- А мы в Театр Сатиры, на спектакль. Пойдёшь с нами?
- Можно. – Никита с удовольствием смотрел на разгорячённые лица сестёр. – Только у меня билета нет.
- Никита Анатольевич, это мы решим. – Капитан Китаев поднял руку, и через минуту рядом остановилась Волга сопровождения и один из сотрудников прыгнув в машину уехал в театр чтобы всё организовать.
- Мы же пешком? – Никита посмотрел на карту, подсвеченную имплантом. – Здесь всего пара километров.
- Пойдём, всё нам расскажешь. А то, мы же так попали… ужас. Учёба такая что головы не поднять, а тут ещё и общественная нагрузка. – Светлана словно белка юркнула вбок, и вынырнула уже у плеча Никиты подхватив его под руку. Через секунду манёвр повторила Татьяна, и они пошли вчетвером, по Тверской. Сначала девчонки захлёбываясь рассказывали про свою учёбу, про мальчишек – дураков, про папу, который увидев картины с обнажёнными дочками решил найти автора и наказать его, и про маму, отстоявшую их свободу.
- А вы, Никита чем занимаетесь? – Спросила Вероника Семёновна. Голос у неё был вполне под стать. Глубокий, звучный, словно у оперной певицы.
- Я служу в Комитете госбезопасности, Вероника Семёновна. – Спокойно и доброжелательно пояснил Никита. - Занимаюсь всякими разными вопросами. Немножко биологии, немного космоса, совсем чуть –чуть полевой работой. Товарищи немного помогли, и я сдал школу экстерном получив аттестат, но в сентябре снова за парту. Буду получать высшее образование. Думаю, тоже нагрузят как ослика.
- А представляете, - Женщина как-то хитро посмотрела на Никиту. – Наш главный начальник, министр нефтегаза, по слухам повесил портрет вашей работы у себя в кабинете.
- Николай Андреевич? – Никита кивнул. – Помню его. Колоритный мужчина. Такой типичный первопроходец. Смотрит словно за горизонт.
- Он с шестнадцати по экспедициям. – Пояснила Вероника. – Его ещё папа брал с собой, а когда получил диплом, так всю Сибирь ногами измерил. Очень вы ему потрафили, изобразив так.
- А как? – Пискнула из-под правой подмышки Татьяна.
- Чуть сбоку в три четверти, наклонившись, и глядя на зрителя, а в ладонях лужица нефти. – Никита улыбнулся. – Там я ещё на заднем фоне, вышку нарисовал, так он ещё пояснил, что мол это вышка совсем последней серии, и спросил, где я её мог видеть.
- И где же? – Спросила мама подруг.
- Так в телевизоре же! – Удивился Никита. – Большой репортаж показали в программе Время, а я как-то зацепил это дело, хоть и обычно не смотрю телик.
- И сразу запомнил, чем отличается новая буровая?
- Да. – Никита, стиснутый с боков девчонками только пожал плечами, не видя в том ничего странного, а вот инженер-нефтяник, со стажем работы восемнадцать лет лет, точно знала, что странность есть.
К моменту их появления у театра, комитетские уже обо всём договорились и их посадили на резервные места, что обычно держали в резерве и в том числе на подобный случай.
Театр сатиры, в этот вечер давал спектакль «Труффальдино» по пьесе «Слугу двух господ» Карло Гольдони, и Никита провёл прекрасные полтора часа, наблюдая за шустрым слугой в исполнении Спартака Мишулина.
Как известно женщины, на втором месте после себя, любят разгадывать очевидные загадки, и Вероника Семёновна, в этом отношении ничуть не выделялась. Но личность Никиты ей действительно не давала покоя, потому как школьник, Герой Советского Союза, модный художник и лицо охраняемое КГБ, в её картину мира категорически не вписывался, как не вписывается биржевой брокер в картину мира сентинельцев[1]. Все известные ей ипостаси Никиты принадлежали к абсолютно разным мирам, и могли сойтись лишь во время серьёзной войны, когда художники берут в руки автомат, а даже ценные специалисты, рискуют жизнью. Но войны давно нет, а человек есть. А ещё она буквально до дрожи завидовала своим дочерям, потому что и сама не против была бы стать его любовницей, несмотря на строгие советские правила. Но когда у женщины начинает вскипать кровь от запаха самца, то любые правила улетают к чертям.
Театр построенный в свете последних веяний, имел весьма демократичный зрительный зал, без лож, и явно отгороженных территорий для элиты. Да и сам театр Сатиры представлял собой место исключительно демократичное, где свободно прогуливались дамы в соболях и бриллиантах, мужчины в дорогих костюмах, и театральная массовка. Студенты, одетые во что горазд, гости столицы, и прочий разночинный люд. К удивлению Никиты, у него здесь оказалось много знакомых. Те, кого он рисовал, или был знаком по линии Комитета, подходили, здоровались, поздравляли с наградой, интересовались планами, и отходили, давая место другим, двигаясь словно в огромном конвейере, пока Никита с подругами не сбежал в закрытый от зрителей маленький буфет для актёров.
Закончился вечер в квартире Никиты, куда слегка печальная мама, отпустила дочек. И наутро он проснулся в прекрасном настроении, осторожно выскользнув из лабиринта девичьих рук и ног, отправился в ванну, а оттуда на кухню готовить завтрак, так как молодые организмы требовали калорий. Сквозь шипение сковородки, вдруг прорезался шум воды, и он понял, что подруги тоже встали.
Через полчаса беготни босых ножек по паркету, перешёптывания и тихих смешков, на кухню неторопливо и величаво вплыли две леди, во всём великолепии юности и красоты.
- Доброе утро, красавицы. – Никита с удовольствием посмотрел на подруг. – давайте есть, и по делам побежим. У меня сегодня плотный график.
За ночь, дознаватели Комитета полностью восстановили биографию Дмитрия Павловского, и следователи, увидев биографию настоящего ветерана, и подтвердив его участие в боевых действиях и награды, сдали гражданина врачам, и те подтвердили первоначальный вердикт, о временном помешательстве, причём обнаружили в крови аномально высокое содержание веществ, пожилому организму не свойственных.
Сам Дмитрий Егорович, с трудом мог объяснить своё поведение, равно как и то, почему вдруг, воспылал ненавистью к молодому орденоносцу, и после вполне справедливого отлупа, вернулся домой за трофейным пистолетом, и решил застрелить его.
- Это что-же, я ещё и не попал по нему? – У Павловского натурально глаза на лоб полезли. – Позор какой.
- Попали, да всё даром. – Следователь достал из пакета три пули, и высыпал их на стол. – Товарища Калашникова так просто не убить, и скажите спасибо, что он вас пожалел. Вполне мог ударить в полную силу. А он вообще-то по три силикатных кирпича в пыль разбивает.
- Этот пацан? – Ветеран округлил глаза.
- У пацана между прочим наград уже больше чем многих, за все четыре года войны. Так что сами можете догадаться.
- И что теперь будет? – Ветеран исподлобья глянул на следователя.
- А ничего. – Капитан пожал плечами. – Пистолет конечно отнимем, да к врачу походите. Всё же приложил он вас прилично. А так… живите, как жили. Ещё не хватало нам со стариками воевать. Кстати, вас всю ночь, дожидалась гражданка Никанорова.
- Катя. – Как-то потеряно произнёс мужчина. – Скажите, а как я могу извиниться перед этим парнем?
- А смысл? – Следователь закрыл папку с делом, завязал матерчатые шнурки, и стал заполнять пропуск на выход из здания. – Уверен, что товарищ Калашников уже забыл всю эту историю.
Никита конечно забыл, но те, кто надо, медленно и спокойно разворачивали поиск того, кто повлиял на разум старика. Опрашивали посетителей ресторана, но как ни странно, помог им шумный и скандальный грузин, Гурам Шалвович Ардзинба, в поисках подходящей пары, зорко осматривавший зал. Это он заметил высокого и несколько нескладного мужчину, сидевшего в углу зала, и временами подносящего к лицу что-то вроде большой зажигалки. Он и рассказал, как был одет посетитель, и когда ушёл, что позволило быстро создать ориентировку, и ввести в столице план «Невод», и вывести на улицы города кроме патрульных, курсантов военных училищ, сотрудников КГБ и частично бойцов близлежащих Московских частей, Таманской и Кантемировской дивизии, рот охраны штабов родов войск, рабочей гвардии и дружинников.
У всех имелись строгие распоряжения не вступать в контакт с обнаруженным человеком, а сразу докладывать по команде, и конечно этот приказ проигнорировали прежде всего военнослужащие армии, которые с видом лихим и придурковатым, доставляли в опорники и райотделы граждан весьма похожих на лицо на фотороботе. И по закону больших чисел, именно пара сержантов – сверхсрочников дивизии особого назначения имени Дзержинского, пристав с каким-то дурацким вопросом к инопланетному диверсанту, уложили его парой молодецких ударов в табло, и спеленав солдатскими ремнями, притащили в дежурку Сокольнического райотдела.
[1] Сентинельцы — один из андаманских коренных народов, проживающих на Андаманских островах Бенгальского залива. Населяют остров Северный Сентинел, находящийся к западу от южной оконечности Большого Андамана.
Глава 23
На совместном заседании Политбюро и Совета Обороны, выступил министр обороны маршал Советского Союза товарищ Захаров Матвей Васильевич. В своём отчёте, министр доложил о работе проводимой армией и флотом по укреплению обороноспособности страны, и текущих задачах, стоящих перед вооруженными силами. В конце выступления, маршал представил просьбу об отставке, и единогласно, просьба маршала была принята. Согласно представлению товарища Захарова, на пост министра обороны назначен маршал инженерных войск Дмитрий Фёдорович Устинов.
В своём выступлении товарищ Устинов подтвердил свою приверженность курсу на строительство высокомобильной и мощной армии – верного защитника завоеваний социализма.
Правда 20 декабря 1980 года.
Лок Хор Исал никогда не имел никаких моральных принципов, как собственно и все, кто причислял себя к народу шагран. Конечно, вслух говорилось о достоинстве, чести и прочем, но в реальной жизни, всё уступало целесообразности и выгоде. Они-то и составляли поведенческую основу всего общества.