то, что они продают, является столь жесомнительной мудростью.
Активистский детерминизм вполне совместим с– правильно понимаемой – идеей свободы воли. Вдействительности, именно он представляет собойкорректное изложение этого очень частонеправильно интерпретируемого понятия.Поскольку во Вселенной существует регулярностьво взаимной связи и последовательности явлений,и поскольку человек способен овладеватьзнаниями о некоторых из этих регулярностей,постольку в узких пределах появляетсявозможность для человеческих действий.Свободная воля означает, что человек можетпреследовать определённые цели, потому что онзнаком с некоторыми из законов, определяющих ходсобытий в мире. Существует область, в пределахкоторой человек может выбирать междуальтернативами. Он не подчинён неизбежно ибезнадёжно действию слепого рока, подобно другимживотным. В пределах узких границ он можетотклонять события от направления, в котором онибы развивались, если были бы оставлены в покое.Человек суть действующее существо. В этом егопревосходство над мышами и микробами, растениямии камнями. В этом смысле он применяет термин– возможно неуместный и вводящий в заблуждение– «свободная воля».
Эмоциональная притягательность знания об этойсвободе и порождаемая ею идея моральнойответственности являются такой же реальностью,как и всё, что обычно включается в это понятие.Сравнивая себя с другими существами, человеквидит своё величие и превосходство в своей воле.Эта воля непреклонна и не должна поддаватьсяникакому насилию и принуждению, потому чточеловек способен выбирать между жизнью исмертью, и предпочитать смерть, если жизнь можносохранить только ценой подчинения невыносимымусловиям. Только человек может умереть во имяобщего дела. Именно это имел в виду Данте: «Chevolonta, se non vuol, non s'ammorza» <Dante, Paradiso, IV, 76:«The will does not die if does not will.» Данте.Божественная комедия, Рай, Песнь IV, 76 «Затем чтоволю силой не задуть». Пер. М. Лозинского>.
Одним из фундаментальных условийсуществования и деятельности человека являетсято, что он не знает, что случится в будущем.Толкователь философии истории, присваивающийсебе всеведение Бога, заявляет, что внутреннийголос открыл ему знание о будущих событиях.
Часть 3. Эпистемологические проблемы истории
Глава 9. Концепция исторической идивидуальности
Человеческий поиск знания не можетпродолжаться бесконечно. Раньше или позже оннеизбежно достигнет пункта, далее которого он неможет продолжаться. В этом случае онсталкивается с конечной данностью – фактом,причину которого разум человека не может найти вдругих фактах. По ходу развития знания наукеудалось найти причину некоторых явлений исобытий, которые прежде считались предельными, вдругих фактах. Но всегда останется нечто, что длячеловеческого разума будет являться конечнойданностью, не поддающейся анализу и упрощению.Человеческий разум не может даже представитьзнание, не встречающее таких непреодолимыхпрепятствий. Всеведение для человека несуществует.
Обсуждая подобные предельные данные, историяобращается к индивидуальности. Особенностиотдельных людей, их идеи и ценностные суждения, атакже действия, направляемые этими идеями исуждениями, невозможно представить какпроизводные от чего-либо. Не существует иногоответа на вопрос, почему Фридрих II вторгся вСилезию, кроме: потому что он был Фридрихом II.Умственные процессы, посредством которыхпричина некоего факта усматривается в другихфактах, принято называть, хотя и не вполнеуместно, рациональными. Тогда предельный фактназывается иррациональным. Невозможнопредставить историческое исследование, котороев конце концов не встретило бы подобныхиррациональных фактов.
Философии истории заявляют, что избегаютссылок на индивидуальность и иррациональность.Они претендуют на то, что обеспечиваютдокапывающуюся до сути интерпретацию всехисторических событий. В действительности же ониконцентрируют конечную данность в двух точкахсвоей схемы, её предполагаемом начале и еёпредполагаемом конце. Они предполагают, что настарте истории существует не поддающаясяанализу и упрощению сила, например дух всистеме Гегеля или материальныепроизводительные силы в системе Маркса. А далееони предполагают, что этот перводвигатель [35]истории стремится к определённой цели, также неподдающейся анализу и упрощению, например, кпрусскому государству около 1825 г. или ксоциализму. Что бы кто ни думал о различныхсистемах философии истории, очевидно, что они неисключают обращения к индивидуальности ииррациональности. Они просто сдвигают её вдругую точку своей интерпретации.
Материализм вообще стремится полностьювыбросить историю за борт. Все идеи и действиядолжны быть объяснены как результатопределённых физиологических процессов. Но этоне даёт возможность отвергать любые ссылки наиррациональность. Подобно истории, естественныенауки в конце концов сталкиваются с данными, неподдающимися дальнейшему сведению к другимданным, т.е. с некоей конечной данностью.
В контексте философии истории не остаётсяместа никаким ссылкам на индивидуальность, кромеиндивидуальности перводвигателя и его плана,определяющего течение событий. Каждый отдельныйчеловек является просто инструментом в рукахнеотвратимого рока. Что бы они ни делали,результат их действий необходимо включён впредопределённый план провидения.
Что бы случилось, если лейтенант НаполеонБонапарт был бы убит в битве при Тулоне [36]?Фридрих Энгельс знает ответ: «Его место занялбы кто-то другой». Ибо «человек всегданаходится, как только возникаетнеобходимость»
Эта проблема намеренно запутываетсяпоборниками исторической необходимости,смешивающими её с другими проблемами.
Оглядываясь назад в прошлое, историк долженсказать, что все обстоятельства были такими, какони были, всё случившееся было неизбежным. Влюбой момент положение дел было необходимымследствием непосредственно предшествовавшегосостояния. Но наряду с элементами,детерминирующими данную конфигурациюисторических событий, существуют факторы,которые не могут быть прослежены дальше точки, закоторой историк сталкивается с идеями идействиями индивидов.
Когда историк говорит, что Великой Французскойреволюции 1789 г. [37] не произошло бы, если бынекоторые вещи сложились по-иному, он простопытается установить силы, вызвавшие это событие,и влияние каждой из этих сил. Тэн не предаётсяпраздным умозрительным рассуждениям, что быслучилось, если бы не были разработаны доктрины,которые он называет l'esprit revolutionare<революционныйдух (фр.). – Прим. перев.> и l'esprite classique<классический дух (фр.). – Прим.перев.>. Он стремился каждой из нихприсвоить её значимость в цепи событий,приведших к вспышке революции и её развитию
Другая путаница касается границ влияниявеликих людей. Упрощённое объяснение истории,адаптированное к способностям туго соображающихлюдей, представляло историю как продукт подвигавеликих людей. Старые Гогенцоллерны создалиПруссию, Бисмарк создал Второй рейх [38], ВильгельмII его разрушил, Гитлер создал и разрушил Третийрейх [39]. Ни один серьёзный историк никогда неразделял этой чепухи. Никогда не оспаривалось,что роль даже величайших исторических фигурнамного скромнее. Любой человек, великий илирядовой, живёт и действует в рамках историческихобстоятельств своей эпохи. Обстоятельства этиопределяются всеми идеями и событиямипредшествовавших эпох, а также идеями исобытиями его эпохи. Титан мог пересилитькаждого из своих современников; но он не могсправиться с объединёнными силами карликов.Государственный деятель может добиться успехатолько в той мере, насколько его планысоответствуют общему настроению его времени, т.е.идеям, которые владеют умами его сограждан. Онможет стать лидером только в том случае, еслиготов вести людей по тому пути, по которому онихотят идти, и к цели, которую они хотят достичь.Государственный деятель, восстающий противобщественного мнения, обречён на неудачу. Неважно, является ли он деспотом или чиновникомдемократии, политик должен давать людям то, чтоони желают получить, подобно тому как бизнесмендолжен снабжать потребителей вещами, которые онижелают приобрести.
Совсем другое дело пионеры новых течений мыслии новых направлений искусства и литературы.Первооткрыватель, пренебрегающийаплодисментами, которые он мог бы получить отшироких масс своих современников, не зависит отидей своей эпохи. Он волен сказать вместе сшиллеровским маркизом Позой: «Моё столетье дляэтих идеалов не созрело. Я – гражданин грядущихпоколений» [40]. Работа гения также вплетена впоследовательность исторических событий,обусловлена достижениями предшествующихпоколений и является просто главой в эволюцииидей. Но она добавляет к сокровищнице мыслей