рыночной экономики, если социализм долженнаступить в любом случае «с неумолимостьюзакона природы»? Заявление о том, что задачасоциалистических партий – не созданиесоциализма, а просто оказание акушерской помощипри его рождении, является неудовлетворительнымобъяснением. Акушер также отклоняет ход событийот пути, по которому они пошли бы без еговмешательства. В противном случае будущие материне просили бы его помощи. Однако в марксистскомдиалектическом материализме нет местаположению, что какой-либо политический илиидеологический факт может повлиять на ходисторических событий, так как последний в своейоснове определяется эволюцией материальныхпроизводительных сил. Социализм появляется насвет в результате «игры имманентных законовсамого капиталистического производства» <МарксК. Капитал. Т. 1 // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд.Т. 23. С. 772.>. Идеи, политические партии иреволюционные действия – это просто надстройка;они не могут ни отсрочить, ни ускорить ходистории. Социализм придёт, когда материальныеусловия его появления созреют в чревекапиталистического общества, ни раньше, ни позже<ср. ниже. С. 82 и 96>. Если бы Маркс былпоследователен, то не занимался бы политическойдеятельностью <не написал бы он и частоцитируемый одиннадцатый тезис о Фейербахе:«Философы лишь различным образом объяснялимир, но дело заключается в том, чтобы изменитьего» (Маркс К. Тезисы о Фейейрбахе // МарксК., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 42. С. 263.) Согласноучениям диалектического материализма толькоэволюция материальных производительных сил, а нефилософы, могут изменить мир>, а спокойнождал дня, когда «[про]бьёт часкапиталистической частной собственности» <МарксК. Капитал. Т. I // Маркс К.. Энгельс Ф. Соч. 2-е изд.Т. 23. С. 773>.
Говоря о фатализме, мы можем пренебречьзаявлениями предсказателей. Детерминизм неимеет ничего общего с искусством гадалок,прорицателей и астрологов, или с болеепретенциозными излияниями авторов «философийистории» [14]. Он не предсказывает будущиесобытия. Он утверждает, что во Вселеннойсуществует регулярность во взаимной связи всехявлений.
Те теологи, которые полагали, что дляопровержения фатализма они должны взять навооружение доктрину свободы воли, сильноошиблись. Их образ всеведущего Бога был оченьнесовершенен. Их Бог знал бы только то, чтосодержится в совершенной книге естественныхнаук и не знал, что происходит в человеческихумах. Он бы не ожидал, что некоторые людивоспримут доктрину фатализма и, сидя сосложенными руками, станут праздно ждать событий,которые Бог, ошибочно предполагая, что они невпадут в пассивность, распределил на их долю.
Фактором, часто присутствующим в дискуссиях одетерминизме, было неправильное понимание егопрактических последствий.
Все неутилитаристские системы этики смотрелина правила морали как на что-то внешнее поотношению к связям средств и целей. Моральныйкодекс не имеет никакого отношения кблагосостоянию и счастью людей,целесообразности и мирскому преследованиюцелей. Он гетерономен, т.е. предписан человекусилой, которая не зависит от человеческих идей икоторую не волную человеческие заботы. Некоторыеверят в то, что этой силой является Бог, другие,что это мудрость предков, третьи, что этомистический внутренний голос, живущий в сознаниилюбого порядочного человека. Тот, кто нарушаетзаповеди этого кодекса, совершает грех, и за своювину подлежит наказанию. Наказание не служитчеловеческим целям. Наказывая нарушителей,светские или церковные власти оправдывают себятем, что выполняют обязанность, возложенную наних моральным кодексом и его автором. Онивынуждены наказывать грех и вину, какими бы нибыли последствия их действий.
Однако метафизические понятия вины, греха ивоздаяния несовместимы с доктринойдетерминизма. Если все действия людей являютсянеизбежным следствием их причин, если индивидыне могут не действовать так, как их заставляютпредшествовавшие действию условия, то вообще неможет быть и речи о какой-либо вине. Что засамонадеянная наглость наказывать человека,который просто делает то, что определено вечнымизаконами Вселенной!
Философы и юристы, на этом основаниикритикующие детерминизм, не видят, что доктринавсемогущества и всеведения Бога ведёт к тем жесамым выводам, которые побудили их отвергнутьфилософский детерминизм. Если Бог всемогущ, то неможет случиться ничего, чего он не желает, чтобыслучилось. Если он всеведущ, то он заранее знаетвсё, что случится. В любом случае человека нельзясчитать несущим ответственность <см.: Mauthner F.Worterbuch der Philosophic. 2nd ed. – Leipzig, 1923. Bd. 1. S. 462–467>.Молодой Бенджамин Франклин «из предполагаемыхсвойств, присущих Богу», выводил доказательство:«Создавая мир и управляя им. Бог, поскольку онбесконечно мудр, знал, что будет лучше всего;поскольку он бесконечно добр, он должен бытьсклонён это воплотить; и поскольку он бесконечновсемогущ, он должен быть способен этоосуществить. Следовательно, всё правильно» <FranklinВ. Autobiography. – N. Y: A.L. Burt, n.d. P. 73–74. Франклин оченьскоро отказался от этой аргументации. Он заявил:«Крайняя неопределённость метафизическихрассуждений стала меня раздражать, я оставилтакого рода чтение и изучаю другие, болееудовлетворительные объяснения». После смертиФранца Брентано в его бумагах было обнаруженовесьма неубедительное опровержение мыслиФранклина. Оно было опубликовано Оскаром Краусомв его издании: Brentano F. Vom Ursprung sittlicher Erkenntnis.– Leipzig, 1921. P.91–95>. Фактически, любые попыткиобосновать на метафизической и теологическойоснове право общества наказывать тех, чьидействия нарушают мирное общественноесотрудничество, открыты для критики аргументами,выдвинутыми против философского детерминизма.
Утилитаристская этика смотрит на проблемунаказания под другим углом. Правонарушителькарается не потому, что он плох и заслуживаетнаказания, а для того, чтобы ни он, ни другие неповторяли этот проступок. Наказание налагаетсяне в качестве воздаяния или возмездия, а каксредство предотвращения будущих преступлений.Законодатель и судьи не являютсяуполномоченными метафизического карающегоправосудия. Они выполняют задачу охраныспокойного функционирования общества отпоползновений со стороны асоциальных индивидов.Тем самым появляется возможность исследоватьпроблему детерминизма, не вдаваясь вбессмысленные обсуждения практическихпоследствий, касающихся уголовного кодекса.
В XIX в. некоторые мыслители настаивали, чтостатистика неопровержимо опровергла доктринусвободы воли. Утверждалось, что статистикадемонстрирует регулярность в совершенииопределённых человеческих действий, например,преступлений и самоубийств; и эта мнимаярегулярность была интерпретирована АдольфомКетле и Томасом Генри Баклом как эмпирическоедоказательство верности жёсткого детерминизма.
Однако в действительности статистикадемонстрирует не регулярность, а нерегулярность.Количество преступлений, самоубийств и актовзабывчивости – которые играют такую заметнуюроль в умозаключениях Бакла – год от годаменяется. Ежегодные изменения, как правило, малыи на протяжении ряда лет часто – но не всегда– демонстрируют определённую тенденцию либо кувеличению, либо к снижению. Эта статистикауказывает на исторические изменения, а не нарегулярность в том смысле, который придаётсяэтому термину в естественных науках.
Специфический метод понимания историипопытается истолковать, почему эти измененияслучились в прошлом, и спрогнозироватьизменения, которые, вероятно, случатся в будущем.При этом он имеет дело с ценностными суждениями,определяющими выбор конечных целей, срассуждениями и знаниями, определяющими выборсредств, и с тимологическими особенностямииндивидов <о тимологии см. гл. 12>.Неминуемо, раньше или позже, но он достигнетточки, в которой обратится только киндивидуальности. С самого начала и до концатрактовка затрагиваемых при этом проблем должнаследовать линии любого исследованиячеловеческих дел, быть телеологичной и вкачестве таковой радикально отличаться отметодов естественных наук.
Но Бакл, ослеплённый позитивистским фанатизмомсвоей среды, быстро формулирует закон: «Приданном состоянии общества определённоеколичество людей должны свести счёты с жизнью.Это общий закон; а частный вопрос относительнотого, кто совершит преступление, разумеется,зависит от частных законов, которые, однако, всвоём совокупном действии, должны следоватьбольшому социальному закону, которому все ониподчинены. И сила более крупного законанастолько неодолима, что ни любовь к жизни, нистрах перед иным миром, ничем не могут помочь,чтобы всего лишь сдержать его действие» <BuckleТ. Introduction to the History of Civilization in England. J.M. Robertson. ed.London: G. Routledge; N. Y: E.P. Dutton, n.d. Ch. I. V. I. P. 15-16>.Формулировка закона Баклом кажется оченьопределённой и недвусмысленной. Однако она самасебя уничтожает включением фразы «при данномсостоянии общества», которую дажевосторженный поклонник Бакла называет «ужасносмутным» <Robertson J.M. Buckle and His Critics. London.1895. P. 288>. Поскольку Бакл не снабдил наскритериями для определения изменений всостоянии общества, то его формулировку нельзяни подтвердить, ни опровергнуть опытом, и такимобразом она лишена отличительного признаказакона естественных наук.
Через много лет после Бакла выдающиеся физикиначали допускать, что некоторые, или даже все,законы механики, возможно, «всего лишь»статистические по своему характеру. Эта доктринасчиталась несовместимой с детерминизмом ипричинностью. Когда позднее квантовая механиказначительно расширила предмет «просто»статистической физики, многие авторы отбросиливсе эпистемологические принципы, векаминаправлявшие естественные науки. Намакроскопическом уровне, говорят они, мынаблюдаем определённые регулярности, которые