иколаю-угоднику, покровителю моряков и космонавтов. Когда же капитан узнал, что из сотни подростков, которых ему предстоит везти на Марс и обратно, половина — выходцы из семей аристократов, политиков и бизнесменов, и, в числе прочих — принцесса, принц и даже королева! — ему стало дурно.
Он клятвенно пообещал святому Николаю килограммовую свечу из пахучего пчелиного воска и велел матросам накрепко задраить все ненужные люки, двери и шкафы с инструментами — и вообще любые щели, куда может залезть хотя бы человеческий палец. Капитан подумал и жёстко уточнил: «Детский мизинец!» — и удручённые матросы разошлись работать. Они тоже знали, что такое детский рейс.
Столовая корабля — её называли кают-компанией — была небольшой, но уютной. Восьмиугольные столы и кресла с противоперегрузочными фиксаторами были закреплены в пазах пола. Обед подавался в крытых подносах — крышки страховали еду от разлёта по кают-компании при переменном ускорении корабля. Но такое случалось редко — современные лайнеры давно превратились в надёжных лошадок и редко взбрыкивают на пути — разве что крупный метеоритный камушек попадётся навстречу и потребует от корабля маневра, но и о нём пассажиров известят вовремя, и они успеют зафиксироваться в кресле и закрыть поднос с тарелками.
Когда Никки с Джерри вошли в кают-компанию, почти все столы были уже заняты проголодавшимися студентами. Джерри нашёл себе свободное место за столом, где сидели Хао, Мона и толстенький Дракон с унылым лицом. Широкая прозрачная стена открывала вид на звёздное небо со съёживающимся на глазах лунным серпом. Но на Луну мало кто смотрел: внимание обедающих целиком съедал настенный тивиэкран, где шли космические передачи канала «Дискавери» и новости.
Капитан, заметив Никки, встал и церемонно поклонился:
— Ваше величество, разрешите представиться: капитан первого ранга Сэм Чейз.
Капитан видел Никки при посадке, но сейчас он следовал ритуалу официального представления, словно они встретились впервые.
Девушка протянула ему руку:
— Рада знакомству, капитан Чейз, меня зовут Николь.
Капитан представил ей всех присутствующих — даже Дзинтару и мрачного Дитбита, который, в отличие от других мужчин, не встал из-за стола, но всё-таки еле заметно кивнул.
— Садитесь, пожалуйста, ваше величество, — и капитан указал на место справа от себя.
Поёживаясь от постоянного королевского титулования, Никки села за капитанский стол. Справа от неё вольно откинулся на спинку кресла корабельный врач — он был спокоен и стар, с морщинистыми брыластыми щеками и лысиной в седоватом венчике волос — наверняка летал последние годы перед пенсией, а, может, уже был сверхсрочником. Справа от врача хмурился принц Дитбит. Напротив капитана было место инженера, крупного человека с ёжиком чёрных, с сединой, волос и озабоченным выражением лица. Инженер объяснял что-то корабельное сидящей рядом Бенто Нджаве. Далее на стуле ёрзал навигатор, глаза которого разбегались между Никки и Дзинтарой, с лукавым лицом восседающей по левую руку от капитана. Старпом был самым симпатичным и молодым: ему было лет двадцать пять. Он крутил головой и пытался понять — выдержит ли корабль такой наплыв юных принцесс и королев, не разорвёт ли его пополам? Кажется, уже начинает кренить вправо… нет, влево… или вправо?
— Мы не заказывали обед, ждали вас, — наклонился капитан к Никки и сделал знак рукой. К столу подошёл худой человек в белом халате и колпаке.
— Шеф камбуза расскажет, чем он будет нас кормить, — сказал Сэм Чейз. — Несмотря на худобу, командир нашего камбуза своими специями и поварёшками всегда попадает в цель! Другие капитаны всё время пытаются украсть нашего повара, поэтому на стоянках приходится приковывать его цепью к плите. Во избежание.
Повар ухмыльнулся:
— Эта бесстыжая лесть, капитан, не поможет вам получить дополнительный десерт.
Капитан вздохнул:
— Он ещё и корабельный диетолог. Очень конфликтное сочетание — никак не выпросишь добавки у этого изверга.
— Итак, у нас сегодня… — Повар углубился в достижения своего мастерства. А вот Никки всё больше интересовал принц Дитбит. Он выглядел каким-то поблёкшим, не бросал на неё обычные гневные или высокомерные взгляды, а смотрел большей частью вниз — на столовый прибор.
«Принц чем-то расстроен…» — подумала Никки и ответила на вопрос повара:
— Мне, пожалуйста, каменную рыбу с рисом и бокал марсианского кьянти… Рекомендуете сухую «Алушту»? Хорошо, давайте…
Обед подали на удивление быстро, и все углубились в еду. «Алушта» была на вкус терпковата, зато имела сочный букет.
Капитан учтиво поддерживал застольную беседу.
— Нравится вам в Колледже Эйнштейна? — спросил он своих гостей.
— Нравится, — сказала за всех Дзинтара, — но работать приходится как ломовым лошадям. У меня уже растут копыта.
Командир вежливо засмеялся.
— Наверное, вы все — друзья?
Никки отрицательно покачала головой и высказалась вполне откровенно:
— Мы с принцессой — подруги, а с принцем — враги.
И обратилась к Дитбиту-младшему:
— Вы уже придумали, как уничтожить мою династию?
— Это не моя компетенция, — сдержанно, не глядя на Никки, ответил принц.
— А что решено насчёт меня лично? Кинжал? Яд?
Дитбит явно нервничал, но старался сдерживаться и вести себя с достоинством.
— Я не понимаю, о чём идёт речь.
Взрослеет Дитбит, взрослеет.
— Видите, капитан, — подняла одну бровь Дзинтара, — тут старая вендетта. Было опрометчиво приглашать таких людей за один стол.
Капитана Чейза ошарашил напряжённый королевский диалог.
— Ваше величество, ваши высочества, — наклонил капитан Чейз голову в сторону Никки, потом повернулся к Дзинтаре и Дитбиту, — я простой каботажник, королевские распри не моего ума дело. Но я предпочитаю мирную атмосферу за своим столом — от зловещих разговоров у меня портится аппетит. И ещё — вы можете быть соперниками и даже врагами, но помните, пожалуйста, мы с вами в одной лодке. Если кто-то, рассердившись на другого, проделает дырку в борту общего корабля, то погибнут все. Испытывая отрицательные эмоции друг к другу, давайте удержимся от бесконтрольных и необратимых поступков.
Подали следующее блюдо, и разговор угас. Забегая вперёд, отметим, что позиция капитана оказала благотворное влияние на атмосферу за столом, и в течение всего полёта обеды проходили в мирной обстановке — вряд ли дружелюбной, но достаточно нейтральной. Так что аппетит капитана чувствовал себя неплохо.
Когда перешли к десерту, разговор снова оживился и перекинулся на корабельные развлечения.
— Капитан, когда «Орёл» будет делать поворот, — спросила Дзинтара, — и ускорение сменится торможением?
— Завтра вечером, — ответил, насторожившись, капитан.
— А сколько продлится невесомость? — поинтересовалась принцесса.
— Какая невесомость? — не понял капитан.
— Честно говоря, я летала только на яхтах и в первый раз нахожусь на таком крупном корабле, как ваш, но я много раз читала в книгах, что когда пассажирский лайнер разворачивается в середине маршрута дюзами вперёд, то обязательно наступает невесомость.
Капитан проворчал в ответ:
— Ох уж эти фантастические романы, которые пишут люди, никогда не летавшие в космос! Никакой невесомости не будет, лишь небольшое дополнительное ускорение для разворота корабля. Возникающая кривизна траектории учтена при прокладке маршрута и как раз выводит на финальный курс.
— Как жалко! — расстроилась Дзинтара. — А я уже договорилась с ребятами устроить в невесомости маскарадный бал привидений! Если же ускорение останется, то мы будем не порхающими привидениями, а топающими буйволами…
Капитан нахмурился и перевёл взгляд с Дзинтары на Никки. Та, непривычно тяжело дыша, сказала:
— Я бы много отдала за пару часов невесомости. Не ради привидений, а чтобы отдохнуть. Ваше одно «же» меня совсем раздавило.
Капитан вопросительно посмотрел на врача. Тот оказался информированным человеком и негромко сказал:
— Мисс Гринвич выросла на астероиде в практической невесомости, её гравитационный опыт включает только двадцать два месяца лунного притяжения.
Капитан — на то и капитан, чтобы принимать решения единолично и быстро. Он повернулся к помощнику-навигатору и сказал:
— Рассчитай новый маршрут с трёхчасовой двигательной паузой. И учти, что посадку на полюсе делаем не в Северной Чазме, как обычно, а прямо на ледник, там площадку уже расширили.
Помощник вздохнул, но не стал возражать.
— Завтрашнюю вахту сдашь, только когда закончится этот бар… бал привидений. А я забаррикадируюсь у себя в каюте…
— За что, капитан?! — не выдержал помощник.
— За то, что младший по званию! — отрезал капитан и посмотрел на Дзинтару:
— Вы получите свои три часа для развлечения, только не разнесите корабль.
И капитан уткнулся в тарелку с десертом.
— Я, пожалуй, тоже удалюсь в моторный отсек, — сказал инженер-механик.
— Вот уж нет! — возразил врач. — Сегодня ты приведёшь в порядок всех роботов-уборщиков, а завтра будешь ими командовать. Три часа невесомости и сто резвящихся детей — как пить дать, несколько человек стошнит…
Капитан, не донеся ложку десерта до рта, печально посмотрел на врача.
Маскарад был, что называется, без дураков. На входе в кают-компанию стоял робот-привратник, заранее проинструктированный Дзинтарой и изучивший фотографии всех пассажиров; если он опознавал школьника под маской, то заворачивал его в грузовой отсек, где десятки студентов рылись в грудах карнавальных костюмов, оставшихся от предыдущих корабельных балов и наваленных в большие ящики.
Никки без особых размышлений нацепила венецианскую узорчатую маску с потрёпанными перьями и не очень подходящую, но первую попавшуюся хэллоуиновскую хламиду из драной седой паутины. Робошвейцар пропустил её на бал, но остановил Джерри, который надел полумаску-очки, шляпу и камзол пирата.
— Мистер Уолкер, открытая нижняя часть лица опознаётся легче всего, — проскрипел привратник.