Есть еще одна область явлений, уменьшающих различия между классами в отношении сохранения денежных достоинств. Денежная борьба порождает класс недоедающих, причем достаточно многочисленный. Недопотребление заключается в нехватке необходимого для существования или для подобающего расходования. В обоих случаях налицо острая и вынужденная схватка за средства удовлетворения повседневных потребностей, будь это потребности физические или высшие. Стремление к самоутверждению в условиях противодействия судьбы отнимает все силы индивидуума; он направляет свои усилия на достижение исключительно одних только завистнических целей и постепенно становится все более и более эгоистичным. Черты трудолюбия тем самым постепенно устаревают, поскольку не находят себе применения. Значит, косвенным образом, навязывая низам схему денежной благопристойности и лишая их, насколько удается, средств к жизни, институт праздного класса содействует сохранению денежных черт характера в массе населения. В итоге мы имеем поглощение нижних слоев общества тем типом человеческой природы, который первоначально свойствен только верхним слоям.
Поэтому кажется, что нет принципиальной разницы в темпераменте между верхними и нижними слоями общества, а еще представляется, что отсутствие такого различия объясняется по большей части предписывающим примером праздного класса и всеобщим принятием тех общих принципов нарочитого расточительства и денежного соперничества, на которых основывается институт праздного класса. Этот институт способствует снижению производительной силы общества и замедляет приспособление человеческой природы к требованиям, выдвигаемым современным индустриальным укладом. Он консервативно влияет на преобладающие или текущие результаты свойства человеческой природы через (1) непосредственную передачу архаических черт посредством наследования внутри класса и всякий раз, когда кровь праздного класса «вытекает» за пределы этого слоя, и через (2) сохранение и укрепление традиций архаического строя, тем самым предоставляя больше возможностей для выживания варварских черт за пределами кровных связей праздного класса.
К сожалению, предпринимались, если вообще предпринимались, лишь незначительные усилия по сбору и обработке данных, имеющих особое значение для решения вопроса о том, какие черты среди современного населения сохраняются, а какие искореняются. Потому у нас мало существенных сведений, которыми можно было бы подкрепить излагаемое здесь мнение, помимо беглого обзора тех явлений повседневной жизни, что лежат на поверхности. Такое перечисление фактов с очевидностью окажется банальным и утомительным, но, несмотря на все это, даже в том скудном виде, в каком излагается наше мнение, оно представляется необходимым для полноты доводов. Посему мы заранее просим читателя о снисходительном отношении к содержанию последующих глав, в которых предлагаются фрагменты такого рода перечислений.
Глава 10Современные пережитки доблести
Праздный класс живет скорее рядом с производительным обществом, нежели в нем самом. Его отношения с индустрией суть в большей степени отношения денежного, а не производственного рода. Допуск в праздный класс открывается через проявление денежных способностей, то есть способностей к приобретению, а не к полезной работе. Поэтому происходит непрерывное отсеивание человеческого материала, составляющего праздный класс, и главным принципом отбора служит пригодность к денежному поприщу. Но образ жизни праздного класса, во многом унаследованный из прошлого, воплощает в себе многие обычаи и идеалы периода раннего варварства. Этот архаический, варварский образ жизни навязывается также низшим слоям общества, теряя до некоторой степени свою силу. В свою очередь уклад жизни и общепринятых условностей в процессе отбора и воспитания формирует человеческий материал, и его действие направлено прежде всего на сохранение характерных черт, привычек и идеалов, принадлежащих ранней эпохе варварства, – эпохе доблести и хищничества.
Наиболее явным и непосредственным выражением тех архаичных свойств человеческой природы на хищнической стадии является собственно склонность к сражениям. В тех случаях, когда хищническая деятельность является коллективной, эта склонность нередко называется воинственным духом или, позднее, патриотизмом. Нет нужды проявлять настойчивость, чтобы доказать справедливость утверждения, будто в цивилизованных странах Европы наследственный праздный класс наделен этим воинственным духом в большей степени, чем средние слои. В самом деле, праздный класс притязает на доблесть как предмет своей гордости, и, конечно, не без оснований. Война почетна, а воинская доблесть в глазах большей части людей заслуживает высочайшего почета; само это восхищение военной доблестью является залогом того, что приверженец насилия обладает хищническим темпераментом. Стремление к войне и хищнический склад характера, показателем которого оно является, находят самое широкое распространение среди верхних слоев общества, особенно среди наследственного праздного класса. Кроме того, зримым серьезным занятием высших слоев общества выступает управление, каковое по своему происхождению и по тому содержанию, которым оно наполнялось в процессе развития, также относится к хищническим.
Единственной социальной группой, которая способна оспорить у наследственного праздного класса честь привычного обладания воинствующим расположением духа, являются преступники из низов. В обычные времена значительная часть основной массы производительных слоев относительно равнодушны к военным интересам. В отсутствие возбуждения эта масса рядовых людей, составляющих действенную силу производительного общества, питает скорее отвращение ко всякому другому сражению, кроме оборонительного; в действительности они с некоторым опозданием откликаются даже на провокацию, побуждающую к принятию оборонительных мер. В более цивилизованных обществах, вернее в обществах, которые достигли высокого индустриального развития, дух военной агрессии, можно сказать, устарел среди простого народа. Это вовсе не означает, что среди производящих слоев встречается мало тех, в ком воинственный дух заявляет о себе настойчиво и громко. Точно так же это не означает, будто нельзя на время разжечь воинственный пыл в массе народа при стимуле, обладающем особой побудительной силой, что в наши дни можно усмотреть сразу в нескольких странах Европы и на настоящий момент в Америке[42]. Но, за исключением периодов временного возбуждения и за исключением тех индивидуумов, которые наделены архаичным темпераментом хищнического типа, вместе с аналогично одаренной массой людей среди высших классов и низов общества инертность большей части любого современного цивилизованного общества в этом отношении, как представляется, столь велика, что война, кроме случаев сопротивления фактическому вторжению, становится практически неосуществимой. Привычки и способности рядовых людей направлены на развертывание деятельности в сферах менее «живописных», нежели война.
Это различие между классами по темпераменту возникает, быть может, отчасти благодаря различию в наследовании благоприобретенных черт среди отдельных классов, но отчасти оно, видимо, также соответствует в какой-то мере различиям в этническом происхождении. Различие между классами в этом отношении менее заметно в тех странах, население которых относительно однородно этнически, чем в странах, где наблюдается довольно широкое расхождение между этническими элементами, которые составляют отдельные слои общества. В той же связи можно заметить, что более позднее пополнение праздного класса во второй группе стран, вообще говоря, обнаруживает меньше воинственного духа, чем у современных представителей аристократии с древней родословной. Эти nouveaux arrives недавно выдвинулись из общей массы населения и обязаны своим выдвижением в праздный класс проявлению характерных черт и склонностей, которые уже нельзя отнести к доблести в древнем понимании слова.
Кроме собственно военной деятельности, выражением той же повышенной готовности к бою оказывается также институт дуэли, и дуэль относится к установлениям праздного класса. По существу, дуэль есть более или менее намеренное обращение к сражению как к последнему средству уладить расхождения во мнениях. В цивилизованных обществах она преобладает в качестве нормы только там, где имеется наследственный праздный класс, и встречается почти всецело в его среде. Исключения составляют (1) военные и морские офицеры, которые обыкновенно являются членами праздного класса и в то же самое время специально обучены хищническому образу мышления, и (2) правонарушители из низов, которые по наследственности, по воспитанию или по тому и другому вместе тоже расположены и привычны к хищничеству. К поединку как к универсальному способу разрешения расхождений во мнениях обычно прибегают лишь благовоспитанные джентльмены и преступники. Простой человек обыкновенно дерется тогда, когда избыток моментального гнева или алкогольное возбуждение подавляют более сложные реакции на стимулы, которые вызывают раздражение. В этом случае его как бы отбрасывает назад, к более простым и менее утонченным формам инстинкта самоутверждения; иначе говоря, в нем временно и бессознательно проявляются признаки архаического образа мышления.
Этот институт дуэли как способ окончательного улаживания споров и серьезных разногласий по поводу первенства постепенно переходит в неспровоцированную частную драку из чувства долга, понимаемого как социальное обязательство ради отстаивания доброго имени. В пример обычая такого рода у праздного класса можно привести, в частности, немецкую студенческую дуэль, этот эксцентричный пережиток воинственного рыцарства. В низшем, или фальшивом, праздном классе преступников имеется во всех странах подобное, пусть и менее официальное, обязательство: бандит должен подтвердить свою мужественность в добровольных поединках с товарищами. Распространяясь по всем сословиям общества, такая практика начина