Теория танца — страница 18 из 35

  - Да, - сказала она. - Но меня волнует, что будет с сыном. Скажите что-нибудь про него.

  - Приведите его ко мне, тогда скажу.

  - Не могу, он у бабушки.

  - Ну, скажите хотя бы дату его рождения.

  Она сказала. Хиромант достал таблицы эфемерид, составил гороскоп, сказал:

  - Давайте сделаем коррекцию, правильно ли я построил дома. Вот по гороскопу получается, что у вашего сына есть шрам на лице...

  - Есть! - оживилась она. - Месяц назад на улице бегал, споткнулся, упал, теперь шрам на подбородке.

  - Хорошо... - сказал гадатель, вглядываясь в начертанный круг, и, тыча в него ручкой, пробормотал: - Хирон в четвертом доме, Хирон, Хирон... И Уран тут же... Странное дело получается, ничего не понимаю, - скоро у мальчика появится отец... Причем, судя по аспекту с Сатурном, тот же самый, родной...

  - Ой! - сказала она и хлопнула в ладоши. - А мы с моим мужем опять сойтись собрались! Значит, все совпадает? Вот здорово! А я все не решаюсь, а он все просится назад! А дальше? А к чему сына готовить, к чему он предрасположен?

  - Ну, - сказал вдохновленный успехом гадатель Х. - Вот смотрите, его Нептун...

  И дальше он нагородил про любовь мальчика к воде и технике, что неизбежно приведет его если не в моряки, то в кораблестроители. Женщина ушла вдохновленная, напевая "Море, море", и оставив хироманту ("Да сколько не жалко", - сказал он привычно) вполне приличную сумму за такую легкую работу.

  Вышел таившийся в своей кабинке массажист У.

  - Не пойму, - сказал он, - ты в самом деле гадаешь, или так удачно врешь?

  - Сложный вопрос, - сказал массажист Х. - Видишь ли, в чем дело... Когда я пытаюсь применить накопленные мною знания, и начинаю считать и анализировать, нихера не выходит. Зато, когда, взглянув на ладонь или гороскоп, я, используя знаки просто как зацепки, начинаю легко и непринужденно врать - все, как ни странно, получается! Да, и еще: здесь как в массаже, - нужно быть равнодушным к клиенту... А вообще, брошу я это дело, женщины зомбируются, сам видишь.

  НАТАША ВО ХРИСТЕ

  Раз уж мы прикоснулись к таинствам, то не лишним будет после языческих (поганых в первом смысле этого слова) дел наведаться в настоящую церковь. Хотя, кто нас туда пустит, учитывая все прегрешения? А мы сами туда и не пойдем...

  - Я собралась покреститься, - сказала массажисту Х. медсестра Э. - Знаешь, мне все подруги говорят - покрестись, и жизнь действительно меняется. Ты веришь?

  - Главное, чтобы ты верила, - уклончиво ответил массажист Х., скользя пальцами по обтянутой узким халатом попке медсестры.

  - Ну, погоди ты! - стряхнула она его руку. - Это же важный вопрос! Дома как-то стало не очень. Муж, кажется, на стороне кого-то завел. Или мне это кажется? И вообще, денег нет. Ну, покрестят меня, - хуже от этого не будет, а может даже лучше, а?

  - Вперед! - сказал массажист Х. - Потом расскажешь.

  - Да мы после работы с подружкой в церковь собрались. Я даже Библию почитала. Ты сегодня как раз дежуришь, зайдем, расскажу.

  Вечером, когда окончательно стемнело, в окно ординаторской, где сидел за печатной машинкой сторож Х., звякнул камешек. Девушки вернулись из храма. Они принесли с собой буханку хлеба, жареную, еще теплую курицу и бутылку водки.

  - Святая вода? - плоско пошутил сторож Х., открыв дверь.

  - Ага. Отметим мое возрождение к новой жизни, - сказала Э. - И новое имя, между прочим!

  - Точно, там же новые имена дают! - сказал сторож. - И кто ты теперь?

  - Вот, - с гордостью показала Э. картонку, - даже удостоверение дали. Теперь я - раба божия Наталья!

  - Наташа - это хорошо, это определяет путь новой жизни, - пробормотал сторож, обнимая девушку. - Да и неофитка звучит как нимфетка, нет, нимфоманка! Это возбуждает...

  - Ну ты че, озверел? - вывернулась она. - Это же кощунство! Уважай чувства верующих, блин! Между прочим, я сегодня с самим Христом сочеталась - так поп сказал, - и теперь умерла для греха...

  - А я? - засмеялся сторож. - А как же я?

  Потом пили водку и ели курицу. Подруга, медсестра из ортопедии, взмахнув пьяной рукой, опрокинула рюмку водки и стакан газировки на юбку рабы Натальи. Замыли.

  - Включи в вашем кабинете обогреватель, повешу сушиться, - сказала Э., снимая юбку и оставаясь в одних трусиках и блузке.

  - Пошли, - сказал сторож. - А вы, криворукая, ждите здесь.

  В темном кабинете он включил обогреватель, повесил над ним юбку, потом прижал Э. к своей кушетке.

  - А вот ходить так передо мной, - сказал он, - тебе было не след. Ты же знаешь, как действуют на мой извращенный мозг твои пубертатные формы...

  Чем дальше живешь, тем меньше хочется расписывать общеизвестные алгоритмы, - хочется сразу перейти к желаемым результатам. Поэтому, опуская недолгую возню в полумраке...

  Когда медсестра, изгибаясь под ним, протяжно закричала, дверь в кабинет открылась, и сварливый голос подруги сказал:

  - Закройте за мной дверь, я пошла. Ну вас...

  - Подслушивала, протезная душа, - сказал он, сползая.

  - Ну и что ты наделал? - сказала она, поворачиваясь на живот и обнимая подушку. - Не видать мне теперь обещанной благодати. И, опять же, что скажет Христос?

  Они засмеялись.

  - Со мной - не грех, поверь мне как ему, - сказал он. - Сейчас я спущусь, дверь закрою, а ты иди в ординаторскую на диван. Это мы только репетировали...

  Но когда он спускался по лестнице, внизу послышались шаги и голоса. Навстречу поднимались Лис и сторож И., волоча пакеты с бутылками и провиантом.

  - Принимай, Брат! - сказал Лис, отдуваясь. - Гриша меня сюда заманил, обещал танцы живота. Но, как я понял, их мы не увидим, - перед самым носом танцовщица на колесе из двери выкатилась.

  - На каком колесе? - удивился сторож Х.

  - Ну, ножки у нее... длинные, но очень малого радиуса, или, что то же самое, большой кривизны. А то ты не знаешь. Что-то вкусы у тебя изменились, совсем одичал тут, где только таких отлавливаешь? - так говорил Лис, идя по коридору и сворачивая в открытую дверь ординаторской.

  Вошел и замолчал. Потом сказал вежливо и даже робко:

  - Здрассьте...

  На диване, поджав ноги по-турецки, сидела медсестра Э. в блузке и трусиках, и грызла куриную ножку. Колени ее нагло сияли в электрическом свете.

  - Здрассь.., - небрежно сказала она, бросила кость в тарелку, встала прямо на диване, спрыгнула, босиком прошла к шкафу, открыла его, достала халат невропатолога Л. - Я накину? - повернулась к сторожу Х. Он кивнул, и она накинула, обертываясь в крахмальный простор два раза.

  - Ладно, пойду, посмотрю, высохла там юбка или нет, - сказала она, сунула ноги в туфли, и, проходя сквозь расступающихся мужчин, кивнула сторожу И.: - Привет, Гриш...

  Сторож И. что-то промычал, отворачиваясь. Лис выглянул в коридор, проводил ее взглядом, втянул голову обратно и зашептал:

  - Не, ну ты обнаглел! Одна выбегает, другая на очереди! И какая! Я, понимаешь, деньги, как Рогожин, свертками кидаю, и все каракатицы какие-то вокруг, а он тут сидит на хлебе и воде - и куриных костях, - кивнул он на стол, - и рядом такая волчица!

  - Ты тоже заметил? - удивился сторож Х.

  - Что?

  - Что волчица?

  - А то! Как она грызла! Я аж испугался! А как прошла! Пацанка с таким бюстом - это же эксклюзив! Слушай, - сказал он, садясь на диван, - давай не будем вокруг да около, - продай ее мне?

  - Как это "продай"? Купи себе конюшню!

  - Да брось ты! Я ж условно! Просто разреши мне ее соблазнить. Я ее одену как модель. И ты приходи в мой магазин...

  - Ты забодал, бык ассирийский! - возмутился сторож Х. - Магазин! Сколько уже предлагаешь, давно бы просто одел меня только по старой дружбе! И потом, ей нужны буря и натиск, а не ленивое хрюканье и шлепанье пузом зажравшегося буржуа! Ты заработаешь комплекс!

  - Ладно, ладно, я просто спрашиваю, можно мне попытаться?

  - Да пытайся сколько угодно, я же не ее муж! - хмуро сказал сторож Х., наливая всем водки.

  Они выпили. Гриша молча налил себе еще, выпил один, встал и сказал, насупившись и раздувая ноздри:

  - Бык, бля, пойдем на улицу.

  - Зачем? - сказал Лис, распечатывая банан.

  - Затем. Пот-пыт-таюсь... - выговорил сторож И.

  - Это он уже пьян, - сказал Лис сторожу Х. - Только что пили, - сам же ко мне пришел, сказал, что депрессия. Ты тут не сожри все... Пошли, Гриша.

  Они вышли. Сторож Х. пошел в свой кабинет, где медсестра Э. уже надела юбку и гладила ее ладонями на бедрах.

  - Ушли? - сказала она.

  - Нет, Гриша что-то в психозе, Лиса на улицу потащил...

  - А кто такой этот Лис? Такой большой, симпатичный...

  - ...И к тому же владеет четырьмя магазинами одежды. Обещал тебя одеть, если ты станешь его. Так что думай.

  - А что, и подумаю...

  - Видишь, как удачно новая жизнь начинается, - не удержался и съязвил сторож Х.

  - Я его за нос повожу, пусть сначала оденет, а там поглядим.

  - Ну, ты это... - сказал сторож Х., обидевшись за друга, - Ты с ним или нет или да, динамить его не надо, он мой друг.

  - Да шучу, шучу, - сказала раба Наталья. - Меня другое волнует. Гриша тут дебош не устроит? Я тебе не говорила, но вчера, в его дежурство, он утром в лабораторию ко мне спустился и подарил одну розу. Просто вручил и убежал. Такой смешной...

  - Ё-о! - сказал сторож Х. - А что ж ты молчала? Тут не просто дебошем пахнет! Щас Гриша Лиса задушит, потом меня, а потом и тебя расчленит! А потом натянет твои трусики себе на голову и пойдет домой по ночному городу, нюхая розу... Он - душа нежная, тонкая, но сила в нем бешеная и неконтролируемая! Надо бежать на улицу...

  На улице возле машины, в которой угадывался неподвижный шофер, была построена композиция "Геракл укрощает немейского льва". Лис стоял, вытянув руку, в ладонь которой упирался лбом Гриша. Он взмахивал руками, пытаясь дотянуться до партнера, и, выворачивая голову, плевал в сторону Лиса.