Лишь когда потребности современной производственной жизни заставили распознать причинно-следственную связь при практическом столкновении человека с природным окружением, только тогда люди стали упорядочивать явления окружающей среды и факты их собственного взаимодействия со средой с точки зрения причинно-следственной связи. Высшая ученость в расцвете, будучи венцом схоластики и классицизма, являлась побочным продуктом деятельности духовенства и праздного образа жизни, а современная наука есть, можно сказать, побочный продукт производственного процесса. Большинство исследователей, ученых, естествоиспытателей, мыслителей проделывало наиболее значимую часть своей работы за стенами учебных заведений; через них образ мыслей, который диктовался современной производственной жизнью, находил свое связное выражение и развитие в форме теоретической науки, имеющей отношение к причинно-следственной связи явлений. А из этой внесхоластической области научных размышлений время от времени изменения в методах и целях познания переносились в схоластические дисциплины.
В этой связи нужно заметить, что существует весьма ощутимое различие между содержанием и целями обучения в начальных и средних школах, с одной стороны, и в высших учебных заведениях, с другой стороны. Быть может, имеют какое-то значение различия в непосредственной пользе сообщаемых сведений и в приобретаемом опыте; быть может, эти различия заслуживают того внимания, которое им порой уделяется, но более значительно разнятся те умственные и духовные склонности, развитию которых содействуют та и другая школы. Это расхождение устремлений в высшем и низшем образовании особенно заметно в начальной школе недавнего прошлого в передовых индустриальных обществах. Здесь обучение направлено главным образом на приобретение опыта или навыков, интеллектуальных и физических, на понимание и использование обезличенных явлений в их причинно-обусловленной связи, а не с точки зрения почета. Правда, в прежние времена, когда среднее образование было также преимущественно занятием праздного класса, в большинстве школ охотно применяли состязание как способ повысить прилежание, но к такой форме соперничества как к средству достижения цели на начальных уровнях обучения стали реже прибегать в сообществах, где начальное образование не подчинено церковным или военным традициям. Все сказанное в высшей степени справедливо, в частности, для духовной стороны обучения, для тех элементов системы образования, которые непосредственно затрагиваются методами и идеалами дошкольного обучения.
Специфическое независтническое направление дошкольного обучения и такой же характер влияния этого обучения на начальное образование уже за пределами собственно дошкольного учреждения следует рассматривать применительно к тому, что уже было сказано о своеобразном духовном восприятии женщин праздного класса в условиях современной экономической ситуации. В наилучшем состоянии, или в наименьшей связи со старинными, патриархальными педагогическими идеалами, дошкольное обучение находится в передовых производственных обществах, где налицо достаточное количество умных и неработающих женщин и где система статуса под разрушающим влиянием со стороны производственной жизни и при отсутствии последовательной системы военных и церковных традиций была несколько ослаблена. Именно от этих женщин, находящихся в благоприятных условиях, дошкольное обучение получает моральную поддержку. Цели и методы дошкольного обучения соответствуют интересам той социальной группы женщин, которые испытывают неловкость от жизни согласно кодексу денежной репутации. Детские сады и все, на что влияет дух дошкольного воспитания в современном образовании, поэтому надлежит, вместе с движением за новую женщину, причислять к формам того отвращения к бесполезности и завистническому сравнению, которое вызывает образ жизни праздного класса у женщин, вынужденных в силу обстоятельств строго придерживаться его правил. Тем самым становится ясно, что косвенно институт праздного класса благоприятствует, опять-таки, распространению независтнического восприятия, что может в далекой перспективе сулить неприятности самому этому институту и даже институту частной собственности, на котором он основывается.
В недавнем прошлом в обучении в колледжах и университетах произошли некоторые осязаемые изменения. Эти изменения в основном заключались в частичном вытеснении гуманитарных наук – тех отраслей знания, которые способствуют поддержанию традиционных «культуры», статуса, вкусов и идеалов, – более близкими к реальной действительности отраслями, которые делают человека полезным для производства и для общества. Иными словами, те отрасли знания, которые повышают полезность, а в конечном счете и производительность, постепенно отвоевывают почву у отраслей, которые ведут к повышенному потреблению и к снижению производительности, а также к типу характера, соответствующему режиму статуса. При таком приспособлении схемы обучения высшие учебные заведения, как правило, придерживались консервативного взгляда; каждый шаг вперед, который они делали, был в некоторой степени уступкой. В академические дисциплины наука проникала извне, чтобы не сказать снизу. Можно обратить внимание на тот факт, что гуманитарные науки, которые с такой неохотой уступали место наукам естественным, вполне приспособлены к формированию характера студента в соответствии с традиционной эгоцентричной схемой потребления, схемой созерцания и наслаждения истиной, красотой и добром согласно общепринятому образцу приличия и совершенства, яркой чертой которой является праздность – otium cum dignitate[71]. Те, кто выступал в защиту классического образования, в своих речах маскировали приверженность архаической, благопристойной точке зрения и настаивали на идеале, выраженном в принципе fruges consumere nati[72]. Когда дело касается учебных заведений, которые формируются культурой праздного класса и на ней основываются, такая позиция не должна вызывать удивления.
Официальные мотивы, на основании которых праздный класс стремится поддерживать в целости усвоенные нормы и методы культуры, являются также характерными особенностями архаического темперамента и представления о жизни, присущего праздному классу. Наслаждение и склонности, которые извлекаются из привычного созерцания жизни, идеалов, мыслей, а также способов потребления времени и материальных благ, бывших в моде среди праздного класса классической античности, например, считаются более «возвышенными», «благородными» и «почетными», нежели результаты подобного знакомства с повседневной жизнью, знаниями и устремлениями простого люда в современном обществе. Образование, содержанием которого является твердое знание современных людей и современной действительности, в сравнении будет «низшим», «неблагородным», «позорным», даже «ниже человеческого уровня» (такое определение можно услышать в применении к фактическому знанию о человеческом роде и повседневной жизни).
Утверждения представителей праздного класса, которые выступают в защиту классического образования, выглядят в целом разумными. В том, что касается сущности явлений, удовлетворение и культура, духовное восприятие или склад ума, к которым приводит привычное созерцание антропоморфизма, клановости и праздного блаженства благородного господина, жившего в какое-нибудь далекое время, или же близкое знакомство с анимистическими предрассудками и буйной свирепостью героев Гомера, например, являются в эстетическом отношении более закономерными, чем соответствующие результаты, извлекаемые из фактического знания вещей при рассмотрении жизни современного человека, его полезности как гражданина или работника. Не вызывает почти никаких сомнений тот факт, что первые из названных свойств имеют то преимущество, что они ценнее в эстетическом отношении или в отношении почетности, следовательно, они просто «ценнее», если судить на основаниях для вынесения решения при сравнении. Суть канонов вкуса строже канонов почета, по самой природе вещей проистекает из образа жизни и условий жизни человеческой расы в прошлом, передается последующим поколениям по наследству или по традиции; тот факт, что продолжительное господство хищнического образа жизни праздного класса сказалось на образе мышления и точках зрения человечества в прошлом, является достаточным основанием для эстетически узаконенного господства такого образа жизни почти во всем, что касается вопросов вкуса в настоящее время. Для целей настоящего изложения каноны вкуса суть родовые обычаи, приобретенные в ходе более или менее длительного усвоения привычки одобрять или не одобрять те или иные явления, по поводу которых конкретные суждения выносятся каноном вкуса. При прочих равных условиях, чем продолжительнее и непрерывнее усвоение привычки, тем более легитимным становится канон вкуса. Все это представляется более справедливым в отношении суждений, касающихся достоинства и чести, чем в отношении суждений о вкусе вообще.
При всей эстетической легитимности пренебрежительных суждений по поводу более современного образования со стороны поборников гуманитарных наук, при всей обоснованности мнения, что классическое знание ценнее и ведет к росту культуры общества и формированию характера, эти факторы не имеют прямого отношения к рассматриваемому вопросу. А вопрос заключается в том, насколько эти взгляды и их выражение в тех или иных отраслях знаний в системе образования помогают или мешают коллективной жизни при современных производственных условиях, насколько они способствуют более легкому приспособлению к нынешней экономической ситуации. Вопрос стоит экономический, а не эстетический; нормы образования праздного класса, находящие выражение в примирительной позиции высших учебных заведений по отношению к фактическому знанию, нужно, учитывая цели настоящего изложения, оценивать исключительно с этой точки зрения. Поэтому такие эпитеты, как «бла