Теория танца — страница 13 из 35

  - Проходите, раздевайтесь, садитесь, - рассеянно сказал массажист У., попивая крепкий чай, любителем которого он являлся.

  - Доктор, вы даже не спросили, что у меня...

  - Что у вас?

  - Люмбаго, доктор.

  - Что? - спрашивает У., массажист с недельным стажем.

  Массажист Х., лежащий на кушетке в своей кабинке, с улыбкой приподнимается на локте, предчувствуя забаву.

  - Вы не знаете, что такое люмбаго, доктор? Хотя, может, я ошибаюсь, и это ишиас? - интонация выдает опытную пациентку. Она почувствовала слабые ноги жертвы и загоняет ее.

  Молчание. Слышен скрип ручки по бумаге. Судя по скрипичным линиям, массажист У. вовсе не пишет, а выводит какой-то заковыристый рисунок. Он мучительно пытается вспомнить - слова вроде знакомые, может, он пропустил это занятие на курсах?

  - Так вы знаете, что такое люмбаго?

   "Сволочь, сука старая!" - слышит массажист Х. мысли массажиста У.

  - Мне ли не знать, что такое люм-ба-го, - наконец говорит массажист У. - Проходите, раздевайтесь до пояса, садитесь.

  - Сверху или снизу?

  - Ну, сверху, сверху...

  Массажист Х. кусает подушку.

  - А зачем сверху, у меня же ишиас...

  - В любом случае, начнем с шейно-воротниковой... - массажист У. все еще лихорадочно ищет в памяти, к какой зоне данного тела приписаны названные слова. Ему нужно время.

  Массажист Х., представив седалищный нерв, тянущийся от головы, или поясницу под затылком, корчится на кушетке в судорогах. Собрав все спокойствие в голос, говорит:

  - Шамиль, ты разве не читал новых инструкций минздрава?

  - Нет, а что там? - радостно откликается массажист У., понимая, что помощь пришла.

  - Сейчас при ущемлении седалищного нерва уже не требуется предварять "воротником". Сразу делай пояснично-крестцовый и ногу. Какую ногу тянет, гражданка?

  - Левую, - смирным голосом говорит пациентка, почувствовав привычный хозяйский тон.

  - Смотри-ка ты, - после паузы говорит массажист У. - А я не читал нового положения. Ну, слава богу, хоть это отменили - меньше работы. Ложитесь, приспускайте юбку, будем ваши люмбаго с ишиасом лечить.

  - Теперь, - говорит массажист Х., снова заваливаясь на кушетку, - "воротник" остается в силе, только если ноги у пациентки от ушей растут. Я отсюда не различаю, Шамиль, - у тебя тот случай?

  - Да куда уж нам...- обиженно кряхтит тетка, карабкаясь. - У нас они вообще от колен начинаются.

  БАЛЬЗАМ НА РАНЫ

  Слово за словом - стандартный прием соединения коротких историй. В нашем конкретном случае звеном в цепи служит слово "благодарность".

  Пациенты - благодарный народ. Уж спасибо-то всегда скажут. И даже добавят: "Я вам так благодарна, доктор, что не знаю, чем и благодарить". В ответ на языке благодаримого вертятся различные ответы - в зависимости от возраста благодарной. Но он лишь улыбается и пожимает плечами. Верша такое благородное дело, нельзя, что-то выпрашивать взамен. Кодекс народного лекаря не позволяет. Что дадут, то и примем - даже простое спасибо. Правда, в последнем случае только нищий вид пациента может нейтрализовать закипающую в душе бескорыстного целителя кислоту.

  - А вот иди-ка, сынок, - хитро подмигивая, зовет его в кабинку дедушка-ветеран. - Что я тебе дам, посмотри-ка...

  Заинтригованный, предчувствуя большой куш в те годы большой бескормицы, массажист входит. В протянутой сморщенной руке - металлический ельцинский рубль.

  - На-ка, купи себе хороших сигарет, - довольно похлопывает его по плечу добрый дедушка. - Покури на здоровье.

  - Спасибо большое, - говорит с чувством массажист, мгновенно подсчитав, что здесь хватит на вафельный стаканчик без мороженого. Дед, видимо, под присмотром, и отстал от быстро утекающей жизни.

  Но это - раритеты. А так в постоянно обновляемой коллекции позвякивают прозрачные и не очень бутылки с различными наклейками, банки с вареньем-огурцами-грибами, источают аромат какао конфеты, и разнокалиберные плитки шоколада, попадаются мыло с полотенцем, рубашки, шарфы... Не так густо, конечно, как в перечне, - здесь нужно растянуть хотя бы на полгода... Бывает, что благодарность не знает никаких, даже моральных границ, но об этом негодяй расскажет потом - если решится, и если слушатели позволят. А пока...

  - Так, - сказал массажист Х., завершая начальный сеанс. - Завтра возьмем несколько точек. У вас дома "Звездочка" есть? - спросил он, подразумевая вьетнамский бальзам с красной звездой на круглой коробочке. Ответом было недоуменное молчание и съеживание голых плеч.

  - Я имею в виду вьетнамский бальзам, - уточнил он.

  - Сколько надо? - отрывисто спросила пациентка, каменея спиной.

  - Да баночки за глаза хватит, - ответил безмятежный массажист, уходя мыть руки.

  Тетка ушла, не попрощавшись. На следующий сеанс, уже в кабинке, молча достала из сумки и протянула массажисту бутылку бальзама "Иремель" (45-градусная настойка на травах Башкирии).

  - Вот, - зло глядя в глаза массажиста, сказала она. - Весь город обегала, никаких вьетнамских, да еще в банках, не нашла. Он в трехлитровые разливается, что ли? Уж удовлетворитесь этим, господин доктор!

  Массажист Х. рассмеялся, ласково сжимая шею пациентки:

  - Я ж не знал, что в нашей стране есть люди, не знающие, что такое вьетнамский бальзам. Это мазь лекарственная, копейки стоит. Хотел в точки вам втирать, хорошо пролонгирует действие. А такую дрянь я не пью, и вам не советую - она для сердца дюже вредная. А еще и с укором преподнесенная - вообще яд!

  - Ой, простите, доктор! - засмеялась женщина. - Есть у меня такая мазь дома, целых две баночки. Это я, дура, не поняла, просто заранее мучилась, чем благодарить положено, вот и совпало. Ох и покостерила я вас! Не икали? А хотите самогонки на ранетках? Сама делаю...

  ДНИ И НОЧИ СТАЦИОНАРА

  На самом деле много про массаж не скажешь - выйдя на крейсерский режим, новая жизнь полетела плавно и без происшествий. Конечно, перемежаемая казусами и смехом, но об этом - в порядке поступления. Сейчас же пришла пора познакомиться с новым коллективом. Не совсем новым, если быть точным, - все-таки ночная и дневная жизнь пересекались утрами и вечерами, и даже изредка днями, когда сторожа приходили что-нибудь прибить или передвинуть мебель. Но пока сторожа не стали массажистами, общение в основном имело эпистолярные формы. Иногда, приходя на дежурство, сторожа находили записки:

  В ординаторской на шкафу с посудой, грассирующим почерком заведующей: "Товарищи охранники, принесите свои кружки. Просим нашу посуду не использовать".

  - Сучки! - возмутился сторож И. - Вообще перебью все бейсбольной битой! И ведь заметила! Я ж кружку ставлю на то же место в той же позиции! А про убыль варенья из банки - ничего. Это что, немой укор? Нет, вы скажите, это намек?

  На платяном шкафу в кабинете иглоукалывания и иридодиагностики: "Стража! Прошу не курить в кабинете!". Или: "Стража! Прошу не трогать мои туфли!".

  - Все врачи страдают шизопаранойей, - сказал сторож У. - Нахера нам трогать ее туфли? Вот если бы она трусики оставляла... Я в этот кабинет вообще не заглядываю.

  Сторож Х. промолчал, потому что он в этом кабинете наткнулся на переводные (с японского, китайского, корейского) книги по рефлексотерапии, и некоторые ночи посвящал их изучению, пытаясь выработать единую схему циркуляции энергии ци, переведя ее на двоичный код "Книги перемен" и увязав меридианы со знаками Зодиака, соответствие которым в свою очередь он пытался найти в линиях ладони. В перерывах он, конечно, курил в форточку, открывал шкафы, брал в руки туфли и даже нюхал белый халат на плечиках, думая, что иридодиагност (короткая стрижка, черные глаза, острый язык) должна быть очень даже активна - прямо тут, на этой кушетке (правда, кушетка деревянная и шаткая)... Она ходит по коридору так быстро, что полы ее халата приобретают стреловидную геометрию, она смотрит искоса, когда ты не смотришь на нее (думает, что я не вижу), и это - признак, что с ней нужно поработать. Она углубленно изучает свое дело - как иголки, так и диагностику по радужной оболочке глаза, и готова обследовать для статистики даже сторожей. Увидев в коридоре сторожа И., уже седого в свои тридцать, сказала:

  - Гриша, зайдите ко мне, пожалуйста, я ваши глаза посмотрю.

  - Может, в следующий раз? - спросил сторож Х., беспокоясь за репутацию сторожей вообще (мы же помним непредсказуемость сторожа И.), и думая о хрупкости аппаратуры и конституции доктора в частности.

  - Почему же в следующий? - сказал вредный И. - Может следующего уже не будет...

  И вошел в кабинет.

  Они сидят по обе стороны специальной лампы, их глаза соединены сложной системой линз, призм и световых лучей. Установка сияет щелями в зашторенной комнате. Слышно шумное дыхание сторожа И. Наконец врач З. начинает говорить:

  - Вижу предрасположенность к гипертоническим кризам (сторож Х., подслушивающий у приоткрытой двери, кивает - И. ушел в академ с четвертого курса именно "под давлением"), возбудимость нервной системы (Х. кивает), гипертонус желчного пузыря и протоков, поджелудочная в связи с этим...

  - Бля, - сказал сторож И., не шевелясь.

  - Что?

  - Ничего...

  - И дальше... Гриша, у вас удивительная голова. Вы слишком много думаете. (Гриша заерзал. Х. завистливо переступил у двери - эти слова должен был услышать он!). Вашему мозгу уже не меньше шестидесяти. Он изношен. Атеросклероз сосудов - вот откуда ранняя седина... Так я и думала, все подтверждается... Ой! - вскрикнула она, когда в ее глаза воткнулись трубки с окулярами.

  Оттолкнув столик с лампой, сторож И. резко встал и метнулся к двери. Сторож Х. успел отпрянуть, дверь распахнулась ударом. Гриша остановился на пороге, повернулся и сказал:

  - Пошла ты нахуй со своим атеросклерозом! Другим мозги еби, иридо, твою мать!