В эту ночь она опять не слила грязную воду, просто забыла. Перемыв и перечистив все на кухне, Настя прилегла здесь же, на угловом диване, взяла в руки журнал, листнула пару раз, да и заснула…
Он проснулся и долго смотрел в окно. Тщился отыскать в черном пространстве хоть одну звезду. Обнял подушку и дышал в нее, стараясь не бояться.
Он вспомнил вечернюю прогулку. На него опять накатило странное чувство, которое и описать словами было невозможно. В этом состоянии Иван начинал подвывать: лишь такая нечленораздельность соответствовала душе.
Насти в кровати не было, и Иван подумал, что она, как всегда, измученная заснула на кухне.
Вот ведь дура, подумал. И ведь создана по образу и подобию его мыслей! Лучезарна и любяща, но дура!..
Он любил ее, безусловно, но мучился тем, что она не могла разделить, понять это его странное чувство. Когда он заявлял о своей вселенской маяте, девушка лишь заглядывала в его лицо с участливым ужасом и готова была реветь в три ручья.
А он не желал от нее в эти минуты эмоций! Ему необходимо было мысленное ее участие, поддержка интеллектом, так как он сам был в неведении, не понимал, что происходит с его мозгом.
Незаметно для себя Иван стал тихонько выть, как брошенный в люльке младенец, мочил слезами подушку, а потом подскочил, будто что-то вспомнил, и бросился на кухню.
— Блинчики! — закричал он. — Блинчики, говоришь!!!
Она проснулась. От внезапного страха сердце чуть было не остановилось, рвалось из горла напуганной кошкой, не давая вдохнуть полной грудью! Насте подумалось, что она через мгновение умрет, что убьет ее неистовый Иван, высящийся над ней утесом, возносящий над своей патлатой головой гиревые кулачищи.
— Что ты, — выдавила она сипло. — Иван…
— А знаешь, что это было? — громыхал сожитель.
В потолок робко постучали.
От этого стука он как-то разом сник, обнял руками себя за плечи и подсел к Насте на диван.
— Понимаешь, — заговорил он почти испуганно, — я беру камешек, запускаю его в воду и… действительно блинчики. Первый, второй, третий… Поднимаю четвертый, и… все то же самое — прыгает себе по воде. А потом… — Иван сжался и затрясся всем своим могучим телом.
— Что потом? — подбадривала Настенька, гладя любимого по плечу.
— Я запустил еще один камень…
— Так я видела…
— Он, как и все, запрыгал.
— Да-да, пять раз подскочил!
— И все было нормально…
— А чего уж тут, — она даже улыбнулась. — Камень как камень, и повел себя как камень. Прыгал себе и прыгал, пока не утонул.
— Утонул, — подтвердил Иван. — Но не как все…
— Как это? — не поняла Настя.
— Да нет, утонул-то, как все… Но вот штука была необычная при этом…
— Какая штука?
— Знаешь, — глаза Ивана заблестели в темноте. — Знаешь, что происходит, когда камень в воду бросают?
Она опять испугалась:
— Блинчики?
— Отстань ты со своими блинчиками! — рявкнул он, и в потолок опять постучали.
— А что же?
— Соберись!
— Ага, — она закивала. — Я собралась…
— Ты берешь камень… — Иван взял девушку за руку. — Крепко его держишь, так? Камень…
— Так…
— Потом подходишь к воде…
— Я подхожу к воде…
— И просто бросаешь камень в воду. Без блинчиков.
— Просто бросаю…
Он зашептал:
— Ага… И что происходит?
Она попыталась вспомнить маму, призвать на помощь ее образ, но не получилось.
— Камень тонет, — пролепетала.
— Правильно, — его голос был тих и страшен. — Он тонет. Тонет!.. А до этого?..
— Круги на воде расходятся, — в отчаянии выпалила она.
Он вдруг стремительно вскочил, как павиан, закричал так громко и неистово, как будто его выбрали главным самцом планеты:
— Молодец! Умница!
Он подхватил девушку на руки, подбрасывал на радостях, словно куклу, а потом перенес в спальню, и наслаждался ею, и наслаждал ее в ответ. Много было криков любви, и столь же яростно стучали в потолок.
Потом они доедали холодное мясо, и он лыбился, глядя на Настеньку. Она глотнула воды и отважилась.
— А в чем смысл? — спросила.
Иван ждал этого вопроса. Он вообще долго ждал, пока его женщина научится отыскивать смысл.
— А смысл в том, что его нет! — ответил он и сам ужаснулся своему ответу.
Она засмеялась заливисто, прикрывая рот ладошкой, всем своим существом показывая, что шутку оценила.
— Не смейся, — попросил он. — Не смешно же… Я кинул в воду пятый камень, и, в отличие от других, он кругов не запустил.
— И? — Она хрустнула огурцом.
— Любой камень при попадании в воду всегда запускает вокруг себя круги. Причем это идеальные окружности. Понимаешь?
— Да, мы это в школе по физике проходили. Это просто.
— Так вот этот… Ну, камень… Этот кругов не запустил!
— Не может быть! — Настенька вдруг осознала, чем сегодня мучился Иван. — А что же?
Он долго смотрел на нее, прежде чем ответить. Будто прикидывал, выдержит ли она услышанное.
— Он не только не пустил круги вокруг себя, но… — Иван сглотнул так громко, как будто ему самому в нутро обвалился булыжник. — От него не было кругов… Он эти круги, эти волновые окружности… Он к себе их привлек!.. — Иван затих, будто переваривал сформулированное. — Словно кинопленку задом наперед прокрутили!
Настенька сморщила лобик.
— В смысле, — пыталась сделать девушка вывод. — Он круги к себе притянул?
— Именно.
Иван взял из ее руки огурец и откусил.
— И что же? — размышляла девушка. — Что из этого возможно заключить?
— Это не просто камень!
— Волшебный?
— Это и не камень вовсе!
— Господи! — Она прижала ладошки к груди. — Что же это?
В природе началось утреннее просветление. Иван посмотрел в сторону ожидаемого солнца, а потом ответил Настеньке со смыслом:
— Антиматерия это. Дед мне про нее рассказывал. Вот что! И я ее потерял. А Бога нет! И это трагедия!
На это заявление у Насти ни вопросов, ни ответов не имелось. Она просто сидела с отвисшей челюстью, то ли оттого, что антиматерию потеряли, то ли оттого, что Бога!
Но тут в дверь позвонили, и очень настойчиво. Спасаясь от собственной ошарашенности, Настенька метнулась к дверям и отперла замок, не спросив, кто так рано. Ее тотчас отстранили из дверного проема несколько бойцов СОБРа в полной выкладке, а еще через секунду трое закамуфлированных уже пытались заковать Ивана в наручники. У бойцов с этим простым действием не складывалось, так как захватываемый был силен чрезвычайно. Ребята пыхтели, потели и грязно ругались, на помощь даже пришел главный и принялся методично всаживать мысок тяжелого ботинка под ребра лежащего.
— За что?!! — закричала Настенька.
На девушку не обращали внимания, а главный, наступив Ивану на лицо, поинтересовался:
— Где, черножопый, взрывчатка?
Иван лишь глазами вертел, не понимая.
— Нет у нас ничего! — бросилась на главного Настенька. — И почему вы грубите?
— Отойди! — рявкнул главный и достал из кармана бумагу. — Вот, документ! Не филькина грамота. Его все жильцы дома подписали. А в сути этой бумаги содержится то, что вот этот черножопый хранит тротил, которым собирается взорвать дом! Это тебе, девочка, не шуточка! — подытожил офицер и удовлетворенно улыбнулся, услышав щелканье наручников. Уставшие бойцы присели на Ивана. Расслабились.
— У него жопа белее вашей, — почему-то проговорила Настенька. — И я вам не девочка!
— А ты видела мою? — осклабился главный.
В квартире производился обыск. Рушили все, что оказывалось под рукой. Тротила не было. Нашли десять долларов.
Главный по ходу времени скисал, как квас возле раскаленной плиты, потому завел с Настенькой неполиткорректный разговор:
— И чего ты с Ходжибеком живешь? Своих, русских мало? Вроде симпатичная девка!..
— Он не Ходжибек. Его Иваном зовут! Или вы паспорт так, для вида помяли? Гражданин России!
— Не дерзи! Ходжибек он или Иван — все равно черножопый! Ишь, глазами как вертит! У нас столько граждан, скоро по-таджикски заговорим! Где тротил, зверюга?!! Я тебе, свинота, за сопротивление впаяю!
— Да нет у нас тротила! А вы, вместо того чтобы доносам верить, полезным бы делом занялись!
— Я полезным делом и занимаюсь! Террористов давлю! Таких, как твой косоглазый! Сдайте взрывчатые вещества по-хорошему!
— Да не занимается он вашими веществами! — продолжала защищать Настя своего мужчину. — Он антиматерией занимается!
В квартире тотчас стало тихо. Бойцы встали с лежащего Ивана, напряглись и передернули затворы автоматов.
— Как ты сказала?
— Антиматерия… — Девушка поняла, что сделала что-то ужасное, нечто такое, что будет иметь последствия.
— Так… — Главный приблизил свою угреватую физиономию к чистенькому личику Настеньки. — Так… И где она, антиматерия?
— Да нет ее… Уже…
— Как так нет? Где же она?
На полу плакал Иван. Он извивался змеей, но сказать ничего не мог, лишь рычал. Собровцы на совесть вбили ему в глотку кляп, сделанный из Настиных колготок.
— Говори, девочка!
— Да выбросили мы ее вчера!
— Так-так! И куда же?
— Да вот здесь, рядом, — Настя кивнула в сторону окна. — В пруд забросили.
— В пруд, который здесь, за домом?
— В него.
Главный вышел в прихожую и некоторое время проговорил с центром о вновь открывшихся обстоятельствах. Когда вернулся, приказал:
— Грузите зверя!
— А девку?
— Девку? — Главный с интересом оглядел Настеньку с головы до ног, оценил маленькую грудь, розовую шею с бьющейся жилкой и крошечную родинку на остреньком носике. Подумал, что зверю повезло. И чего эти сучки в них находят? — Девка пусть пока здесь ночует!
Настя закричала, завыла, чтобы ее тоже забирали, уверяла, что без Ивана она не останется! Девушка отчаянно бросалась на отряд, кому-то даже заехала по жирному затылку, за что в ответ получила короткий удар в челюсть. Она потеряла сознание, рухнула срубленной березкой, да так и осталась лежать на полу разгромленной квартиры. Задержание террориста прошло без особых эксцессов.