Произошло то, что происходило всякий раз, стоило только мне оказаться стоящим перед ней: интеллект полностью блокировался обаянием этой девушки.
– Пустишь? – улыбнулась она.
– Конечно.
– Дай мне его! Дай мне этого сладкого парня!
Девушка протянула руки, и я сто тысяч раз за одно короткое мгновение пожалел, что Федька, а не я был ее сладким парнем.
– Дай расцелую моего мохнатого бандита!
– Забирай! – Меня не нужно было просить дважды. – Этот недружелюбный тип мне сегодня уже весь мозг выел.
Ее ладони коснулись моей груди, и сердце снова брякнулось вниз. Если я сегодня ее не поцелую, то мысли об этой девушке продолжат драть мою душу в клочья. Да – да, нет – нет, что я теряю, в конце концов?
Лена стиснула енота в своих объятиях, не боясь запачкать нарядное платье, и я привычно зажмурился, ожидая, что мохнатый гаденыш цапнет ее в ответ. Но этого, на удивление, в очередной раз не произошло. Федя в ее руках почему-то становился ласковым котенком: он не лизался и не мурлыкал, но стойко терпел все ее попытки зацеловать его до смерти. Не хватало только бегущей полосы под этой картинкой: «Не повторять! Опасно для жизни! Трюк выполнен профессионалами!»
– Привет, Сима, привет, Бося, привет, Люк, привет Тошка! – С енотом на руках девушка обходила все клетки. – О, привет, Зоша!
И животные радостно виляли хвостами, прижимались к решеткам и просовывали сквозь них свои мокрые носы.
Мы обошли все вольеры, а я так и не решился задать ей главный вопрос: а как же свидание? Просто шел следом, засунув руки в карманы, и ждал, что Лена сама объяснит. А в душе в этот момент радостно порхали бабочки: она ведь пришла. Сюда! Ко мне! Неважно почему.
Но я врал самому себе. Мне было важно, и еще как!
– Умираю, хочу снять эти чертовы каблуки! – призналась Лена, оборачиваясь ко мне.
В начинавших сгущаться сумерках ее лицо казалось простым и милым. В эти прекрасные голубые глаза мне хотелось бы смотреть каждый день.
– Тогда… идем внутрь?
– Пойдем! – С Федькой на руках она направилась к зданию.
Так по-свойски, словно давно являлась здесь своим человеком.
– Может, ты голодная? Хочешь перекусить? – спросил я, открывая перед нею дверь.
Спрашивать, ела ли она что-нибудь на свидании с Кошкиным, мне показалось не совсем тактичным.
– Я бы не отказалась, – призналась Лена, проходя мимо приемной сразу к лестнице, – все, что я ела сегодня, это пара виноградин! Да и те не по собственной воле.
– Тогда как насчет горячих бутербродов?
– Даже если завернешь в них Федькин хвост! – рассмеялась она. И вдруг вскрикнула: – Ай! Да шучу я, шучу! Степаныч, не буянь!
Провожая их взглядом, я судорожно соображал, не оставил ли беспорядка в комнате. Вряд ли разбросанные книжки могли смутить гостью, а вот носки или нижнее белье – очень даже. Федя очень любил выбрасывать на пол содержимое моих ящиков, но, кажется, перед ее приходом он не делал ничего такого.
Я прошел на небольшую кухоньку и сообразил несколько бутербродов: остатки былой колбасной роскоши, салатный лист, капля майонеза, сверху сыр – и в микроволновку.
– Наверное, дома ты питаешься по-другому, – сказал я, входя в комнату.
Лена сидела на моей кровати, поджав под себя голые ступни. Ее туфли валялись рядом. У меня от волнения засосало под ложечкой.
– Дома в последнее время я ем то, что удастся найти в холодильнике. Семейные ужины теперь редкость. Мама занята ремонтом, папа у нас почти не появляется. У них… трения, знаешь ли. – Она поджала губы. – А Ромка все время пропадает у Насти.
Я протянул ей тарелку:
– Мне жаль, что у твоих родителей не все гладко. Надеюсь, все наладится. – Лена взяла бутерброд, и я сел рядом с ней. – Все же так лучше, чем как у Насти. Ее отец умер, мама после аварии полгода лежала в коме. Настя была совсем одна. И знаешь… Когда мы с ребятами помогали ей все вместе: с учебой, с несколькими подработками, – я чувствовал, что все не просто так. Что мы настоящие друзья и нас связывает нечто большее, чем учеба.
Лена задумчиво взглянула на меня и даже перестала жевать. Воспользовавшись моментом, Федька умыкнул у нее из рук бутерброд.
– Блин!
– На, держи еще. – Я подал тарелку.
Девушка взяла новый бутерброд и печально улыбнулась:
– Знаешь, именно такие бутерброды мы ели с моей подругой когда-то. Их делала ее мама. Они жили скромно, и Зоя обычно носила обеды с собой. Я жутко любила стряпню ее мамы и всякие такие простые закуски, поэтому в обед угощала Зойку первым и вторым на свои карманные, а после школы мы с ней забирались на холм, и там я с удовольствием точила эти ее домашние заготовки из пластмассового контейнера. – Лена смущенно улыбнулась. – У нас даже было свое секретное место – обрыв недалеко от стройки. Там был этот холм… Оттуда весь город как на ладони…
– Тебе не хватает этого?
– Что? – Она посмотрела на меня, будто очнувшись от воспоминаний.
– Я говорю, ты скучаешь? Мне кажется, тебе грустно вспоминать об этом.
– Да. – Лена откусила кусок бутерброда. – Я скучаю по своей бывшей подруге. Мы не общаемся.
– Почему бывшей? – поинтересовался я. – Разве друзья бывают бывшими, если они настоящие друзья? Или вы поссорились?
– И да, и нет. – Лена попыталась улыбнуться, и ее лицо исказилось гримасой боли. – Я не знаю, что случилось. Только знаю, что все пошло наперекосяк из-за меня. Такое бывает. – Она внимательно взглянула в мое лицо. – Ты теряешь себя и не можешь найти, а виноваты почему-то все вокруг.
– Бывает, наверное.
Девушка опустила взгляд, спустила с кровати ноги и принялась ими болтать:
– Как же приятно снять каблуки! Просто песня!
– Зачем ты тогда их носишь? – не удержался я.
– Это… красиво. – Лена смущенно прижала пятки к кровати. – И женственно.
– Но ведь неудобно. Зачем носить такую обувь постоянно, если это настоящее мучение? – Заметив, что она хмурится, я спохватился: – Прости, не хотел занудствовать. Просто ты и без всего этого… красивая.
Девушка закашлялась.
– Ой! – У меня от неловкости, кажется, температура подскочила. – Я имел в виду не без всего, а без этой одежды и… Не без одежды, а…
И тут я понял, что она хохочет, прикрывая рот рукой, чтобы крошки не разлетелись по всей комнате.
– Прости, – сказал я, тоже расхохотавшись.
– Ничего! – Лена попыталась успокоиться. – С тобой всегда так весело!
Она отдала остаток бутерброда Феде и закашлялась.
– Я не то хотел сказать. Просто имел в виду, что ты всегда так одеваешься, будто на праздник. Тебе ведь вовсе не обязательно это делать, потому что ты и без всей этой мишуры выглядела бы… идеально.
– Я просто стараюсь соответствовать статусу, – сказала, покраснев, Лена.
– А какой у тебя статус? – совершенно искренне спросил я.
Девушке явно стало не по себе. Она заерзала.
– Я… я не знаю… Просто хочу чувствовать себя уверенно. Хочу выглядеть успешной.
– И как? Получается? – Заметив, что Лена напряглась, я всплеснул руками: – Прости, не хотел тебя смутить или обидеть. Но…
– Что?
– Социум думает о нас ровно то, что мы ему транслируем. Если ты одеваешься вызывающе, люди делают соответствующие выводы.
– Ты меня сейчас пытаешься оскорбить? – усмехнулась Лена.
– Нет, нет, нет! – Я схватился за голову. – Я… у меня с трудом получается формулировать мысли сегодня.
– Понимаешь, если я завтра приду в универ в стремных джинсах и свитере, мои подруги меня не поймут. Мода для них почти священна.
– А я думал, что настоящий друг тебя поймет, что бы ты ни сделал. И сказать другу можно все, что угодно. Разве нет? А иначе он не друг. И если твои подружки навязывают тебе свое мнение, то ты еще сильнее теряешь себя. Нельзя делать что-то против своей воли, нужно прислушиваться только к себе.
– Ты опять занудствуешь, – покачала головой Лена.
– Я это к тому, что настоящий друг простит. – Я закусил губу от неловкости. – Слушай, я вовсе не хотел читать нотаций. Я совсем не такой. Просто ты так рассказывала про эту Зою, у тебя так глаза горели, а эти твои подруги…
– Ну же, говори, – рассмеялась Лена. – Мы и так с тобой почти поссорились.
– Нет, не буду.
– Пустышки? – подсказала она.
– Это ты сказала, заметь. – Я поднял руки, показывая, что я тут ни при чем.
– На самом деле с ними иногда бывает весело.
– Если плюсов больше, чем минусов, то это хорошо.
– Не знаю. – Девушка сжала руки в замок. – Я просто привыкла к ним, наверное. И мечтала быть крутой. Хотела быть популярной. Теперь у меня все это есть. Вроде как.
Ей самой было смешно.
– Вроде как, – улыбнулся я.
Лена расхохоталась:
– Ну что за ужасный день? Сначала корпоративный фуршет со звездами рекламы подгузников вместо нормального свидания, теперь бесплатный сеанс психоанализа от моего репетитора. Что дальше?
По телу разлилось тепло.
– Значит, свидание не удалось?
Девушка тяжело вздохнула:
– Скажем так, я вынуждена была завершить его досрочно.
Мы нечаянно соприкоснулись пальцами, и в этот момент в ее сумке зазвонил телефон. Лена вздрогнула и потянулась к сумке. Прежде чем она скинула звонок, я успел заметить, что на экране высветилось: «Харитон».
Чтобы сгладить острый момент, мне пришлось как ни в чем не бывало заявить:
– Я придумал!
– Что? – Она уставилась на меня с интересом.
– Мое желание. Придумал, каким оно будет!
Лена улыбнулась, и на ее щеках проступили едва заметные ямочки. Я никогда прежде их не видел.
– И что ты хочешь?
Определенно очень милые ямочки.
«Ты пойдешь со мной на свидание!» – так и не сказал я. Вместо этого брякнул:
– Ты должна побывать со мной в одном чудесном месте, в котором еще никогда не бывала!
– И все? Так просто? – удивилась девушка.
– Проще не бывает.
– Хорошо, я согласна.
В этот момент опять запиликал ее мобильный.
– Ответь!