— Игорь, ты чего?! — Удивление Славы было искренним. — Во-первых, мы живы!
Успел заметить. От грязи зудит тело. Одежда стоит коробом тоже от нее. В животе бурчит от голода. Вряд ли покойники все это чувствуют.
— Это ли не повод для радости? Сейчас пойдем в баню. Отмоемся. А пока будем мыться, одежда успеет высохнуть. Затем, все такие чистенькие, в чистой одежде, ужинать. Закажем самое лучшее из меню. При желании примем рюмку-другую для настроения. Дальше, глядишь, с девушками познакомимся: их здесь хватает. А уж такому герою, как ты, практически каждая ответит согласием. Нет, это надо же — один двух гвайзелов положил! Будь я девушкой, и сам такому отдался бы не задумываясь! — Слава засмеялся. — Мы на Вокзале на несколько дней задержимся. Пока жадреист свои дела не сделает.
— Кто-кто не сделает? — услышал я новое слово, но не понял его значения.
— Федор Отшельник. Человек, который наши жадры эмоциями будет заполнять. У него не один день на это уйдет — количество ведь немалое! И все это время мы будем жить здесь. Спать, сколько пожелаем. Есть, когда и сколько захотим. Вечерами в кабак или на танцы ходить. Лафа ведь, согласись? Затем продадим заряженные жадры, и у нас денежка серьезная заведется.
«У кого-то заведется, а у кого-то и не очень. Я-то к ним какое имею отношение? Так что доля моя будет скромная. Да и разве дело в пикселях? На что их тут тратить? На лишний раз вкусно пожрать? Или втридорога купить себе то, что на Земле стоит копейки?»
— Ну и о гвайзелах не стоит забывать. Пластин с них и самим на броники хватит, и еще на продажу останется. Я о таком, как у Яниса, бронежилете мечтаю с той самой поры, как только о них узнал.
А я — нет. У меня, кроме одной, и мечты-то не осталось. Только желания — помыться, поесть и хорошенько выспаться. Практически все то, что Слава перечислил. Вот только чего радоваться самым обыденным вещам и предвкушать их?
— Ну же, Игорь! — не сдавался Слава, обнаружив, что мое угнетенное состояние после его слов нисколько не улучшилось. — Как бы там ни было, жизнь прекрасна! Скоро электричество включат, зарядим телефоны, музыку послушаем. Знаешь, тогда, на кухне, я флешку нашел и до сих пор не проверил, что на ней записано. А вдруг какой-нибудь новый фильм? Здесь можно ноутбук на время взять. Да что там ноут, имеется возможность и на большом экране с объемным звуком посмотреть. Или вдруг на флешке музыка, которой у нас нет? Да улыбнись же ты, черт тебя подери!
Я все-таки вымучил улыбку, лишь бы он от меня отвязался. И еще подумал: ох, и напьюсь же сегодня вечером! Напьюсь по-настоящему, до полного забытья. Я отчетливо понимал, что сделаю только хуже. Все мои грустные мысли от этого никуда не денутся, а наутро придет похмелье. Слава, сообразив, что своего он не добьется, буркнул что-то себе под нос, но наконец-то от меня отстал.
Самое горькое заключалось в том, что пройдет какое-то время, и я обязательно научусь радоваться всему тому, что радует сейчас Славу Профа, человека с никуда не девшимися амбициями. Ну а что мне еще остается?
Федор Отшельник, тот самый жадреист, к которому мы так стремились, преодолев по пути множество препятствий, оказался болезненно худым мужиком средних лет, с потухшим взглядом и почти черными кругами вокруг глаз. Одет неряшливо, как будто давно на себя плюнул. Больше всего он походил на спившегося маргинала, но никак не на почти легендарную в этом мире личность.
Его убежище находилось за стенами Вокзала в часе пути. Тоже земного происхождения, оно представляло собой переоборудованную под жилье водонапорную башню, попавшую сюда, как и все остальное, неведомым путем. Во дворе, огороженном мощным частоколом — куда здесь без него, — я заметил еще нескольких строений, их, как и частокол, явно возвели местные умельцы.
Федор принял нас в башне, на первом этаже. Комната была обставлена весьма и весьма неплохо даже по земным меркам. Обитые натуральной кожей диван и кресла. Хрустальная с подвесками люстра, ярко светившая электрическими лампочками. Ручной работы стол явно из ценной породы древесины. Огромная панель, в которой беззвучно раскрывали рты полуголые красотки с микрофонами в руках. Бар, полный всевозможных бутылок. И прочее, прочее, прочее, все, несомненно, родом с Земли.
Завидев бар, Гриша невольно подался к нему. Вероятно, лелеял надежду, что Федор расщедрится и чем-нибудь из всего этого разнообразия угостит. Помимо самого Федора в комнате присутствовали еще несколько человек. Все при оружии, которое держали наготове, и не спускавшие с нас настороженных глаз.
— Вот. — Грек положил на стол перед Отшельником туго набитый жадрами брезентовый мешочек величиной с дыню или арбуз.
«Похоже, в нем находится целое состояние», — подумал я.
— Оплата, надеюсь, как обычно? — продолжил Грек. — Четверть остается тебе. Безусловно, за исключением тех, которые будут испорчены. Но испорченные нужно вернуть.
Накануне мы немного поспорили. Вернее, спор вели остальные, я только слушал. Темой разговора как раз и было — не лгут ли жадреисты, утверждая, что часть жадров при заполнении не может впитать в себя ни капли эмоций и их остается лишь выбросить. Как будто бы из десятка один такой, но обязательно найдется. Так вот, не подсовывают ли жадреисты заведомо бракованный, оставляя себе нормальный?
Заполнение жадров — процесс интимный, и никто жадреиста проконтролировать не может. Последние слова Грека и были хоть какой-то гарантией — этот человек нас не обманет. Даже не гарантией — ее иллюзией. Жадр, эмоции из которого выкачаны до донышка, никогда не спутать с тем, который испорчен при заполнении. Если только у самого жадреиста где-нибудь в укромном местечке не завалялась целая груда бракованных. Янис сказал, что испорченные все и всегда забирают назад, чтобы уничтожить. По крайней мере, так считается. Но можно ведь и не уничтожить их, а продать тому же самому жадреисту, пусть и по другой цене. Чтобы в дальнейшем он мог подменить ими нормальные жадры, ибо проконтролировать его не получится.
«Короче, тут все зависит от совести жадреиста, — сделал заключение Гудрон. — То, что все они обманывают, даже не обсуждается. Вопрос только в том, сколько штук у них хватает совести подменить».
Федор Отшельник взглянул на мешочек, затем на нас, снова на жадры… И сказал то, что стало для всех нас полнейшей неожиданностью:
— Ну и зачем вы ко мне пришли? Когда у вас есть свой жадреист? Причем такой, что сам я и рядом с ним не стоял.
Миг, и Грек, Гудрон, Слава, Янис, Сноуден — все схватились за оружие. До этого оно было у каждого под рукой, но теперь они держали его на изготовку, с явной угрозой на лицах. Мало того, еще и сняли с предохранителей. Совершенно не представляя причины такой их реакции, на всякий случай схватился за свое и я.
В ответ жадреист лишь горько усмехнулся.
— Не дергайтесь. Мне теперь не до всех этих игр: к встрече с ним готовлюсь, — указал он глазами вверх. — Хорошо, если месяц еще протяну.
Он действительно выглядел так, что, как говорится, краше в гроб кладут. Правда, ни на Грека, ни на остальных его слова не подействовали нисколько, и они продолжали сжимать оружие все с тем же напряжением.
— Уходим, — приказал Грек. — Гудрон, проверь выход.
Тот метнулся мимо меня к двери, осторожно приоткрыл ее, выглянул в щель и без особой уверенности пробормотал:
— Вроде чисто.
— Уходим! — вновь сказал Грек. — Стоп! Федор, так ты утверждаешь, что Игорь способен сам зарядить жадры?
— Утверждаю, — кивнул жадреист.
— Так, может, обучишь его? Мы заплатим. Заплатим достойно.
— Чему там учить? Либо это есть, либо его нет и никогда уже не будет.
— Уходим, — в третий раз повторил Грек. — Спасибо!
За что он поблагодарил жадреиста, я так и не понял.
— Грек, ты знал! — уверенно заявил Гудрон, когда мы отдалились от обители жадреиста достаточно далеко и остановилась в таком месте, где с трех сторон нас окружали высоченные скалы. Глянешь на такую, и голова начинает кружиться при мысли, что вдруг оказался на ее вершине. С четвертой располагалась пустошь, которую незаметно не пересечь.
— Откуда бы?
— Не знаю откуда, но ты знал, — продолжал настаивать тот. — А я-то все голову ломал!
— Над чем?
— Над тем, зачем он нам вообще нужен! — резко мотнув головой, указал на меня Гудрон. — Такие люди к нам напрашивались, а ты взял именно его. Без опыта, без навыков, без всего остального!.. Нет, как стрелок он неплох, но не мне тебе объяснять, насколько одного этого мало! А как ты его берег! Нет, ты определенно знал. Или, во всяком случае, догадывался.
— Не знал я, Боря, — мягко ответил Грек. — И даже не догадывался. Тут в другом дело.
— Так в чем же?
— Был у меня один паренек, очень на него похожий. Из тех… — «которых не смог уберечь под Босрой», мысленно продолжил за него я. — И внешне, и характер такой же дерзкий. И даже взгляд: смотрит так, как будто вокруг одни подвохи. Вот я и подумал: того не смог, так хоть этого сберегу. Пропадет же из-за своей дерзости, и недели не протянет. Потому и взял.
Гудрон некоторое время молчал.
— Зная тебя, верю, — наконец сказал он. — Только как нам теперь все это разгрести?!
— Да чего тут разгребать? — вклинился в разговор Гриша. — Это же удача! Да еще какая! Вот заживем теперь! Так, Слава, отдай ему своего «Шуберта». У вас головы вроде одинаковые, даже подгонять не придется.
Сначала я не понял, о чем он. Пока Проф не снял с головы шлем и не протянул его мне. У него единственного был настоящий бундесверовский шлем из многослойного кевлара.
— Игорь, держи! И не забудь моей доброты, когда с просьбой к тебе обращусь. — Слава подмигнул.
— Мне и так хорошо.
— Держи, говорю! — насильно сунул он шлем мне в руки. — Мы теперь за тебя в ответе. Артемон, броник снимай.
Янис скинул с себя бронежилет с такой готовностью, как будто давно уже ждал команды и наконец-то она прозвучала. Затем на моей груди оказалась кобура с пистолетом Ярыгина, которая перекочевала туда с груди Гудрона. В общем-то это совсем меня не обрадовало. До сих пор хватало и нагана, который, кстати, за все время пути так и не нашлось причин использовать. Но кто меня спрашивал?