Бурхардт, здесь не обсуждается.)
Когда потомки варваров-завоевателей началисерьёзно изучать античность, их охватилблагоговейный трепет. Они поняли, чтостолкнулись с идеями, которые сами не смогли бывыработать. Они не могли не считать философию,литературу и искусства классических Греции иРима непревзойдёнными. Они не видели иного пути кзнанию и мудрости, кроме того, что проложилимыслители античности. Определение духовныхдостижений как современных имело для нихуничижительный оттенок. Однако постепенно, с XVIIв., люди осознали, что Запад достигсовершеннолетия и создал собственную культуру.Они больше не оплакивали золотой век искусств иучёности как безвозвратную утрату и не считалиантичные шедевры образцами для подражания, суровнем которых невозможно сравниться, не говоряуже о том, чтобы превзойти. Разделявшуюся преждеидею прогрессирующей деградации они заменилиидей прогрессирующего улучшения.
В интеллектуальном развитии, позволившемсовременной Европе узнать свою ценность, асовременной Западной цивилизации почувствоватьуверенность в своих силах, изучение историизанимает первое место. Развитие событий большене рассматривается как простая борьбачестолюбивых государей и военачальников завласть, богатство и славу. Историки открыли впотоке фактов действие иных сил, чем те, которыеобычно именуются политическими и военными. Ониоткрыли, что исторический процесс приводится вдвижение человеческим стремлением ксовершенствованию. Их ценностные суждения иоценки различных целей, преследуемыхправительствами и реформаторами, расходились вшироких пределах. Но они были почти едины в том,что главная забота каждого поколения – улучшитьусловия жизни по сравнению с тем, что были упредков. Они объявили движение к лучшемусостоянию гражданских дел – главным объектомчеловеческих усилий.
Верность традиции для историка означаетсоблюдение фундаментального правилачеловеческой деятельности, а именнобезостановочного стремления к улучшению условийжизни. Это не означает сохранения негодныхстарых институтов и верности доктринам, давнодискредитированным более состоятельнымитеориями. Это не подразумевает никаких уступокточке зрения историзма.
Историк должен использовать в своихисследованиях всё знание, котороепредоставляется в его распоряжение другимидисциплинами. Неадекватность этого знанияотразится и на результатах его работы.
Если бы мы рассматривали поэмы Гомера простокак историческое повествование, то оценили бы ихкак неудовлетворительные из-за использованиятеологии и мифологии в интерпретации иобъяснении фактов. Личные и политическиеконфликты между правителями и героями, эпидемиячумы, метеорологические условия и другие событияприписывались вмешательству богов. Современныеисторики воздерживаются от объяснения земныхсобытий сверхъестественными причинами. Ониизбегают утверждений, которые очевиднопротиворечат данным естественных наук. Однакоисторики зачастую невежественны в экономическойнауке и придерживаются несостоятельных теорий вобласти экономической политики. Многиеисповедуют неомеркантилизм, социальнуюфилософию, принятую на вооружение практическивсеми без исключения политическими партиями иправительствами и преподающуюся во всехуниверситетах. Они одобряют основополагающийтезис меркантилизма: выигрыш одной страныявляется ущербом для других стран; что ни однастрана не может выиграть, не нанеся ущерба другимстранам. Они считают, что между странамисуществует непримиримый конфликт интересов.Многие, или даже большинство историков,интерпретируют все события именно с этой точкизрения. Ожесточённые столкновения междустранами, на их взгляд, представляют собойнеобходимое следствие естественного инеизбежного антагонизма. Этот антагонизм неможет быть устранён никакими соглашениями всфере международных отношений. По их мнению,сторонники свободной торговли, либералыманчестерской школы, или laissez-faire, нереалистичны ине видят, что свободная торговля вредитжизненным интересам любой страны, проводящей этуполитику.
Неудивительно, что средний историк разделяетошибки и ложные представления, господствующие всреде его современников. Однако не историки, аантиэкономисты разработали современнуюидеологию международного конфликта иагрессивного национализма. Историки простоприняли её на вооружение и применили. Вряд линужно удивляться тому, что в своих произведенияхони встали на сторону своей страны и попыталисьоправдать её требования и претензии.
Книги по истории, особенно по истории своейстраны, предназначены для широкого читателя вбольшей степени, чем трактаты по экономическойполитике. Аудитория историков шире, чемаудитория авторов книг по платёжному балансу,валютному контролю и тому подобным проблемам.Это объясняет, почему историков часто считаютглавными подстрекателями к возрождениювоинственного духа и разгоревшихся в результатеэтого войн. На самом деле они простопопуляризовали учения псевдоэкономистов.
Предмет истории – деятельность и ценностныесуждения, направляющие деятельность копределённым целям. История имеет дело сценностями, но сама оценок не выносит. Онабезучастный наблюдатель событий. Это,разумеется, отличительная черта объективногомышления и научных поисков истины. Истинаобращается к тому, что есть или было, а не ккоторому кого нет или не было, но которое большебы соответствовало желаниям искателя истины.
Нет нужды что-либо добавить к сказанному впервой части этого эссе о тщетности поисковабсолютных и вечных ценностей. У истории небольше возможностей, чем у любой науки,обеспечить критерии ценности, которые были бычем-то большим, чем личными мнениями, которые,будучи высказанными одними смертными людьми, тутже не отвергались бы другими смертными людьми.
Некоторые авторы утверждают, что логическиневозможно изучать исторические факты, невыражая ценностные суждения. На их взгляд, особытиях нельзя сказать ничего важного, неформулируя одного ценностного суждения задругим. Если, например, изучаются такие явления,как группы давления или проституция, то следуетотдать себе отчёт, что эти явления сами«некоторым образом, составлены из ценностныхсуждений» <Strauss L. Natural Right and History.– Chicago: University of Chicago Press. 1953. P. 53>. Действительно,следует признать, что многие люди, применяюттакие термины, как «группы давления», – атермин «проституция» почти все – такимобразом, что при этом подразумевается ценностноесуждение. Но это не означает, что феномены, ккоторым относятся эти термины, созданыценностными суждениями. Джефри Мей определяетпроституцию, как «практику постоянных илипериодических сексуальных связей, более илименее беспорядочных, из корыстных побуждений»<May G. Prostitution // Encyclopedia of the Social Sciences. V. 12. P.553>. Группа давления представляет собойгруппу, стремящуюся добиться законодательства,которое считается выгодным для интересов членовэтой группы. В простом использовании этихтерминов или в обращении к этим явлениям неподразумевается никакой оценки. Неверно, чтоистория, если она должна будет избегатьценностных суждений, не сможет говорить ожестокости <Strauss. P. 52>. Первымзначением слова «жестокий» в Concise OxfordDictionary является «безразличный, получающийудовольствие от причинения боли другому» <3rded., 1934. P. 273>. Это определение не менееобъективно и свободно от всяких оценок, чемприведённое в том же словаре определениесадизма: «сексуальное извращение,характеризующееся любовью к жестокости»
Нейтральность истории относительно ценностныхсуждений не следует путать с искажениемисторических свидетельств. Некоторые историкипытаются представить проигранные сражения, какпобеды, и присваивают своему народу, расе, партииили вероисповеданию всё, что они считаютпохвальным, и оправдывают во всём, что онисчитают предосудительным. Учебники по историидля общеобразовательных школы отличаютсянаивной ограниченностью и шовинизмом. Нет нуждыглубоко вдаваться в обсуждение подобнойповерхностности. Тем не менее следует признать,что и для самого добросовестного историкавоздержание от ценностных суждений можетпредставлять определённые трудности.
Как человек и как гражданин историк принимаетучастие во многих антагонизмах и противоречияхсвоей эпохи, поддерживая ту или иную сторону.Соединять научную беспристрастность висторических исследованиях с защитой мирскихинтересов нелегко. Но это возможно, и выдающиесяисторики добиваются этого. Мировоззрениеисторика накладывает отпечаток на его работу.Изложение фактов, насыщенное замечаниями, выдаётчувства и желания и обнаруживает партийнуюпринадлежность автора. Тем не менее постулатвоздержания научной истории от ценностныхсуждений не нарушается случайными замечаниями,выражающими предпочтения историка, если это неоказывает влияния на общий смысл всегоисследования. Если автор о неумелом командующемвооружёнными силами своей страны или партииговорит, «к сожалению», генерал не смогсправится со стоящей перед ним задачей, то он неизменяет своему долгу историке. Историк можетсожалеть об уничтожении шедевровдревнегреческого искусства при условии, что этоне влияет на его отчёт о приведших к этомусобытиях.
Проблему Wertfreiheit<ценностнаянейтральность (нем.). – Прим. перев.>следует чётко отделять от проблемы выборатеорий, используемых для интерпретации фактов.Для этого историку необходимы все знания,предоставляемые другими дисциплинами – логикой,математикой, праксиологией и естественныминауками. Если того, чему учат эти дисциплины,недостаточно, или если историк выбирает