хорошо обоснованным тезисам современной науки.Таким образом, её путь также ограничен разумом иопытом.
Поэты и художники подходят к вещам и проблемамс другим настроением. Имея дело с одним аспектомуниверсума, они всегда имеют дело с целым.Повествование и описание, изображениеиндивидуальных предметов и конкретных событийдля них является только средством. То, чтоотражает суть их работы, находится вне слов,рисунков и цветов. Именно непередаваемые чувстваприводят в возбуждение творца и затрагивают душучитателя и зрителя. Когда Конрад Фердинанд Майерописывал римский фонтан, а Райнер Мария Рилькепантеру в клетке, они не просто описывалиреальность. Они поймали мгновение универсума. Вромане Флобера интерес представляет преждевсего не печальная история мадам Бовари; естьнечто, что выходит за пределы участи этойнесчастной женщины. Существует фундаментальнаяразница между самой достоверной фотографией ипортретом, написанным художником. Литературноеили живописное произведение характеризуют несообщаемые факты, а способ, которым оно открываеткакой-то аспект универсума и отношение к немучеловека. Не опыт и знания как таковые делаютхудожником, а специфическая реакция на проблемычеловеческого существования и удел человека: Erlebnis<переживание (нем.). – Прим. перев.>– исключительно личная реакция на реальностьсвоего окружения и своего опыта.
Поэты и художники стремятся донести какое-топослание. Но это послание относится кневыразимым ощущениям и идеям. Его невозможнооднозначным образом выразить в словах именнопотому, что оно непередаваемо. Мы никогда неможем знать, является ли то, что мы переживаем– erleben – наслаждаясь их произведением, тем, чтопереживали они, когда его создавали. Ибо ихпроизведение – это не просто сообщение. Несчитая того, что оно сообщает, оно будит вчитателе или зрителе чувства и идеи, которыемогут отличаться от чувств и идей его автора.Толкование симфонии, картины или романа – бесперспективная задача. Толкователь в лучшемслучае пытается рассказать нам о своей реакциина произведение. Он не может сказать намопределённо, что имел в виду автор или что здесьмогут увидеть другие люди. Даже если своёпроизведение комментирует его создатель, – как вслучае с программной музыкой – всё равнонеопределённость остаётся. Не существует слов,чтобы описать непередаваемое.
Общее у истории и художественной литературы то,что в их основе лежит знание человеческогоразума. Они оперируют тимологическим опытом. Ихметод – специфическое понимание человеческихоценок, способа, которым люди реагируют на вызових естественного и социального окружения. Однакозатем их пути расходятся. Всё, что историк можетрассказать, полностью отражено в его отчёте. Онсообщает читателю всё, что он установил. Егопослание экзотерично. Нет ничего, что выходило быза пределы содержания его книги как понятноетолько компетентным читателям.
Бывает, что изучение истории или, уж коли на топошло и изучение естественных наук, вызывает вуме индивида те невыразимые мысли и взгляды наВселенную как на целое, которые являютсяотличительной чертой эмфатического охвата всейсовокупности целиком. Но это не меняет природы ихарактера работы историка. История, безусловно,является поиском фактов и событий, которыереально случились.
Художественная литература может описыватьсобытия, которые никогда не случались. Писательвыдумывает сюжет. Он свободен отклоняться отреальности. Проверки на истинность, применяемыек работе историка, не применимы к его работе. Хотяего свобода ограничена. Он не свободен отвергатьуроки тимологического опыта. От романов и пьес нетребуется, чтобы соответствующие событиядействительно происходили. Нет даженеобходимости в том, чтобы они вообще моглипроисходить; здесь могут действовать языческиеидолы, феи, звери, ведущие себя как люди, призракии другие фантомы. Однако все персонажи романа илипьесы должны вести себя тимологически понятнымобразом. Концепции истины и лжи, используемые вэпических и драматических работах, опираются натимологическую правдоподобность. Автор свободенсоздавать вымышленные персонажи и сюжеты, но онне должен пытаться изобрести тимологию – психологию– отличную от наблюдаемой вчеловеческом поведении.
Художественная литература, подобно истории,изучает не среднего человека, или человекаабстрактно, или обыкновенного человека – hommegeneral – а отдельных людей и отдельные события.Но даже здесь существуют заметные различия междуисторией и художественной литературой.
Индивиды, которых изучает история, могут быть ичасто бывают группами индивидов, аиндивидуальные события, с которыми она имеетдело, являются событиями, оказывающими влияниена такие группы индивидов. Единичный индивид– предмет интереса историка прежде всего либо сточки зрения влияния, которые его действияоказывают на большое число индивидов, либо кактипичный представитель группы индивидов в целом.Другие люди историка не интересуют. Но для авторахудожественного произведения имеет значениетолько индивид как таковой, независимо от еговлияния на других людей или того, может ли онсчитаться типичным, или нет.
Некоторые теории литературы, появившиеся вовторой половине XIX в., неверно этоинтерпретировали. Авторы этих доктрин быливведены в заблуждение происходившими в то времяизменениями в трактовке истории. Старые историкиписали главным образом о великих людях ипроблемах государства, современные историкипереключились на историю идей, институтов исоциальных условий. В то время престиж наукинамного превосходил престиж литературы, аревнители позитивизма глумились над литературойкак над бесполезным времяпрепровождением.Писатели попытаюсь оправдать свою профессию,провозгласив её разновидностью научногоисследования. По мнению Эмиля Золя, романявляется чем-то вроде дескриптивнойэкономической теории и социальной психологии,основанной на скрупулёзном исследованииконкретных условий и институтов. Другие авторышли ещё дальше и утверждали, что в романах ипьесах должна рассматриваться только судьбаклассов, наций и рас, а не индивидов. Они стиралиразличие между статистическим отчётом и«социальным» романом или пьесой.
Книги и пьесы, написанные по рецептам этойнатуралистической эстетики, были весьма топорны.Все выдающиеся писатели признавали эти принципытолько на словах. Сам Золя был очень сдержан вприменении этой доктрины.
Темой романов и пьес является отдельныйчеловек, его жизнь, чувства и действия, а небезликие коллективные целостности. Окружающаясреда – это фон, на котором автор пишет портреты;двигаясь и действуя, персонажи реагируют навнешние события. Нет таких романов и пьес, гдегероем выступала бы абстрактная концепция– раса, нация, каста или политическая партия.Только человек является вечным субъектомлитературы, отдельный реальный человек, егожизнь и действия.
Теории априорных наук – логики, математики ипраксиологии – и экспериментальные факты,установленные естественными науками, могутрассматриваться без обращения к личности ихавторов. Занимаясь проблемами евклидовойгеометрии, мы не интересуемся Евклидом какчеловеком и можем вообще забыть, что он когда-тожил. Произведения историков неизбежно окрашеныспецифическим пониманием историкомсоответствующих проблем, но всё же здесь всё ещёможно обсуждать различные вопросы, без обращенияк тому историческому факту, что они ведут своёпроисхождение от определённого автора. Такаяобъективность недопустима, если имеешь дело схудожественным произведением. Роман или пьесавсегда имеют на одного героя больше, чемуказывается в сюжете. Это воззрения автора,которые о нём говорят не меньше, чем о персонажахповествования. Они вскрывают тайники его души.
Иногда говорят, что в художественнойлитературе больше правды, чем в истории. Этобезусловно верно в той мере, в какой роман илипьеса рассматриваются как раскрытие личностиавтора. Поэт всегда пишет о себе, всегдаанализирует свою собственную душу.
В изучении истории тимологический анализнеобходим. Он сообщает всё, что мы знаем оконечных целях и ценностных суждениях. Но какуказывалось выше, для праксиологии это непредставляет никакой ценности и не помогает визучении средств, применяемых для достиженияискомых целей.
В отношении выбора средств имеет значение лишьих пригодность для достижения преследуемыхцелей. Других критериев оценки средств несуществует. Существуют только подходящиесредства и неподходящие средства. С точки зрениядействующего субъекта, выбор неподходящихсредств всегда является ошибкой инепростительной неудачей.
История призвана объяснить происхождениеподобных ошибок с помощью тимологии испецифического понимания. Так как человекусвойственно ошибаться, а поиск подходящихсредств – дело очень трудное, то человеческаяистория вообще говоря представляет собой сериюошибок и разочарований. Оглядываясь назад свысоты нашего сегодняшнего знания, мы иногдасклонны принижать прошлые эпохи и похвалятьсяэффективностью нашего времени. Однако дажеучёные мужи «века атома» не гарантированы отошибок.
Недостатки в выборе средств и поведении невсегда вызваны ошибочными размышлениями инеэффективностью. Иногда фрустрация являетсярезультатом нерешительности в выборе целей.Колеблясь в процессе выбора междунесовместимыми целями, действующий субъект нестоль уверенно ведёт свои дела. Нерешительностьмешает ему двигаться прямо к его цели. Онбросается в разные стороны. Сначала он идётналево, потом направо. Так он ничего не добьётся.Политическая, дипломатическая и военная историяполна примерами такого рода колеблющихсядействий в управлении делами государства. Фрейдпоказал, какую роль в повседневной жизнииндивида подсознательные подавленныепобуждения играют в забывчивости, ошибках,оговорках или описках и в несчастных случаях.
Человек, вынужденный оправдывать своёруководство какими-либо делами перед другимилюдьми, часто прибегает к отговоркам. В качествемотива, заставившего его отклониться от самогоподходящего курса, он называет другую причину,чем та, что двигала им в действительности. Он не