Для праздного господина нарочитое потребление материальных ценностей является способом обрести уважение общества. По мере накопления богатства становится ясно, что его собственных усилий, без посторонней помощи, уже недостаточно для доказательств своего могущества. Потому он прибегает к помощи друзей и соперников, раздает ценные дары, устраивает пышные пиршества и увеселения. Дары и пиршества, быть может, имеют иное происхождение, нежели наивное хвастовство, но довольно рано была осознана их полезность именно для указанной цели, и они сохранили эту черту вплоть до настоящего времени, так что полезность таких проявлений богатства издавна трактовалась соответственно. Дорогостоящие увеселения, будь то потлач[13] или бал, особенно хорошо служат своему назначению. Соперник, с которым хозяин увеселений жаждет сравнить себя, тем самым превращается в инструмент к достижению цели. Он мнимо потребляет за хозяина и одновременно выступает очевидцем потребления тех излишков благ, которыми хозяин не в состоянии распорядиться без посторонней помощи; кроме этого, он свидетельствует навыки хозяина в правилах этикета.
В устройстве дорогих увеселений, конечно, присутствуют и другие мотивы, более, если угодно, бескорыстные. Обычай праздничных сборищ, вероятно, проистекает из религиозных собраний и совместных трапез; эти мотивы проявляются и в ходе дальнейшего развития общества, но они перестают быть единственными. Позднейшие празднества и увеселения праздного класса, возможно, продолжают в какой-то малой степени служить религиозной потребности, а в большей степени – потребностям в развлечении и общении, но также они служат и завистнической цели, причем ничуть не менее действенно, пусть в их основании лежит благовидный предлог, то есть куда менее корыстные мотивы. При этом экономические последствия данных социальных мероприятий столь же очевидны – как в мнимом потреблении благ, так и в похвальбе трудноусваиваемыми и дорогостоящими в усвоении правилами этикета.
По мере накопления богатства происходит дальнейшее расслоение праздного класса по функциям и слоям, в результате чего наблюдается внутриклассовое разделение. Складывается более или менее четкая система ступеней и рангов. Это расслоение усугубляется наследованием богатства и последующим наследованием знатности. Заодно наследуется и обязательная праздность, причем знатность достаточно высокая, чтобы обеспечить праздную жизнь, может быть получена по наследству без какого-либо богатства, необходимого для поддержания почтенной праздности. Благородная кровь вполне способна передаваться без приложения к ней состояния, позволяющего достойно потреблять, как подобает уважаемому обществом человеку. Так появляется слой безденежных праздных господ, о котором уже мимоходом говорилось выше. Эти праздные господа «смешанных кровей» составляют разделенную на ступени иерархию. Те из них, кто стоит выше прочих по уровню богатства или по происхождению (либо по тому и другому), превосходят тех, чье происхождение менее благородно, и тех, кто менее состоятелен денежно. Эти праздные господа, занимающие нижние ступени иерархии, особенно безденежные или почти безденежные, оказываются, благодаря системе зависимости или через принесение клятвы верности, под покровительством сильных мира сего; за счет этого они обретают толику почета или получают от своего покровителя средства для ведения праздной жизни. Они становятся его придворными, свитой или слугами. Кормясь из его рук и ощущая поддержку покровителя, они выступают живыми указаниями на высокое его положение и мнимо потребляют его обильное состояние. При этом многие из «привлекаемых» праздных господ сами по себе суть люди малоимущие, и потому некоторых из них вообще вряд ли возможно причислять к нарочитым потребителям, а других возможно лишь частично. Впрочем, многие из них составляют круг свитских и прихлебателей, и таковых безоговорочно можно отнести к слою мнимых потребителей. В свою очередь немалая их часть, наряду со многими представителями менее знатной аристократии, создают уже вокруг себя довольно обширные группы мнимых потребителей в лице своих жен и детей, слуг, свиты и так далее.
Для всей этой многоуровневой системы нарочитой праздности и нарочитого потребления действует следующее правило: указанные обязанности потребления должны выполняться таким образом, при таких условиях или столь очевидно, чтобы мгновенно опознавался господин и хозяин, на благо которого обращены праздность и потребление и репутация которого, следовательно, дополнительно и заслуженно укрепляется. Потребление и праздность, осуществляемые означенными лицами на благо своего господина или покровителя, представляют собой капиталовложение с его стороны, рассчитанное на приращение собственной доброй славы. Что касается пиршеств и даров, это обстоятельство не подлежит сомнению, а облечение хозяина дома или покровителя почетом происходит немедленно на общеизвестных основаниях. Там, где праздность и потребление оказываются мнимыми (через приближенных и свитских), все равно репутация покровителя прирастает – за счет их пребывания подле его особы, когда все вокруг видят, каков источник их праздности. Чем шире круг людей, чья добрая слава подлежит приращению подобным образом, тем более наглядные средства требуются для того, чтобы выделить причастных к приращению праздности, и ради этой цели вводятся в обиход форменная одежда, значки и ливреи. Ношение униформы и ливрей предполагает значительную степень зависимости; можно даже сказать, что перед нами признак служения, фактического или показного. Носителей униформы и ливрей можно предварительно разделить на две группы – свободных и подчиненных или знатных и незнатных. Услуги, которые они оказывают, тоже подразделяются на благородные и низкие. Конечно, это различие на практике не соблюдается неукоснительно, достаточно часто одно и то же лицо выполняет менее унизительные неблагородные обязанности наряду с менее почетными из благородных. Но в целом данное различение попросту нельзя не заметить. Некоторую путаницу способен внести тот факт, что фундаментальное различие между благородным и низким, основой которого служит характер показной деятельности, усугубляется вторичным различием – между почетным и унизительным, в зависимости от положения человека, которому служат или ливрею которого носят. Поэтому должности, по праву причисляемые к надлежащим занятиям праздного класса, благородны; таковы управление, сражения, охота, уход за оружием и личным снаряжением и тому подобное – короче говоря, все, что можно отнести к категории показных хищнических занятий. С другой стороны, низкими признаются все занятия, отводимые к деятельности производящих слоев: это ремесло и прочий производительный труд, работа прислуги и так далее. Но услужение человеку, который занимает очень высокое положение, может стать чрезвычайно почетной обязанностью; таковы, к примеру, должности фрейлины и придворной дамы при королеве, королевского конюха или королевского псаря. Кстати, последние две должности обращают наше внимание на некий общий принцип. Всякий раз, когда, как в этих случаях, рассматриваемое услужение непосредственно связано с исконно праздными занятиями, будь то сражения или охота, такое услужение неминуемо приобретает «отраженное» почетное значение. То есть немалый почет вполне может приписываться занятиям, которые по своей природе принадлежат к низкой, обслуживающей деятельности.
На позднейших этапах развития миролюбивого производства обычай найма множества праздных солдат в униформе постепенно исчезает. Мнимое потребление через зависимых, носящих знаки отличия своего покровителя или господина, сводится к потреблению со стороны ливрейной прислуги. Поэтому ливрея становится нагляднейшим символом услужения, если не рабства. В какой-то мере ливрея вооруженного вассала издавна наделяла почетом, однако этот почет со временем рассеялся, а ливрея сделалась исключительно эмблемой прислуги. Ливрею презирали почти все, от кого требовалось ее носить. Мы еще недалеко ушли от состояния действительного рабства и потому крайне остро ощущаем любые намеки на услужение. Это неприятие дает о себе знать даже в том случае, когда ношение ливрей или униформы предписывается теми или иными промышленными корпорациями в качестве отличительной одежды работников. В нашей стране отвращение к ливреям доходит до недоверия, пусть в мягкой и неопределенной форме, к тем государственным службам, военным и гражданским, которые требуют ношения казенной одежды или формы.
С исчезновением рабства число мнимых потребителей при каждом отдельно взятом господине стало в целом сокращаться. Разумеется, то же самое справедливо, возможно, даже в большей степени, в отношении числа зависимых людей, которые вели нарочито праздный образ жизни за своего господина. Вообще говоря, эти две группы совпадают, пусть не целиком. Первым из зависимых, кому поручали эти обязанности, была жена или главная жена; как и следовало ожидать, при дальнейшем развитии института праздного класса, когда постепенно сужался круг лиц, через которых отправлялись по обычаю эти обязанности, жена господина выполняла их дольше всех остальных. Среди высших слоев общества отправление нарочитой праздности и нарочитого потребления еще более насущно, и здесь жене господина по-прежнему, конечно, помогают более или менее многочисленные слуги. Однако, двигаясь вниз по социальной шкале, мы доходим до такого положения, когда долг нарочитых праздности и потребления всецело возлагается на жену. В странах западноевропейской культуры это положение сегодня приходится на низшие слои среднего класса.
Тут наблюдается любопытная инверсия. Для общества совершенно очевидно, что в этих нижних слоях среднего класса глава семейства вовсе не притязает на праздность. Под давлением обстоятельств праздность вышла из употребления. Но жена в семьях среднего класса продолжает выполнять обязанности мнимой праздности ради доброго имени своего супруга и всего домохозяйства. При движении вниз по социальной шкале в любом современном индустриальном обществе мы видим, что уже в относительно высокой точке отмечается исчезновение первичной праздности, то есть нарочитой приверженности праздности со стороны хозяина дома. Глава семейства среднего класса принуждается по экономическим обстоятельствам зарабатывать на жизнь посредством занятий, которые зачастую носят характер производственных в широком понимании, как обстоит дело с типичными современными бизнесменами. Но производное отсюда, то бишь м