— А ты пробовала его заполнить?
— Пробовала. И не раз. Все-таки не где-нибудь живем, в Шахтах.
— И что?
— А ничего, только испортила.
— Я принесу тебе заполненный до краев, — твердо пообещал я. — Заполненный самым лучшим из всего того, чем его только можно заполнить.
«Мы идем к Отшельнику Федору. И несем ему жадры. Он славится тем, что умеет их заполнять как никто другой. И я все сделаю для того, чтобы один из них стал твоим».
— И где этот герой-любовник?! — Обычно невозмутимый Грек выглядел разъяренным. — Давно уже пора выступать, а его черти где-то носят!
Мы, полностью готовые к выходу, сидели и ждали Яниса, который пропадал неизвестно где. Гудрон покосился на меня раз, другой…
— Теоретик, — наконец сказал он, — ты что, так и будешь?
— Что именно?
— В каждом попавшемся нам селении по бабе себе заводить.
— Баб не буду, а с девушками как получится, — пожал плечами я.
В отличие от остальных я был весьма доволен тем, что Янис задерживается. За те полчаса, которые мы его ждали, мне удалось немного вздремнуть: ночью глаз не сомкнул. Нам предстоял очередной день ходьбы, когда к вечеру чувствуешь, как гудят и наливаются свинцом ноги. И самым мудрым решением было бы хорошенько отдохнуть. Но, если вернуть вчерашний вечер, ничего бы менять не стал. В старости высплюсь. Если до нее доживу. А коли нет — в могиле.
— Юля — хорошая девушка, — вмешался в наш разговор Гриша Сноуден. — Теоретик, ты ее не обижай. Муж у нее где-то там остался. — Он указал глазами на землю.
Я и не думал ее обижать. Даже не обещал ничего. Кроме жадра. Который подарю непременно, чего бы мне это ни стоило. И о Юлином муже знаю: его завалило в шахте. Мы ведь не только любовью занимались, но и разговаривали о многих вещах. А еще знаю о том, что каждый раз она провожала его под землю так, как будто никогда уже не увидит. Однажды так и случилось. И еще как они мечтали найти богатую жилу. Не ради жадра — ради пикселей, чтобы сложить из них портал и вернуться в прежний мир. Вернуться вдвоем, ведь именно здесь они и нашли друг друга.
— Так, вон он идет! — Слава первым из нас увидел Яниса. — С каким-то мешком.
И действительно, Янис нес чем-то наполовину заполненный мешок.
— Вероятно, Настя ему в дорогу харчишек собрала, чтобы не оголодал бедный! — тут же принялся зубоскалить Гудрон. — Грек, ты не ругай его слишком: любовь у него. Как у Теоретика, — не смог не ущипнуть он меня. — Но у Теоретика очередная, а у Артемона на всю жизнь. Наверное. — И заржал. После чего сказал подошедшему Янису: — Только не говори, что остаешься здесь навсегда. А это, — указал Гудрон на мешок, — твои откупные.
— Нет, — помотал головой улыбающийся Янис. — Не остаюсь. Заберу Настю отсюда на обратном пути. Да, вот еще что… В общем, женюсь я на ней! Она уже и согласие дала.
— Вот и славненько, на свадьбе погуляем! Только помни: если возьмешь себе другого дружку, отправлять супружеские обязанности будет нечем.
— Это почему еще?
— Ну как это почему? Оторву с корнем все, что для этого требуется! — Гудрон всегда шутит с самым серьезным видом.
— Ну раз такое дело — слово! — Янис не очень-то и испугался, но Гудрона поддержал. — Только с тебя концерт. Кстати, по моим заявкам.
— Это же мне всякую хрень петь придется! Про сердце из чистого золота и тому подобную шнягу.
— Именно! Насте очень такое нравится.
— Ладно, Ромео, сделаем. И смени свой блаженный вид на сосредоточенный. Сделай его таким, как будто ты полностью готов к новым тяготам пути. Иначе Грек вперед меня тебе все оторвет: вон он как зло на тебя косится!
Грек отвлекся на разговор с одним из вчерашних своих собеседников. А когда попрощался с ним за руку и подошел к нам, объявил:
— Идем к Даниловой переправе. Переберемся через Муть, тем самым снова сокращая дорогу. Да, вот еще что: в окрестностях как будто бы перквизиторов видели. Так что бдительность не теряем ни на мгновение!
Судя по лицам, сразу же ставшими серьезными, те являлись проблемой нешуточной.
— Значит, так, Теоретик, — принялся наставлять меня Гудрон. — Если увидишь человека в коричневом, чем-то похожем на рясу или сутану балахоне, и лицо у него будет размалевано белыми полосами — стреляй, даже не раздумывая! Если жизнь тебе хоть сколько-нибудь дорога.
— И бей точно в голову, — добавил от себя Янис. — У них, у всех без исключения, под сутанами бронежилеты из чешуи гвайзела. Примерно вот такие же.
И Янис извлек из мешка, с которым пришел, нечто вроде средневекового пластинчатого доспеха с наплечниками и длиной примерно до середины бедер. С той лишь разницей, что сверху он был покрыт тканью цвета хаки.
— Боря, помоги облачиться, — то ли в шутку, то ли всерьез попросил он Гудрона, который стоял с открытым от удивления ртом.
— Откуда он у тебя?! — только и смог сказать тот.
— Настенька подарила! — счастливо заулыбался Янис.
Глава десятая
Глядя на реку, по берегу которой мы шли, я думал: правильно ее так назвали. Не Мутной или Грязной, а именно Муть. Даже удивительно, как она вообще может течь, настолько грязной выглядит вода. И не просто грязной — настоящей жижей. Причем такого цвета, что посмотришь на нее и поневоле почувствуешь на душе то, что и называют в обиходе мутью.
Река выглядела абсолютно безжизненной, и только на редких островках копошились какие-то существа. Мелкие, чем-то похожие на крыс цвета вареного рака. Берега реки тоже не изобиловали растительностью: лишь изредка попадались чахлые кустики да клочки травы.
— Теоретик, ты слишком близко к воде не подходи. — Вероятно, Гудрон в очередной раз вспомнил о своих обязанностях наставника.
— Это почему еще? Там кто-то водится? — поинтересовался я, проведя взглядом по водной поверхности и заодно отметив, что направлять ствол оружия туда, куда направлен взгляд, стало входить у меня в привычку.
Или, как утверждает Слава Проф, записываться на кору головного мозга. Именно на ней, по его словам, и находятся все наши навыки. Такие, например, как вождение автомобиля, езда на велосипеде, катание на коньках и прочее, прочее, прочее.
— Никто в ней не водится, дело не в этом.
— А в чем тогда?
— Берег скользкий. Поскользнешься и сам не поймешь, как в этой грязи окажешься. А она настолько жирная, что замучаешься потом свое барахлишко отстирывать. Не говоря уже об оружии. Эта жижа намертво к металлу прилипает.
Идущий позади него Гриша фыркнул.
— Ты чего? — обратился к нему Гудрон.
— Да так, своим мыслям, — туманно ответил тот. Но все же пояснил: — Теоретик тебя на голову выше и куда крупнее, а ты с ним: смотри, в грязь не упади! Прямо мамаша над дитятком. — Гриша снова фыркнул.
— У нынешней молодежи ветер в голове и мозгов как у курицы. — Гудрон брюзжал так, как будто был шестидесятилетним стариком.
— Насчет мозгов — это тебе к Профу. Он своими ганглиями и аксонами все уши успел прожужжать. Я скоро не хуже его в мозгах разбираться буду. Серотониновая кислота, во!
Слава, чья спина маячила передо мной и который не мог не слышать их разговор, фыркнул в свою очередь.
— Ты бы еще помнил, что это и в чем ее задача заключается, — через плечо бросил он.
— Нейромедиатор, что же еще? — небрежно ответил Гриша. — Когда этой хрени в мозгах не хватает, человек мало того что заболевает, так еще и идиотом может стать.
— Ну действительно что-то вроде того. — Чувствовалось, что Слава улыбается. — Так, вот уже и Данилов скит виден. Значит, за поворотом русла и паром должен быть.
Скит неизвестного мне Данилы выглядел обычной бревенчатой избой. Ничего в нем не выдавало того, что это действительно скит. И забор вокруг него был — так, одно название. Невысокий, с частыми щелями и хлипкий даже на вид.
«Очередной оазис», — разглядывая его, размышлял я.
Паром представлял собой перекинутый с берега на берег канат и обычную лодку достаточной вместимости, чтобы взять на борт с десяток пассажиров. На противоположном берегу в нее грузились шесть человек, снаряженные по-походному и при оружии. Хотя где тут других встретишь? Янис, едва только взглянув на них через оптику СВД, на невысказанный вопрос Грека ответил:
— Кеша Каин со своими.
Почему-то все сразу же начали улыбаться. Поддаваясь общему настроению, улыбнулся и я. Это не ускользнуло от внимания Гудрона.
— Теоретик, а ты-то чего лыбишься? Тоже эту историю слышал? И когда успел?
— Какую еще историю?
— Как Каин и его люди на пыжму ходили.
— Нет, слышал.
— Если не слышал, чего тогда зубы скалишь?
— Да так, мысли всякие в голову лезут. Глупые, оттого и смешно.
Мысли действительно были самыми что ни на есть глупыми. Глядя на этих людей в лодке, мне почему-то вспомнилось школьное увлечение онлайн-шутерами. Вот бежим мы всем кланом на захват чужой базы, и попадается нам еще один. Взглянул Янис на их клан-теги и успокоил: расслабьтесь, мол, вара с ними нет. Пусть они и не союзники, но клан нейтральный, так что стрельбы не будет.
Только сейчас настоящим будет все. Боль от ран, которые не отхиллишь аптечкой в меню быстрого доступа. И смерть, когда не окажешься на ближайшем респе и не бросишься догонять своих.
Здесь даже на Гаагскую конвенцию всем плевать, и потому патроны с экспансивными пулями, после попадания которых придет такая боль, что ты искренне пожалеешь о том, что тебя не убило сразу, и примешься умолять своих товарищей, чтобы добили, потому что терпеть эту адскую боль невозможно. Да они, вероятно, и сами тебя пристрелят. Не потому, что ты вдруг стал обузой. Из милосердия.
Нет, лучше обо всем этом не думать. И, чтобы отвлечься, я поинтересовался:
— А пыжма — это вообще что?
Гудрон ответил словоохотливо: предстоит скорый привал и дыхание можно не беречь.
— Не что, а кто. Существо такое. Далеко не гвайзел, конечно, но тоже зверюга серьезная. Выглядит она как то ли бегемот-недомерок, то ли свинья-переросток. По большей части травоядная, хотя при случае и мясцом не против перекусить. Из ее шкуры, кстати, неплохие бронежилеты получаются, но тяжеленные. В отличие от того, что из гвайзела: Артемон его веса даже не чувствует.