— С чего же начать? — прошептал Петер и отправился в кабинет, где все стены были завешаны распечатками с информацией о геноме человека. В соседнем кабинете, отделенном от него только аркой, Бен, развалившись в кресле, просматривал диссертации. Он едва поднял глаза, когда вошел Петер.
Петер заглянул в одну из папок. В ней оказалось описание нового антикоагулянта[21] на английском языке. Петер провел пальцем по стопке брошюр, оставляя глубокий след в пыли. Сколько же времени эти бумаги тут валяются? Похоже, Грэм и его команда не торопятся. Он сел за компьютер. Это была самая последняя модель, со считывающими устройствами для любых носителей информации, со стойкой для внешних жестких дисков, источником бесперебойного питания, сканером, графическим планшетом и лазерным широкоформатным принтером… Рядом на столе лежала открытая папка с какими-то отчетами и схемами. Петер бегло просматривал их, но вдруг остановился и стал читать медленнее: «Причины хромосомных отклонений, ведущих к появлению синдрома XYY, до сих пор неизвестны, в отличие от причин, вызывающих, например, синдром Клайнфельтера.[22]Ведут ли эти причины также к проявлению криминогенных качеств личности? Вопрос пока не решен».
XYY? Петер знал об этой аномалии, которая поражает приблизительно одного мужчину из тысячи. Выявить ее очень трудно, и диагноз, как правило, поставить не удается. Большинство пациентов, пораженных синдромом XYY, имеют рост выше среднего, эмоционально неустойчивы, склонны к повышенной тревожности и агрессии. Хромосомный набор у них — 47 XYY. Одна лишняя хромосома Y.
Многие мужчины с XYY испытывают реальные трудности, пытаясь приспособиться к жизни в обществе. Петер вспомнил, что писали по поводу XYY в 1960-е годы: тогда считали, что лишняя хромосома отвечает за многие отклонения в поведении человека. Некоторые даже называли ее той самой «хромосомой преступности», которую так давно пытались найти ученые. В ходе дальнейших исследований было доказано, что среди носителей XYY преступников не больше, чем среди представителей XY, то есть «обычных» людей, но некоторые все-таки пытались доказать обратное. В 1970-е годы в одном исследовании говорилось, что многие заключенные, содержащиеся в камерах для особо опасных преступников, поражены синдромом XYY. Из-за отсутствия доказательств и надежной статистики эта теория была предана забвению, но всем генетикам был известен миф о «хромосоме преступности».
Петер полистал досье и нашел множество ссылок на хромосомные аномалии. Каждый раз их связывали с насилием и преступностью. Петер взглянул на обложку папки, чтобы узнать, о каком лекарстве идет речь. Там было написано:
«Хромосомное исследование 1. Последние данные».
Ни номера, ни названия лаборатории или тестируемого вещества. Петер стал читать дальше, с удивлением обнаружив, что работа посвящена исключительно исследованию агрессии. Для каждой патологии автор старался установить связь между ней и проявлениями агрессии у подопытного.
Петер просмотрел другие папки, которыми был завален стол, — все они так или иначе имели отношение к лаборатории или лекарствам. Потом он вспомнил о том, что они с Беном обнаружили в библиотеке.
— Бен? — окликнул он.
— Да?
— Скажи, а что в том кабинете, где ты сидишь?
— Книги по истории и мифологии… Еще куча диссертаций и социологических эссе. И знаешь, что интересно? Все они или почти все о…
— О насилии? — прервал его Петер.
— Точно. А ты что там обнаружил?
— Пока не знаю. Пойду к себе, почитаю. Зайди ко мне перед обедом, обсудим.
Петер поставил на тумбочку рядом с кроватью большой термос с кофе, лег, накрыв ноги пледом, и приступил к чтению. Время от времени он делал пометки в своей записной книжке.
Погода все еще не наладилась, ветер бился в окно, как птица Петер каждый раз вздрагивал и несколько секунд смотрел на плотную белую завесу за окном. Полицейские действительно не могли подняться в обсерваторию, с этим пришлось смириться. Петер то и дело смотрел на часы, он ждал звонка от Эммы. Она не звонила, и он снова заставлял себя с головой погрузиться в работу.
Список генетических заболеваний растянулся на несколько страниц. Каждый пункт сопровождался пометками об уровне агрессии, которое вызывало то или иное заболевание, и ссылками на научные работы по этой теме. Большинство этих работ была посвящена синдрому XYY. Но больше всего Петера заинтересовали рукописные пометки на полях. Мелким решительным почерком там было написано:
«Внешнее соотношение: от 2 до 54 % в зависимости от страны / десятилетия; внутреннее соотношение: 29 %»,
или еще:
«Пропорции экспоненциальные — см. опыты Луи».
Петер вспомнил, что одного из исследователей, которого он допрашивал утром, звали Луи. Луи Эстевенар, пятидесяти лет, седой, неразговорчивый и очень нервный.
— Думаю, Луи, нам нужно с вами поговорить, — прошептал Петер.
Вдруг он услышал какой-то шелест. В первый момент Петер не понял, что это такое, но вдруг заметил под дверью маленький конверт. Он вскочил с кровати и выглянул за дверь. В конце коридора мелькнула тень, и Петер как был, босиком, бросился вдогонку. За углом он увидел человека, который быстро шел в сторону столовой. Это был Жорж Сколетти.
— Жорж! — позвал Петер.
Сколетти замер и обернулся. Он выглядел испуганным.
— Это вы сунули мне конверт под дверь?
Сколетти яростно замотал головой:
— Нет! Не здесь, не сейчас!
— Но это вы?..
— Не здесь! — повторил Жорж, оглядываясь, чтобы убедиться, что их никто не слышал. — Прочитайте то, что там внутри! Нельзя, чтобы нас видели вместе! — Он прижал палец к губам: — Тсс-с…
И Сколетти исчез.
12
Эмма постаралась успокоиться, сделала глубокий вдох. Ее сердце отчаянно колотилось.
Она только теперь поняла, что в домах не было света и единственным источником освещения были лампы, тут и там висевшие на крышах. Эмма вздохнула.
Но это же нормально — уже почти полночь, вся деревня спит… Нужно перестать читать Стивена Кинга и прочие ужасы!
— Никто вас не встречает? — удивился Тим, подойдя к ней.
— Нет. Видимо, все спят!
Тим вглядывался в улицу, дома с темными окнами.
— Скажите, тут есть какой-нибудь пансион или что-то в этом роде, где можно переночевать? — спросила Эмма.
— Я помогу найти вам гостевую комнату, не волнуйтесь. Ваши друзья ведут себя несколько безответственно, мы ведь приехали точно, как договаривались.
— Да уж, хорошее начало, — проворчала Эмма.
Тим подхватил ее дорожную сумку, включил карманный фонарик и сделал знак следовать за ним:
— Я устрою вас на ночлег. Может быть, ваши друзья появятся завтра утром.
Они поднялись по главной и единственной улице к белой церкви, как вдруг Эмма едва не налетела на Тима, который внезапно остановился как вкопанный:
— Ой, простите…
Тим не ответил, он внимательно смотрел себе под ноги: на земле перед ним валялись два пустых охотничьих патрона. А еще в круге света было видно большое темное пятно.
— Тут что, охотятся прямо посреди деревни? — воскликнула Эмма.
Она говорила слишком быстро и громче, чем обычно.
Страх. Мне страшно с тех пор, как я ступила на этот остров. Что-то здесь не так. Ни одного освещенного окна, никто не пришел нас встречать, а теперь еще и это…
— Нет, это на них совершенно не похоже. Кажется, тут что-то случилось, — добавил Тим, указывая в сторону.
На дороге валялось еще штук двадцать красных гильз.
Эмма напряглась. Она смотрела на деревянные, выкрашенные белой краской дома, вытянувшиеся в одну линию среди акаций и каштанов, и вдруг заметила, что в ближайшем к ним домике открыта дверь. Она потянула Тима за рукав, и он пошел за ней.
Эмма нерешительно поднялась на крыльцо.
— Здесь есть кто-нибудь? — спросила она тихо.
Тим энергично постучал.
— Эй! — крикнул он. — Кто-нибудь!..
Эмма заглянула в приоткрытую дверь. Ничего не было видно, и она толкнула дверь ногой.
— Добрый вечер! — сказала она на всякий случай.
Все это ей очень не нравилось. Тим нашарил выключатель и щелкнул им, но дом по-прежнему был погружен во тьму.
— Электричества нет, — заметил он.
— А фонари на улице?..
— Вероятно, они подключены к электрогенератору.
Освещая себе путь, они вошли в дом. В гостиной царил безупречный порядок, но посреди комнаты на полу валялся перевернутый стул. Эмма ждала, что они вот-вот обнаружат труп, но ничего подобного в доме не было. Ничего. И никого.
— Что будем делать? Вернемся?
Тим поставил дорожную сумку, переступил порог и снова крикнул:
— Есть тут кто-нибудь?
Над головой у них что-то скрипнуло.
— Это мышь, — прошептал Тим.
— Если это мышь, то очень большая!
Эмма подошла к лестнице, посмотрела наверх, там тоже было темно. Она почувствовала, что наверху что-то движется, и попятилась. По лестнице, жалобно мяукая, спустилась кошка.
Она подошла к Эмме и потерлась о ноги.
— Думаю, нужно уходить, — прошептала Эмма. — Нас ведь никто не приглашал. Хозяева могут вернуться, и у нас будут неприятности.
— Дверь была открыта, — напомнил Тим. — Кроме того, обстоятельства…
— Я знаю, но мне все равно как-то не по себе.
Кошка пошла вперед, и Эмма двинулась за ней. Тим шел следом и освещал путь фонариком. На кухне кошка остановилась у пустой миски и стала настойчиво тереться о ноги Эммы.
— Ты хочешь есть?
Пакет с кормом нашелся на полке над раковиной, и кошка, урча, набросилась на еду.
— Похоже, она не ела уже несколько дней!
— Эта обжора дурачит вас.
— Вы понимаете по-кошачьи?
— Нет, но я умею читать, — ответил Тим, освещая отрывной календарь на стене.
На нем был листок с датой: четверг, 18 октября. Сегодняшнее число.