Болельщики замерли, кто-то громко вздохнул, а затем все они разразились настоящим безумием! Визг, крики, свист! Соперники агрессивно бросились в атаку, но Роме все-таки удался отчаянный проход к корзине. Безжалостно защищаясь, Антон принял его передачу. Короткий пас Кириллу. Высокий прыжок Леманна!
– Ура! – завопила толпа.
– О боже! – выдохнула я.
– Аа-а-а! – завопила Настя.
Мы обнялись, и я крепко прижала ее к себе.
Надо же! Надо же! Вот это эмоции, вот это ощущения! Ух!
– Вот это бросок! – Настя едва ли не срывалась на радостный плач.
Мы оторвались друг от друга и принялись хлопать в ладоши что было сил. Кричали, подбадривая своих ребят, буквально до хрипоты. Я чуть не переступила через лицевую линию, мечтая обнять всех игроков.
Но игра продолжилась.
Толчки, броски, выкрики – все перемешалось в безумную карусель напряжения и нервов. Парни прыгали, пихали друг друга, теряли мяч и теряли равновесие. Действие все больше напоминало драку без правил: соперники злились упущенным мячам и пускали в ход запрещенные приемы.
– Я не могу это видеть, – зажмурилась я.
– Смотри! – Настя потянула меня за край футболки.
Команда Исаева сделала сложнейший проход под кольцо, Антон отдал пас Кириллу, тот молниеносно обвел двух соперников и вдруг притормозил, решая, стоит ли сделать бросок самому.
– Я! – послышался голос Левицкого.
Мгновение снова застыло.
Все знали, что парни давно не ладили, но теперь они были командой, и… Кирилл все-таки бросил мяч ему. Тим принял подачу, сжал мяч пальцами, развернулся, подобрался, сделал отчаянный прыжок…
– Ура! Молодцы! – заорал кто-то в толпе, когда оранжевый шар мягко утонул в корзине.
Мы с Настей принялись обниматься и кружиться. Смеялись, как дурочки. Едва сдерживали слезы радости. Просто баскетбольный матч, а меня плющило от эмоций, как какого-то психа. Ведь я знала, что это значило для Исаева: он не дал себя унизить, дал отпор и с помощью ребят показал, что сила в дружбе и в правде.
– Молодцы, парни!
Женя вслед за остальными отбил «пять» Левицкому и повернулся в мою сторону. Наши с ним взгляды встретились впервые за весь матч. И он улыбнулся мне такой ослепительной улыбкой, что мои внутренности превратились в миллион трепещущих от счастья и волнения легких бабочек.
– Убери камеру! – заорал Харитон, толкая в грудь парнишку, который снимал игру.
– Это что здесь происходит? – вмешался Андрей Павлович, преподаватель по физкультуре. – Быстро всем вернуться на свои площадки!
Толпа недовольно загудела, и игрокам пришлось расходиться. Рома подобрал мяч и хотел отдать владельцу, но Женя сам взял его у него из рук:
– Держи! – твердо сказал он и с силой швырнул его в грудь Харитону.
Кошкин принял подачу, но все же покачнулся. Выглядел он, мягко говоря, обескураженным и ничтожным. И даже когда Андрей Павлович свистнул, выражение его лица не приобрело хоть какой-то осмысленности. Возможно, он впервые проигрывал непрофессионалам. Возможно, впервые в жизни не остался безнаказанным и получил по заслугам.
Боже, ну как этот человек раньше мог мне нравиться?
– Спасибо, – пожал я руку Левицкому.
– Не за что, – кивнул он. – Я не за тебя заступился. Просто кому-то давно нужно было поставить его на место.
– Все равно спасибо.
Левицкий еще раз кивнул и пошел следом за Кириллом к парням из своей группы. Я проводил его взглядом и развернулся к зрителям.
На краю площадки разыгрывалась интересная сцена: Маринка с размаху запрыгнула на Майкина. Обхватила его голову руками и крепко прижала к своей груди.
– А-а-а! Ура! Какие вы молодцы! – воскликнула она. И тут же опомнившись, спрыгнула с парня и отряхнулась: – Майкин, какой ты потный! Ужас, фу! Мокрый, как гусь!
– А что ты скачешь на меня тогда, как коза?
Лопаясь от возмущения, Савина поправила очки:
– Да ты на козла больше похож, чем я на козу!
– А ты меня с победой подошла поздравить или как? – рассмеялся друг, притягивая ее к себе.
– Руки убрал! – взвизгнула Маринка, отбиваясь.
– Вот и поздравляй, раз пришла. – Он наклонился к ее лицу.
Девчонка вяло отмахивалась в попытке избежать поцелуя, но две наигранные смазанные пощечины не могли остановить разогретого игрой и ее дерзостью Антона. Он наклонился и впился в ее губы, не обращая внимания на «отчаянное» сопротивление. Маринка стойко держала оборону: продолжала колотить его по плечам ладонями, но уже с меньшим остервенением. Похоже, поцелуй ей все-таки нравился.
– У тебя веселые друзья, – тихо сказала Лена, оказавшись рядом.
Я перевел на нее взгляд, улыбнулся, а затем снова посмотрел на ребят. Савина лениво вырвалась из объятий Майкина и шарахнула ему ладонью по щеке. Затем снова припала к его губам на пару секунд, снова отстранилась, нахмурилась, резко оттолкнула его руками в грудь и решительно зашагала прочь. Антоха охнул и приложил ладонь к щеке, пытаясь сообразить, что это было.
– Идеальные отношения, – усмехнулся я, – наверное, должны быть именно вот такими… безумными. Похожими на кетчунез. По отдельности вы хороши, но вместе создаете что-то идеальное: долбанутое, но потрясающее.
Майкин провожал Савину довольным взглядом, и мне тоже стало тепло на душе.
– Сильно досталось? – спросила Лена, когда я нашел в себе смелость повернуться к ней.
– Ты о чем?
Она встала на носочки и нежно коснулась моего лица:
– У тебя кровь на губе.
– Ай! – зажмурился я.
Ее пальцы осторожно погладили меня по щеке.
– Больно?
– Ерунда, – улыбнулся я, – это была разминка перед игрой.
Лена опустила руку.
– Исаев, возвращайся на круг! – скомандовал Андрей Павлович.
Я оглянулся. Кроме нас, действительно почти все разошлись.
– Мне пора! – Я вытер пот со лба тыльной стороной ладони.
Если честно, мне не терпелось отойти и протереть заляпанные очки, которые мне каким-то чудом не разбили во время игры. Выглядел я, наверное, не самым лучшим образом.
– Хорошо! – Лена облизнула губы. Она словно хотела сказать что-то еще, но не знала, с чего начать.
Видя, что девушка готова развернуться и уйти, я спросил:
– Вечером занимаемся?
На ее лице расцвела улыбка:
– Конечно.
Мне ужасно захотелось ее обнять.
– Тогда до вечера, – сказал я вместо этого.
Она развернулась и медленно побрела с площадки.
– Кстати, – произнес я, и Лена обернулась, – отлично выглядишь.
– Спасибо! – На ее щеках загорелся румянец. – Ты… тоже.
Мы смотрели друг на друга и молчали. У меня все внутри переворачивалось от понимания, что нужно сказать ей что-то еще. Но я не знал, как это сделать, чтобы не напугать ее и не получить отказа.
– Лена! Ты куда свинтила? – защебетали ее подруги, приближающиеся к нам по беговой дорожке. – Ты где была?
Она улыбнулась мне еще раз, затем отвернулась и направилась к ним. Девушки схватились за нее с обеих сторон и принялись что-то шептать на ухо, косясь на меня. Но мне было плевать. Кроме нее, я вообще никого не видел. Для меня никого больше не существовало, кроме Лены.
27
Я так переживала, что даже ладони вспотели.
Почти неделю мы с Женей активно готовились к зачетам и экзаменам, просиживали часами в библиотеке и у него на чердаке. Вместе доделывали курсовые, договаривались с преподавателями о пересдаче, убеждали их принять меня во внеурочное время. Так я еще до начала сессии успела сдать несколько старых долгов, выполнила шесть письменных работ для допуска к экзамену и защитила итоговую курсовую за прошлый год.
Успехи радовали, но самое главное было впереди – сессия. И вот сегодня, совершенно невыспавшаяся после чтения Жениных конспектов, я сидела на последнем ряду на экзамене по статистике, повторяя про себя то, что успела заучить наизусть.
У меня поджилки тряслись от одной мысли о том, что придется выходить к доске, тянуть билет и рассказывать материал.
– Блин, как же сложно! – простонала Окс, ерзая на стуле. Она что-то рассматривала в телефоне. – И почему мы, женщины, каждый день должны принимать такие серьезные решения?
Я наклонилась к ее смартфону. На дисплее крупным планом светилось фото с образцами лака на пластиковых типсах, разложенных веером-ромашкой. Да уж. Ей предстояло принять действительно важное решение: каким цветом накрасить ногти. И ошибка могла оказаться фатальной.
– Хорошо, что у тебя есть верные подруги, – сказала Жанка, подкрашивая губы блеском. – Давай поглядим! – Она вытянула шею, скользнула взглядом по фото и хмыкнула. – Окс, это реально сложно. Думаю, коралловый сольется с твоим платьем. «Манго-танго» слишком светлый, с ним ты будешь выглядеть бледня бледней. Огненно-оранжевый – вульгарно, а вот яркий желто-розовый просто фэшн-писк!
Я кашлянула. Для меня эти цвета мало чем отличались друг от друга.
– Согласна, Ленусик? – пристально посмотрела на меня Жанна.
Последние дни мы с девочками почти не виделись, и вины по этому поводу я, честно говоря, совершенно не испытывала. Даже наоборот, чувствовала облегчение от того, что никто не вынуждал меня соответствовать чьим-то стандартам. Быть собой мне нравилось больше.
– Да, – протянула я с видом эксперта, – желто-оранжевый – просто писк…
– Желто-розовый, – нахмурилась Жанка.
– Да-да, он самый, – поспешно согласилась я.
– Отлично, – обрадовалась Окс, – значит, решено!
Я чувствовала, как Жанка сверлит меня взглядом, но мне не хотелось оправдываться перед ней за свое поведение. Да, я динамила их и делала это осознанно. Но никогда в жизни я не получала такого удовольствия, делая что-то по собственному желанию, а не по чьей-то указке.
Если честно, то я теперь все чаще задумывалась, почему оказалась в компании этих девочек. У нас ведь не было совершенно ничего общего.
Наверное, у меня никогда не будет ответа на этот вопрос. Возможно, я хотела быть крутой. Возможно, просто бежала от самой себя. Точно сейчас не скажу. Но обернувшись назад, могу с уверенностью сказать: это был хороший урок. Я позволила посторонним людям подавить свою волю, позволила указывать, кем мне быт