нефальсифицировать теорию. В любом случае, еготеории всегда являются предварительными иникогда несомненно истинными, поскольку онвсегда обнаружит, что другие, альтернативныетеории смогут лучше объяснить более широкийкласс явлений, что новые факты могут войти впротиворечие с теорией. Учёный должен всегданосить маску скромности и непредвзятости.
Одним из проявлений гениальности Людвига фонМизеса было осознание, что здравая экономическаятеория не следует этим путём, и разработалубедительное обоснование этого любопытногофакта. Вокруг скорее идиосинкразическогоиспользования Мизесом термина априорисуществовало много ненужной путаницы, что давалоэнтузиастам современных научных методов шансвоспользоваться ею, чтобы отвергать Мизеса какпросто ненаучного мистика. Мизес увидел, чтоисследователи человеческой деятельностинаходятся, с одной стороны, в лучшем, а с другойв худшем, но, вне всяких сомнений, в отличающемсяположении, по сравнению с представителямиестественных наук. Физик видит перед собойсобытия, состоящие из однородных составныхчастей, и путём проб и ошибок формулирует ипроверяет объясняющие, или причинные теории дляэтих эмпирических событий. Но в человеческойистории мы, сами будучи людьми, уже знаемпричины событий; а именно тот первичный факт, чтолюди имеют цели и намерения и действуют, чтобы ихдостичь. И этот факт известен не предварительно ис какими-то колебаниями, а абсолютно иаподиктически.
Чтобы продемонстрировать разницу между двумяфундаментальными подходами к человеческомуповедению, Мизес на своих лекциях приводилпример: наблюдение за поведением людей настанции Грэнд Сентрал в час пик. Объективный,или подлинно научный бихевиорист, говорил он,будет наблюдать эмпирические события: например,людей, бесцельно мечущихся взад и вперёд вопределённое предсказуемое время дня. И это всё,что он узнает. Но истинный исследовательчеловеческой деятельности начнёт с факта, чтолюбое человеческое поведение являетсяцелеустремлённым, и поймёт, что цель состоит втом, чтобы утром добраться из дома до поезда,чтобы доехать до работы, а вечером, наоборот, ит.д. Не возникает никаких сомнений, кто из нихузнает больше о человеческом поведении, и,следовательно, кто будет подлинным учёным.
Именно из этой аксиомы, фактацелеустремлённого человеческого действия,дедуцируется вся экономическая теория;экономическая наука исследует логическиеследствия всепроникающего факта действия. Таккак мы обладаем абсолютным знанием, чточеловеческая деятельность являетсяцелеустремлённой, то знание выводов на каждомшаге логической цепочки обладает такой жедостоверностью. В проверке этой теории нетникакой необходимости, если эта концепция вообщеимеет какой-либо смысл в этом контексте.
Является ли факт человеческойцелеустремлённой деятельностиверифицируемым? Является ли он эмпирическим?Да, но определённо нет в точном, иликоличественном понимании, в котором егоприменяют те, кто подражает физике. Этот эмпиризм широкий и качественный, вытекающий из сущностичеловеческого опыта; он не имеет ничего общего состатистикой и историческими событиями. Крометого, он зависит от того факта, что все мыявляемся людьми и поэтому можем использовать этознание, применяя его к другим представителямэтого биологического вида. В ещё меньшей степениаксиома целеустремлённой деятельности являетсяфальсифицируемой. После того, как этоупомянуто и обсуждено, становится такимочевидным, что она составляет самую суть нашегоопыта в этом мире.
Точно также экономическая теория не нуждаетсяв проверке, так как её невозможно проверитьпутём сличения её утверждений с однороднымисоставными частями единообразных событий. Такихсобытий просто не существует. С помощьюиспользования статистики и количественныхданных можно попытаться замаскировать этот факт,но их кажущаяся точность основывается наисторических событиях, которые не являютсяоднородными ни в каком смысле. Любоеисторическое событие представляет собойсложную, уникальную равнодействующую влияниямногих причинных факторов. Так как оно уникально,его нельзя использовать для позитивистскихпроверок. Так как оно уникально, его также нельзяобъединять с другими событиями в форместатистических корреляций и получать при этомкакой-либо осмысленный результат. К примеру, прианализе деловых циклов недопустимо считатькаждый цикл строго однородным по отношению ковсем другим и, следовательно, складывать,умножать, манипулировать и сопоставлять данные.Усреднение двух временных рядов и гордоезаявление, что ряд Х имеет четырехмесячноеопережение по сравнению с рядом Y внекоторой фазе цикла, не несёт никакого смысла.Так как: (а) ни один конкретный временной рядможет не иметь четырехмесячного опережающеголага, и эти лаги могут иметь широкий разбросзначений; и (b) среднее любых прошлых рядов неимеет никакого отношения к будущим данным,которые будут иметь в конечном итогенепредсказуемые отличия от предшествующихциклов.
Благодаря тому что Людвиг фон Мизес разрушалвсе попытки использовать статистику дляпостроения или проверки теории, его обвиняли втом, что он является чистым теоретиком и неиспытывает никакого интереса к истории.Наоборот, и это является центральной темойТеории и истории, именно позитивистам ибихевиористам недостаёт уважения к уникальномуисторическому факту, когда они пытаются втиснутьсложные исторические факты в прокрустово ложедвижений атомов или планет. В человеческойдеятельности сложное историческое событие самонуждается в объяснении, насколько это возможно,посредством различных теорий; но оно никогда неможет быть полностью или точно детерминированони одной теорией. Проблемы, возникающие от того,что предсказания кандидатов в экономическиепрорицатели всегда сталкиваются с морем данных,особенно тех, которые предъявляют претензии наколичественную точность, в главном теченииэкономической науки решаются путём очереднойтонкой настройки модели и повторных попыток.Именно Людвиг фон Мизес признал, что самую сутьчеловеческого бытия составляет свобода разума ивыбора, и понял, что, следовательно, научноестремление к детерминизму и полнойпредсказуемости является поиском невозможного и поэтому глубоко ненаучно.
Нежелание некоторых молодых австрийцевбросать вызов господствующей методологическойортодоксии ведёт либо к открытому принятиюпозитивизма, либо вообще к отказу от теории впользу туманно эмпирического институционализма.Погружение в теорию и историю заставило быосознать, что истинная теория не оторвана от мирареального, действующего человека и что можноотказаться от научных мифов, продолжаяиспользовать аппарат дедуктивной теории.
Подлинного возрождения австрийской теориине произойдёт до тех пор, пока экономисты непрочитают и не усвоят жизненно важные урокиэтого, к сожалению, игнорируемого произведения.Без праксиологии никакая экономическая теорияне будет истинно австрийской или истинноздравой.
Мюррей Ротбард
Нью-Йорк, 1985
Введение
Смертный человек не знает, какойпредставляется Вселенная и всё что в нейсодержится, сверхчеловеческому интеллекту.Возможно, этот величественный разум будет всостоянии дать логически последовательное ивсеобъемлющее объяснение всех явлений. Квеликому сожалению, по крайней мере до сих пор,человек путался, пытаясь преодолеть пропастьмежду разумом и материей, наездником и лошадью,каменщиком и камнем. Было бы нелепо представлятьэту неудачу в качестве достаточногодоказательства правильности дуалистическойфилософии. Единственный вывод, который можно изэтого сделать, это то, что наука, – по крайнеймере на данном этапе – должна принять навооружение дуалистический подход не столько вкачестве философского объяснения, а скорее какметодологический приём.
Методологический дуализм воздерживается отлюбых утверждений по поводу сущностей иметафизических концепций. Он просто учитываеттот факт, что мы не знаем, каким образом внешниесобытия – физические, химические ифизиологические – влияют на человеческие мысли,идеи и ценностные суждения. Всё это расщепляетцарство знания на две отдельные области: царствовнешних событий, обычно называемое природой, ицарство человеческого мышления и деятельности.
Наши предки смотрели на эту проблему сэтической или религиозной точек зрения.Материалистический монизм отвергался какнесовместимый с христианским дуализмомСоздателя и создания, бессмертной души исмертного тела. Детерминизм отвергался какнесовместимый с основополагающими принципамиморали, а также с уголовным кодексом. Большаячасть аргументов, выдвигавшихся в этих спорах вподдержку соответствующих догм, былинесущественными и неуместны с точки зренияметодологии сегодняшнего дня. Детерминистыограничивались постоянным повторением своеготезиса, почти не делая попыток как-то егообосновать. Индетерминисты не признавалиутверждения своих противников, но былинеспособны атаковать их слабые места. Длительныедебаты оказались не очень плодотворными.
Когда на сцене появилась новая наука – экономика, предмет споров изменился.Политические партии страстно отвергали всепрактические выводы, к которым необходимоприводила экономическая мысль, но, не будучиспособными выдвинуть ни одного здравоговозражения против их истинности и корректности,уводили спор в область эпистемологии иметодологии. Экспериментальные методыестественных наук были провозглашеныединственно адекватным способом исследования, аиндукция на основе чувственного опыта – единственно допустимым способом научногорассуждения. Они вели себя так, как будто никогдане слышали о логических проблемах, связанных синдукцией. Всё, что не было ниэкспериментированием, ни индукцией, в их глазахявлялось метафизикой, – термин, который онииспользовали как синоним бессмыслицы.
Науки о человеческой деятельности начинают стого факта, что человек целенаправленностремится к выбранной им цели. Именно этуцелеустремлённость все разновидностипозитивизма, бихевиоризма и панфизикализма