Туукка, лошади и танец смерти. Эльса, фаллоимитатор и не выдерживающие никакой критики, экономически провальные маркетинговые решения «Сальто-мортале». Ластумяки и Салми – банда рэкетиров из двух человек. Все это нити одного и того же клубка, который я наконец сумел распутать. Но надо мной и моим парком по-прежнему нависает угроза.
Если только сегодня мой план не сработает.
До сих пор все шло как по писаному. Туукка всю дорогу немного превышал установленную скорость, но теперь он сбрасывает газ и едет, немного не дотягивая до разрешенного максимума. Я к этому готов. Тоже сбавляю скорость, чтобы увеличить дистанцию между нами. Затем торможу и останавливаюсь на автобусной остановке. Выжидаю две минуты, проверяю телефон – по-прежнему никаких ответов, на которые я так рассчитывал, зато множество триумфальных сообщений от членов Le Groupe Paris. Еду дальше.
Не доезжая до конефермы, замечаю в лесу слева от шоссе прогалину. Узкая проселочная дорога ведет вглубь заснеженного смешанного леса. Не знаю, куда именно она ведет, да это и неважно. Важны следы колес. Они свежие. Туукка здесь свернул, и его машина уже скрылась из виду. Еду вперед.
Проезжаю мимо конефермы, как и в свой первый визит сюда. В сгущающихся сумерках вижу лошадей и вытянутое красное здание конюшни. Продолжаю движение вперед и поворачиваю на знакомую подъездную дорогу к соседнему дому. Еду очень медленно.
Дорогу, во всяком случае в последние несколько дней, не чистили. Как почти всегда и во всем, у этого обстоятельства есть две стороны – хорошая и плохая. Хорошая состоит в том, что соседний с конефермой дом пустует, так что на оставленную здесь машину никто не обратит внимания. Плохая – в том, что мой «Рено» не внедорожник и не предназначен для езды по глубокому снегу. Я тащусь вперед еле-еле, с выключенными фарами, и стараюсь не думать о том, что буду делать, если застряну. На этот случай у меня нет запасного плана. Выбираться верхом – не вариант.
Оставляю машину чуть дальше от дома, чем в прошлый раз, и достаю с заднего сиденья теплую одежду, способную выдержать приличный мороз – мне в очередной раз пригодились коробки с забытыми в парке вещами. Быстро одеваюсь. Понимаю, что в этом наряде вид у меня довольно нелепый, но сейчас не время беспокоиться о таких пустяках. Я собрался не на показ мод, а на место преступления, думаю я, выбираясь из машины на мороз. По крайней мере, я на это рассчитываю.
Это место мне хорошо знакомо. Свежевыпавший снег, разумеется, припорошил следы, но, если присмотреться, кое-что можно увидеть. Вот вмятины от моих ног, отмечающие путь моего бегства, вот борозды от бешеной езды разъяренного снегохода. В памяти оживают воспоминания, и вся картина вновь встает у меня перед глазами. Сейчас тут тишина. Уже поздний вечер, ветра практически нет, где-то вдалеке каркает ворона, но без энтузиазма, будто по обязанности. Потом я ощущаю в нагрудном кармане вибрацию. Стягиваю рукавицы и достаю из внутреннего кармана толстой чужой куртки телефон.
Эсэмэска от Эсы в очередной раз свидетельствует о том, что я недооценивал его феноменальные способности. Он сообщает, что все интересующие меня действующие лица направляются на конеферму, а также прогнозирует время их прибытия, рассчитанное исходя из средней скорости передвижения. Эса пишет, что установил это потому, что следит за всеми фигурантами в режиме реального времени. Уж не знаю, как ему удалось организовать такую слежку, но легко представляю себе, как мы сидим с Эсой и он делится со мной подробностями обучения в лагере для секретных подразделений южнокорейских спецслужб. Опускаю телефон обратно в карман и подхожу к плотной живой изгороди из елей, за которыми расположена конеферма.
Еловые ветки царапаются и сбрасывают снег мне за шиворот. Я продвигаюсь тем осторожнее, чем прозрачнее становится живая изгородь. Я приближаюсь к цели, хотя с каждым шагом меня легче заметить, если кому-то взбредет в голову именно в этот момент выглянуть из окна дома или конюшни и полюбоваться зимним ельником в вечерних сумерках. Не думаю, правда, что найдется много желающих этим заняться. Кроме того, я не слышу никаких подозрительных звуков, да и вообще тут не особенно оживленно. Но я все-таки останавливаюсь перед домом и выжидаю несколько мгновений, прежде чем раздвинуть перед собой еловые ветви.
Во дворе, как я и предполагал, всего один автомобиль, который я помню с прошлого раза. Это машина Эльсы.
Не знаю, насколько ловко Туукка умеет ходить по глубокому снегу, но, опираясь на опыт наблюдений за ним, я могу со стопроцентной уверенностью сказать, что он не из самых медлительных. Туукка в отличной физической форме и занимается спортом – наверное, в общей сложности даже десятком видов спорта. Он задумал украсть лошадь. Стоит отметить, что для осуществления плана у него есть все – и возможности, и искреннее желание. Лесная дорога, по которой он добрался до конефермы, находится немного дальше, чем та, которой воспользовался я, но, учитывая разницу в наших физических параметрах, весьма вероятно, что он уже на месте.
Моя задача – выяснить местонахождение Туукки.
Темнота сгущается с каждой минутой. Она поторапливает Туукку и заставляет его действовать быстрее. Через короткое время на стене конюшни загорается фонарь, и почти тут же я замечаю на другой стороне двора движение. От гостя меня отделяет примерно сто тридцать метров, но я без труда его узнаю – и по фигуре, и по походке. Туукка несколько раз останавливается: прислушивается и оглядывается по сторонам. Еще до того, как он выходит на открытое пространство, я вижу, что на голове у него балаклава.
Прячась под елками, я следую его примеру, то есть тоже натягиваю на голову балаклаву, а поверх нее – обнаруженную в ящике для забытых в парке вещей вязаную шапку с логотипом «Думле». В шапке с рекламой шоколада я выгляжу идиотом, а не грабителем, но так и задумано. Я не собираюсь себя раскрывать. Достаю из кармана телефон и читаю последние сообщения от Эсы.
Я первый, кто готов признать, что мой план далек от совершенства – как выяснилось, его тайминг не так точен, как я думал. Поэтому так важна моя роль в корректировке времени. Похоже, мне придется в чем-то ускоряться, а в чем-то притормаживать. Однако сообщения от Эсы дают надежду, что все не так плохо. Погрешность моего графика укладывается в минуты.
Туукка выходит на край двора. Я не знаком во всех подробностях с технологией кражи лошадей, но полагаю, что это весьма трудоемкий процесс, сопровождающийся многими логистическими проблемами. Поэтому пока остаюсь на своем наблюдательном посту. Время у меня еще есть.
Туукка направляется к конюшне, чем подтверждает мои предположения. Доходит до угла и продолжает путь вдоль стены, пока не добирается до главного входа. Здесь он останавливается, оглядывается назад, потом смотрит в направлении жилого дома. Наконец, открывает дверь и проскальзывает внутрь. Дверь закрывается, и дальше следует трогательная сцена встречи Туукки с любимой лошадью. Впрочем, это лишь моя фантазия.
Снова смотрю в телефон – минуту, две – и под покровом темноты иду к дому. Мне удается беспрепятственно проделать этот путь. Затем я пытаюсь слепить из сухого морозного снега снежок. Разумеется, у меня ничего не получается. Отступаю к соснам, поднимаю упавшую ветку – теперь у меня есть короткая палка. Жду дальше.
Наконец слышу с дороги звук машины. Звук двигателя такой, какой нужно, – если судить по нему, автомобиль едет быстро. Я догадываюсь, что это за машина, и узнал бы ее где угодно по манере езды, частым разгонам и торможениям. Действую по плану: бросаю палку в окно дома. Удар получается гораздо сильнее, чем я предполагал. Кажется, от него содрогнулся весь дом. Грохот должен разбудить того, кто в сгустившихся сумерках дремлет в доме. Во всяком случае я на это рассчитываю.
Я не свожу глаз с окна. Любой человек пойдет посмотреть в окно, со стороны которого раздался удар, – простая логика. Это часть моего плана, позволяющая выиграть время для реализации следующего этапа. Но в окне никто не появляется. А вот шум автомобиля меняется: сначала звучит тише, потом водитель газует. Машина стремительно приближается. Я пытаюсь быстро сообразить, в чем я допустил ошибку.
Тот факт, что машина Эльсы стоит во дворе, должен означать, что и Эльса дома. «А если Эльса дома, – задаю я себе вопрос, – то почему она не выглядывает в окно?»
Во двор влетает и резко тормозит белый «БМВ». Из машины выскакивают Ластумяки и Салми, на ходу доставая из-под пуховиков пистолеты. Они бросаются к конюшне, где внутри загорается свет.
В следующий момент я понимаю, почему Эльса не выглянула в окно.
Дверь в доме распахивается. На пороге стоит Эльса. В руках у нее предмет, в котором нетрудно узнать охотничье ружье.
Я поворачиваюсь и бросаюсь прочь.
За долю секунды я успеваю понять, что все мои расчеты рухнули и теперь мне придется импровизировать. Моя первоначальная идея использовать разговор Ластумяки, Салми и Эльсы для доказательства их преступной связи идет прахом, и это самое плохое. Я надеялся, что такая беседа состоится, едва в лапы этой троице попадется конокрад и убийца Туукка – он же козел отпущения.
Однако ничего подобного не произошло.
Значит, произойдет что-то другое.
Ластумяки и Салми подходят к воротам конюшни и толкают их, но безуспешно – ворота заперты. Конечно, Туукка закрылся изнутри. Ход мыслей Эльсы понять несложно, когда она видит в конюшне яркий свет, хотя она сама его недавно погасила, а ненавистные ей вооруженные полицейские-вымогатели выламывают двери в конюшню, ее святая святых.
Раздается крик Эльсы.
– Конокрады! Ворюги! – Я никогда еще не слышал таких диких и страшных воплей. – Прочь от моей лошади!
Грохот дробовика.
Белый «БМВ» как будто взрывается; во всяком случае из окон летит фонтан осколков. Полицейские плюхаются животом на землю и почти одновременно начинают палить в сторону дома. Эльса снова стреляет и кричит. Ластумяки и Салми стреляют и кричат.