ноет. Руки, ноги, спина. Сердце. Слезаю с мотоцикла и, убрав шлем под сиденье, в специальный бардачок, поправляю сумку и иду в бар.
Густой клубок дыма ударяет в лицо. В баре, как всегда, людно и шумно. Играет тяжелая музыка. Иду сразу же в уборную. Захожу, и грохочущая музыка приглушается. Становится тише, но не намного.
Опираюсь на раковину и смотрю на себя в забрызганное водой зеркало. Под носом красуется засохшая струйка крови. Левая скула обрела красно-лиловый оттенок. Я выгляжу паршиво. Глаза потухли. На лице нарисована вся злость. Умываюсь три раза, набирая полные ладони воды. Вновь смотрю на себя в зеркало. «Почему именно я?» – спрашиваю у своего отражения, но знаю, что оно не сможет ответить на мой вопрос.
Я не знаю почему. И меня не устраивает этот ответ.
Капли стекают с кончиков волос и падают в раковину. В размытом отражении вижу лишь разбитого парня, который пытался быть лучшей версией себя. Лучшей, чем когда-либо. Лучшей, чем мог бы себе представить.
Любовь делает мужчин слабыми, уязвимыми, ранимыми. Когда женщина стучит в одинокое сердце мужчины, очаровывая его своей внутренней красотой, железный занавес падает. Так произошло и со мной. Мой занавес пал, я распахнул двери в свой мир, в котором случилось горе. И что я получил в итоге? То же, что и сотни других мужчин, – опустошение. Полное. Разъедающее до мозга костей.