общественную систему и рекомендовать заменитьеё другой, не подвергнув всестороннемуисследованию экономические последствия каждойиз них.
Ни в одной этической доктрине и в учениях ниодного вероисповедания, основывающегося надесяти заповедях, нет ничего, что оправдывало быосуждение экономической системы, котораяпреумножила население и обеспечивает широкиммассам в капиталистических странах самыйвысокий уровень жизни, когда-либо достигавшийсяв истории. С религиозной точки зрения снижениемладенческой смертности, увеличение среднейпродолжительности жизни, успешная борьба сэпидемиями и болезнями, исчезновение голода,безграмотности, предрассудков также говорит впользу капитализма. Церковь права, сокрушаясь поповоду нищеты широких масс в экономическиотсталых странах. Но она жестоко ошибается, когдапредполагает, что что-либо способно устранитьнужду этих несчастных людей, кроме безусловногопринятия системы крупномасштабногопроизводства, ориентированного на прибыль, т.е.массового производства, нацеленного наудовлетворение нужд масс.
Добросовестные моралисты илисвященнослужители не станут вмешиваться вдебаты по поводу технологических итерапевтических методов, не ознакомившись вдостаточной степени со всеми соответствующимифизическими, химическими и физиологическимипроблемами. Несмотря на это, многие из нихсчитают, что невежество в экономической науке неявляется препятствием для обсужденияэкономических вопросов. Они даже кичатся своимневежеством. Они полагают, что проблемыэкономической организации общества должнырассматриваться с точки зрения заранеесложившейся идеи справедливости без учёта того,что они называют убогими материалистическимизаботами о комфортной жизни. Одни меры онирекомендуют, другие отвергают и не заботятся опоследствиях принятия их предложений.
Игнорирование последствий экономическойполитики, как отвергаемой, так и рекомендуемой,нелепо. Ибо моралисты и христианские сторонникиантикапитализма не интересуются экономическойорганизацией общества не по причине своейкапризности. Они стремятся реформироватьсуществующие условия, желая вызвать вполнеопределённые результаты. Они называютнесправедливостью капитализма то, что он якобыприводит к распространению нужды и нищеты. Онизащищают реформы, которые, как они ожидают,уничтожат нужду и нищету. Поэтому с точки зрениясвоих собственных оценок и целей, которые онисами стремятся достичь, они непоследовательны,ссылаясь только на что-то, что они называютвысшим критерием справедливости инравственности, и игнорируют экономическийанализ как капитализма, так иантикапиталистических мер экономическойполитики. Их определение капитализма какнесправедливого, а антикапиталистических меркак справедливых совершенно произвольно, так какне имеет никакого отношения к результату каждогоиз этих комплексов экономической политики.
Дело в том, что те, кто борется с капитализмомкак системой, противоречащей принципам морали ирелигии, некритично и легкомысленно признали всеэкономические учения социалистов и коммунистов.Подобно марксистам, они приписали всё зло – экономические кризисы, безработицу, бедность,преступления и множество других пороков – действию капитализма, а всё положительное– высокий уровень жизни в капиталистическихстранах, развитие технологии, снижениесмертности, и т.д. – действиям правительства ипрофсоюзов. Они невольно разделяют все догмымарксизма, кроме его (просто случайного) атеизма.Капитуляция философской этики и религии передлицом антикапиталистических учений являетсявеличайшим триумфом социалистической иинтервенционистской пропаганды. Это низводитфилософскую этику и религию до уровня подручныху сил, стремящихся разрушить западнуюцивилизацию. Называя капитализм несправедливыми заявляя, что его отмена установитсправедливость, моралисты и священнослужителиоказывают бесценную услугу социалистам иинтервенционистам и освобождают их отвеличайшей обузы – невозможности опровергнутькритику экономистами их планов посредствомдискурсивного рассуждения.
Необходимо повторить, что никакаяаргументация, основанная на принципахфилософской этики или христианской веры, неможет отвергать экономическую систему, котораядобилась успеха в улучшении материальныхусловий жизни всех людей, как несправедливую всвоей основе и присваивать эпитет«справедливая» системе, котораяраспространяет нищету и голод. Оценка любойэкономической системы должна производится наоснове тщательного анализа её результатов, а непутём апелляции к произвольной концепциисправедливости, пренебрегающей тем, чтобыполностью учесть эти результаты.
Глава 16. Современные тенденции и будущее
С XVII в. философы, обсуждая основное содержаниеистории, начали акцентировать проблемы свободы изависимости. Их концепции были весьманеопределенны, заимствованы из политическойфилософии Древней Греции и находились подвлиянием преобладающих интерпретаций условийгерманских племён, вторжение которых разрушилоЗападную Римскую империю. В соответствии совзглядами этих мыслителей свобода являетсяизначальным состоянием человечества, аправление королей возникло в ходе дальнейшейистории. В библейском повествовании опровозглашении царствования Саула они находиликак подтверждение своей доктрины, так и весьманеприглядное описание особенностей царскогоправления <Цар 8:11–18>. Историческаяэволюция, делали они вывод, лишила человека егонеотчуждаемого права на свободу.
Философы эпохи Просвещения были практическиедины, отвергая претензии на наследственнуюкоролевскую власть и рекомендуя республиканскуюформу правления. Королевская полиция вынуждалаих соблюдать осторожность в выражении своихидей, однако народ мог читать между строк.Накануне американской и французской революциймонархия потеряла своё вековое влияние начеловеческие умы. Огромный престиж, которымпользовалась Англия, в то время самая богатая исамая могущественная держава, подсказывалкомпромисс между двумя несовместимымипринципами правления, вполне удовлетворительнофункционировавший в Великобритании. Однакодревние местные династии континентальной Европыне были готовы смириться с низведением себя дочисто церемониального положения, с которым, вконце концов, хотя и после определённогосопротивления, пришлось согласиться чужеземнойдинастии в Великобритании. Они лишились своихкорон, потому что пренебрегли ролью того, когограф Шамбор назвал «законным королёмреволюции».
В период расцвета либерализма господствоваломнение, что тенденция к власти народа неодолима.Даже консерваторы, отстаивающие возвращение кмонархическому абсолютизму, сословнымпривилегиям дворянства и цензуре, были в большейили меньшей степени убеждены, что их борьбаобречена на неудачу. Гегель, сторонник прусскогоабсолютизма, считал удобным на словах признаватьповсеместно признанную философскую доктрину,определяя историю как «прогресс в сознаниисвободы» [56].
Но затем подросло новое поколение,отвергнувшее все идеалы либерального движения и,в отличие от Гегеля, не скрывающее свои истинныенамерения за лицемерным почитанием словасвобода. Несмотря на симпатии к принципам этихсамозванных социальных реформаторов, ДжонСтюарт Милль не мог не назвать их проекты – аособенно проекты Огюста Конта – гибелью свободы<Письмо к Хариет Милль, 15 янв. 1855 г. Hayek F.A.John Stuart Mill and Harriet Taylor. – Chicago: University of Chicago Press. 1951. P.216>. В глазах этих радикалов злейшимиврагами человечества были не деспоты, аизгнавшая их «буржуазия». Буржуазия,говорили они, обманула народ, провозгласивфальшивые лозунги свободы, равенства передзаконом и представительного правительства. Вдействительности же буржуазия жаждалабеззаботно эксплуатировать подавляющеебольшинство честных людей. Демократия была всущности плутодемократией, шорами, скрывающиминеограниченную диктатуру капиталистов. Массамнеобходима не свобода и участие в управлениеделами государства, а всемогущество«подлинных друзей» народа, авангардапролетариата или харизматического вождя. Ни одинчитатель книг и памфлетов революционногосоциализма не может не понять, что их авторыстремятся не к свободе, а к неограниченномутоталитарному деспотизму. Но до тех пор, покасоциалисты не захватили власть, для ведениясвоей пропаганды они крайне нуждались винститутах и биллях «плутократического»либерализма. Как оппозиционная партия они немогут обойтись ни без публичностипредоставляемой им парламентской трибуны, ни безсвободы слова, совести и печати. Таким образом, имвынужденно приходится включать в свою программусвободы и гражданские права, которые они твёрдонамерены упразднить, как только захватят власть.Ибо, как заявил Бухарин, после захватаРоссии большевиками, было бы смешно требовать откапиталистов свободы для рабочего движения, нетребуя свободы для всех <Бухарин Н. И.Программа коммунистов (большевиков). – Калуга,1918. С. 28>.
В первые годы своего режима Советы и не думалискрывать своего отвращения к народномуправительству и гражданским свободам, и открытопревозносили свои диктаторские методы. Но вконце тридцатых годов они осознали, что ихнезамаскированная программа антисвободынепопулярна в Западной Европе и СевернойАмерике. Когда испугались перевооруженияГермании, то захотели установить дружественныеотношения с Западом и внезапно изменили своёотношение к терминам (но не идеям) – демократия,конституционное правительство и гражданскиесвободы. Они провозгласили лозунг «народныйфронт» и заключили союз с соперничающимисоциалистическими фракциями, которых до этогоклеймили как социал-предателей. Россия получилаконституцию, которую подобострастные писаки вовсём мире восхваляли как самый совершенныйдокумент в истории, несмотря на то, что онаосновывалась на принципе однопартийности,отрицании гражданских свобод. С тех пор самыеварварские и деспотичные правительства сталиназывать себя «народными демократиями».
История XIX и XX вв. опровергла предсказания инадежды философов эпохи Просвещения. Народы не