Когда мы переходим от видения к чувствованию, восприятие идет из всего поля. Питер Сенге считает, что этот разворот становится центром системного мышления. Речь идет о закрытии петли обратной связи между тем, как люди переживают реальность («что с нами делает система»), и их чувством участия в общем практическом цикле. Он сказал, при этом люди говорят что-то вроде: «Ничего себе! Посмотрите, что мы сами с собой делаем!»
Диалог «пациент – врач»
Как вы помните из предыдущей главы, мы попросили участников форума проголосовать. Каждый мог поместить на айсберг две точки: синюю для обозначения того, где, по его мнению, функционирует система здравоохранения в текущий момент, и белую на тот уровень, на котором бы им хотелось, чтобы она работала. Затем пришло время обсудить результаты голосования. Они приведены на рисунке 10.1.
Рис. 10.1. Модель айсберга взаимоотношений «пациент – врач»
Более 95 % участников, как врачей, так и пациентов, поставили темные точки на уровнях 1 или 2; это значит, что более 95 % их опыта общения
с нынешней системой здравоохранения сосредоточено вокруг механической починки. И то же число участников поставили белые точки на уровнях 3 и 4, выражая желание, чтобы главным фокусом этой системы была работа с болезнями через развитие, преображение собственной жизни и внутренний рост.
«Похоже, все согласны, – начал я, – что текущая система работает на уровнях 1 и 2, и в то же время все сошлись на том, что ее будущее должно функционировать на уровнях 3 и 4. Принимая во внимание, что вы – участники этой системы и пришли к единому мнению, что мешает действовать соответствующим образом? В конце концов, вы и есть система! Это не какие-то люди в Берлине и не какие-то там “они” в Брюсселе. Система прямо здесь, в этой комнате. Она создается через взаимоотношения между вами – и нигде больше».
Все надолго замолчали. А после началась совсем другая беседа. Люди стали проявлять больше рефлексии и задавать глубокие вопросы другим и самим себе. Что-то сдвинулось в иную плоскость. Перед перерывом общение напоминало обмен утверждениями между пациентами и врачами. А теперь они устанавливали прямую связь и мыслили более основательно. «Почему, – спрашивали себя участники, – мы коллективно производим результаты, которых никто не хочет?»
После того как врачи открыто рассказали об испытываемых трудностях, переживаниях и разочарованиях, с места поднялся мужчина и представился: это был мэр города. «То, что мы видим в системе здравоохранения, происходит и в политике, и в управлении. Мы всегда действуем на уровнях 1 и 2. Все, что делаем, – лишь реагируем на проблемы и кризисы – так же, как и всегда. Но если бы мы оперировали на более глубоких слоях, возможно, могли бы выдавать другие результаты». Мэр снова сел, и аудитория притихла. Затем на другом конце комнаты встала женщина. «Я учитель и преподаю в школе недалеко отсюда, и знаете что? – Она посмотрела на мэра и на всех остальных. – Перед нами та же проблема. Все, что мы делаем в школах, можно назвать работой на первых двух уровнях». Она показала на стену с белыми и синими точками и продолжила: «Мы организуем обучение вокруг механических способов. Сосредоточиваемся на заучивании прошлого и проверке старого корпуса знаний, вместо того чтобы учить детей черпать из кладезя собственной любознательности, творчества и воображения. Мы постоянно реагируем на кризисы. И у нас никогда не получается сдвинуть образовательную среду в эту сторону (она показала на слои 3 и 4 таблицы-айсберга), где наши дети могли бы освоить навыки ковать свое будущее».
Затем встал человек рядом со мной: «Я фермер, и мы боремся с теми же самыми препятствиями. Все, что сегодня происходит в традиционном сельском хозяйстве, – это возня с механическими проблемами на первом и втором уровне. Мы используем химические удобрения, пестициды и другую химию, которой набиваем землю, примерно так же, как вы забиваете головы своих учеников мертвым набором знаний. Промышленные способы сельскохозяйственного производства сосредоточены вокруг борьбы с симптомами и проблемами с помощью механических решений из прошлого. У нас не получается рассматривать свою ферму и всю землю как живой организм – как наше коллективное и общее поддерживающее пространство».
Каждый говорил из гораздо более подлинного места, из своего истинного «я», и глубоко искренне. Одна женщина наклонилась вперед и, глядя в глаза врачу, которого только что внимательно выслушала, тихим голосом сказала: «Я очень переживаю за вас. Не хочу, чтобы система убила вас и других лучших врачей. Можем ли мы чем-нибудь помочь?» За этим снова наступила тишина.
Полевая структура чувствования
Каждый, кто в то утро участвовал в беседе, ощутил глубокую связь с остальными. Это не было похоже на большинство других разговоров. Вместо того чтобы выражать мнения и утверждать, люди задавали искренние вопросы. Они не просто общались – они думали и чувствовали вместе. Время как будто замедлилось; пространство вокруг нас словно уплотнилось и раскрылось. Собравшиеся говорили медленнее, с паузами. Изменилась структура отношений. Что-то выдвинуло их за границы обычного состояния, когда все спорят как отдельные личности, запертые в плен собственного разума.
Когда это происходит, место возникновения восприятия (белая точка, рис. 10.2) перемещается из разума каждого человека (смотрящего на поле) за его границы (синий круг, рис. 10.2); то есть восприятие начинает происходить из поля.
Рис. 10.2. Полевая структура чувствования
Когда происходит этот сдвиг, граница между наблюдателем и его объектом стирается, и наблюдатель начинает видеть систему совершенно с другой точки: с той, которая включает его самого как часть системы. И система перестает быть чем-то внешним («что они делают с нами»); она становится внутренней («смотри, что мы делаем с собой»).
И когда группа функционирует из этого места, ее участники начинают видеть свои отношения с системой и то, как они коллективно ее актуализируют.
Чувствование на острове Белитунг, Индонезия
В 2013 году я посетил Белитунг, красивый остров недалеко от Суматры, известный тем, что здесь зародилось «Братство радуги» – группа из десяти бедных школьников и вдохновляющих их учителей. Их история описана в одноименном романе-бестселлере Андреа Хираты (который впоследствии экранизировали[189]). Я приехал на Белитунг вместе с членами организации IDEAS Indonesia для прохождения пути чувствования и изучения пяти инициатив-прототипов, возникших из нашей трехсекторной группы.
Как-то вечером бупати (управляющий крупным населенным пунктом, избранный прямым голосованием) пригласил присоединиться к нашей группе около тридцати заинтересованных лиц из местного сообщества, включая глав отделов правительства, негосударственных организаций, религиозных групп, бизнесов и других, чтобы мы могли узнать о реальной ситуации. Когда мы прибыли на место, было 20:30, все утомились после длинного дня, который для многих начался в пять утра. Также в помещении чувствовалось некоторое напряжение из-за разочарования, вызванного отсутствием положительных подвижек на Белитунге.
Люди валились с ног, шум и музыка из соседнего дома мешали сосредоточиться, и в какой-то момент показалось, что встреча может не состояться. Но постепенно вечер стал принимать интересный оборот. Не успели мы оглянуться, как уже было 23 часа, но никто не хотел уходить.
Вот краткое описание того, что произошло.
1. В качестве хозяина мероприятия бупати начал встречу. Я рассказал кое-что о трех разрывах и об универсальном кризисе лидерства, постигшем все современные сообщества и цивилизации.
2. Затем мы показали десятиминутное мотивационное видео Земли, снятое из космоса. В нем были потрясающей красоты фотографии, сделанные космонавтами[190].
3. Мы разделили участников встречи на малые группы и попросили «обратить объектив назад, на планету Белитунг», и поделиться с другими тем, что они увидели. Что завершается и умирает? Что хочет родиться? В этих группах члены местного сообщества были перемешаны с участниками программы IDEAS (инициаторы перемен, каждый из которых, за исключением бупати, приехал из других частей Индонезии).
4. Затем мы снова пригласили всех в большой круг. В центре разместили 15 листов бумаги, на каждом из которых была прописана роль одного из ключевых членов сообщества: бупати, членов городской администрации, законодателя, религиозных лидеров, учителей, рыбаков, Матери-природы, детей, молодежи, добывающих и нефтяных компаний, центрального правительства, полиции и других. Предложили добавить имена любых недостающих заинтересованных лиц (что они и сделали). А затем я попросил их обозначить взгляды и заботы всех этих фигур так, как будто их снимали в фильме о повседневной жизни. Каждому предлагалось встать и «влезть в шкуру» одного из указанных участников (кроме собственной) и «говорить от первого лица». Не прошло и нескольких минут, как энергетическая наполненность зала радикально изменилась и все полностью погрузились в действо.
5. Затем я призвал их оглянуться на то, что они видели и слышали. «Прокрутите пленку назад: пролил ли тот фильм, который вы увидели, свет на какие-то важные аспекты нынешней системы? Что вы заметили?»
Наступило молчание. Наконец самый смелый взял слово:
«Я заметил, что сначала мы обвиняли во всех проблемах бупати. Мы думали, что главный лидер – единственный источник наших бед и их решение. Затем мы поняли, что сами играем в них некую роль. И нам нужно изменить то, как мы общаемся».
За этим последовала острая и точная последовательность размышлений, в которых они признавались, что все их сложности вызваны не бупати или другими ключевыми лицами. Некоторые глубинные проблемы объяснялись мышлением и сознаванием, общими для всех.
«Никто не берет на себя ответственность, – сказал следующий выступающий. – Вместо того чтобы все сваливать на бупати, людям следует спросить себя: что лично я мог бы делать, и за что могу взять на себя ответственность, и как мне поучаствовать в решении проблемы».
Третий человек подытожил: «Нужно улучшить коммуникацию между разными заинтересованными лицами. Эта ролевая игра в гротескном виде показала, что мы могли бы делать больше. Преувеличив функции и поместив их в некие рамки, мы четко увидели, как можно повысить качество нашего взаимодействия».
В конце концов некто произнес: «Каждый член сообщества говорил со своей эгоистической колокольни. Но нам не удалось думать вместе, от лица всех».
Ближе к концу вечера один из самых молодых задал вопрос ведущим и всем участникам разговора. «Проблема в том, – сказал он, – что раньше мы никогда не вели таких бесед, потому что не было пространства для подобного обсуждения. Что можно сделать, чтобы такое пространство появилось?»
Члены группы решили сформировать небольшую команду, отражающую своим составом все разнообразие участников встречи, и поручить ей организовать пространство, где подобный диалог мог бы продолжаться.
Для меня эта малая группа граждан стала микрокосмом общего «тупика», который сегодня испытывает множество сообществ и систем. Самым интригующим было то, что с небольшой сторонней помощью они поняли, как самостоятельно создавать инфраструктуру (то, что в других местах этой книги я назвал «поддерживающим пространством»). Они сами пришли к тому, как трансформировать старую модель. И чувствовалось, как это зарядило их энергией. Маленькое, но обнадеживающее начало очень долгого пути.
Принципы
При входе в коллективное поле чувствования в игру вступают четыре главных принципа: зарядить емкость, глубоко нырнуть, перенаправить внимание и открыть сердце.
Коллективное тело чувствования сплетается в конкретных местах. В случае с диалогом «пациент – врач» это пространство намеренно создавалось с использованием следующих факторов.
• Физическое место: убрано все лишнее, в комнате нет ничего, кроме голых стен; в наличии лишь простые и минималистские элементы дизайна, например свет и Steelen – набор больших картонных колонн, на которых мы поместили фотографии и наглядные элементы, отображающие историю ANR (Artzt-Notruf, инициативы, связанной с неотложными вызовами)[191].
• Временное пространство: разработка «энергетического расписания», в котором сама подготовка и тематика помогали естественному потоку формы U в течение дня (утро: продвижение по левой стороне U – совместное чувствование; после полудня: движение вверх по правой стороне U – сотворчество).
• Пространство общения: установление 1) личных взаимоотношений с каждым из участников до встречи; 2) четких ролей (например, встречающих у дверей на месте); 3) процессов (внимание к деталям, таким как качественная презентация или цитаты из интервью); 4) инфраструктуры (напитки, еда и т. д.).
• Пространство намерения: ясность и высокое качество цели во всей инициативной группе: ради чего мы все это делаем? Какой будущей возможности хотим послужить? Что пытаемся создать?[192]
Путь в поле чувствования и совместного восприятия лежит через полное погружение в его детали – внутрь живого присутствия явления. Речь о том, чтобы стать единым с изучаемым явлением. Это не значит изучать вашего клиента. Это не значит создавать с ним диалог. Это значит стать, быть вашим пациентом или клиентом. Это значит полностью прожить опыт этого мира – и стать с ним одним целым[193].
В диалоге «пациент – врач» мы добились этого, зачитав вслух свидетельства от первого лица, основные цитаты из интервью, а затем попросив людей поделиться собственными историями в ответ на эти провокационные высказывания.
Если вы медиатор, который должен провести всю группу через коллективный сдвиг поля, часть вашей стратегии – помешать людям включить режим дебатов/загрузки. В момент, когда они начинают выдавать обычные утверждения в стиле споров, следует вмешаться. И постараться подвинуть всех в сторону сосредоточенного наблюдения без вынесения суждений, чтобы открыться и соединиться с другими точками зрения. Ворота в более глубинные территории – это погружение и прямая, задействующая органы чувств, встреча с деталями живого поля.
Продвигаясь по разным примерам и проявлениям живого поля (как, например, опыт пациентов и врачей), вы должны пытаться перенаправить внимание людей с «объекта» (индивидуальных историй) к формирующему полю, или «источнику». Другими словами, пригласить войти в пространство, из которого исходят эти примеры. Практически вы пытаетесь проникнуть в поле каждого изучаемого примера, находитесь в нем и в то же время держите в уме прежние истории. Вы делаете это со всеми кейсами, один за другим. По мере того как слушание углубляется, вы также начинаете уделять внимание пространству между мнениями. Вы остаетесь в этом положении, но, когда собираетесь отправиться за следующими примерами, внезапно происходит сдвиг, который позволяет увидеть коллективный паттерн, порождающий все эти конкретные истории, – вы чувствуете формирующие их силы, общие для всех.
Есть простой способ проверить, удалось ли вам перенаправить внимание: картина целого, которую вы видите, должна включать и вас – наблюдателя – в качестве части системы, которую вы пытаетесь исправить. Когда я сказал: «Вы и есть система, но почему же вы коллективно задействуете результаты, которых никто не хочет?» – люди стали переключаться. Участники начали в самом деле видеть себя как часть картины. Прорыв случился, когда мэр, учитель и фермер встали и признались, что имеют дело с точно такими же проблемами, как пациенты и врачи.
Психолог из Калифорнийского университета в Беркли Элеонор Рош описывает этот сдвиг как перемещение от взгляда на систему «где-то там» к видению системы из точки в поле. Я спросил Рош, что для нее понятие «поле». «В поле, – объяснила она, – намерение, тело и разум становятся одним целым. Вы начинаете осознавать, как восприятие происходит из всего пространства, а не из позиции отдельного наблюдателя. В современной науке понятие поля оказалось самым близким к чувству целостности»[194].
Открыть сердце
Затем я спросил Рош: «Итак, какова природа этого целого поля и как войти с ним в контакт, установить связь или культивировать его?» Она посмотрела на меня, задумалась и сказала: «Через сердце. В любой созерцательной традиции сердце – это не сентиментальность или эмоциональность, а глубокая йогическая сердцевина».
Открыть сердце – значит задействовать и активировать глубинные уровни эмоционального восприятия. Слушать сердцем в буквальном смысле означает использовать его и нашу способность к состраданию и любви в качестве органа восприятия. На этом этапе мы действительно можем видеть сердцем.
Почти всегда при этом глубинном сдвиге поля мы наблюдаем небольшой предшествующий момент, благодаря которому возникает трещина, или отверстие, для сдвига. Такая малая искра часто связана с глубоким молчанием и/или вопросом, исходящим прямо из сердца. Именно это произошло, когда на форуме пациентов и врачей женщина сказала доктору: «Я очень переживаю за вас. Не хочу, чтобы система убила вас и других лучших врачей. Можем ли мы чем-нибудь помочь?»
Вопрос Грааля
Чтобы лучше объяснить этот конкретный поворот и выход на новый уровень, я расскажу историю, которую прочитал в раннем детстве. В XII веке жил один мальчик[195]. Он был сыном женщины по имени Печаль Сердца. Ее муж и двое старших сыновей были храбрыми рыцарями и погибли на ратном поле, поэтому она решила вырастить этого сына в укромном месте, чтобы он не стал рыцарем и его не постигла та же участь. Его звали Парцифаль. В переводе это значит «простофиля», но мальчик долго не знал своего имени и истинной сущности – до тех пор, пока не сумел раскрыть свое сердце.
Однажды весной молодой Парцифаль ехал упражняться в метании копья (что у него получалось очень хорошо), как вдруг откуда ни возьмись по обеим сторонам оказались пять величественных рыцарей в полном вооружении на огромных боевых конях. «Должно быть, это боги – или ангелы!» – подумал Парцифаль. Он чуть не упал в обморок, когда они, ко всему прочему, еще и заговорили с ним. Юноша задавал им вопрос за вопросом – кто они такие и что делают со своими пиками и щитами, а затем помчался домой рассказать о них матери. «Я встретил потрясающих, чудесных рыцарей! И я стану одним из них». Для женщины это было хуже ночного кошмара, но, поскольку отговорить его никак не удавалось, она сказала: «Хорошо. Иди. Но обещай мне три вещи: каждый день ходить в церковь, почитать девиц и не задавать вопросов».
Приключения Парцифаля начались с того, что он явился ко двору короля Артура, потому что слышал: тот может сделать отрока рыцарем. По дороге повстречался с великолепным воином, облаченным во все красное. Парцифаль не знал, что Алый рыцарь держит в страхе короля Артура и его двор и никто не может его победить. Наш простофиля подошел прямо к нему и сказал: «Когда меня сделают рыцарем, я заберу твои доспехи, оружие и коня». Алый рыцарь ответил с кривой усмешкой: «Хорошо. Неплохая идея. Как станешь рыцарем – поспеши и попробуй отобрать их».
Почти все при дворе Артура стали насмехаться над деревенщиной Парцифалем, когда он пришел и заявил: «Посвятите меня в рыцари!» Но одна девушка, которая не смеялась уже шесть лет, подошла к нему, посмотрела в глаза, улыбнулась и сказала: «Ты будешь самым лучшим и самым смелым из рыцарей». Парцифаль покинул двор, когда был готов к поединку с Алым рыцарем.
Как только они снова встретились, тот произнес: «О, вот и простофиля возвращается». Парцифаль сразил рыцаря копьем в голову, и он пал замертво. Затем смелый юноша надел его латы поверх своей простой деревенской одежды, вскочил на его коня и уехал.
После этого он пережил много приключений, в том числе жизнь в замке у дворянина, который научил его рыцарскому искусству… и умению не болтать.
Парцифаль продолжал странствовать, пока не прибыл в замок Амфортаса, короля рыбаков, хранителя святого Грааля. Раненого короля на носилках внесли в огромный банкетный зал. Его так мучила боль из-за вонзившейся в пах стрелы, что он едва мог лежать спокойно. Зал наполнился ожиданием. Придворный шут провозгласил, что он будет исцелен, только когда ко двору явится подлинно невинный человек. Более того, этот простак должен поинтересоваться: «Что у тебя болит?» Все ждали этого от Парцифаля. Но спросил ли он? Нет. Молодой человек жаждал воскликнуть: «Что у тебя болит, дядя?» – но его учили быть осторожным и не задавать слишком много вопросов. Рыбацкого короля отнесли в спальню, а Парцифаль заснул с мыслями, что завтра обязательно узнает у короля о его проблеме.
Но увы, утром замок был пуст. Он упустил свой шанс. Удрученный, рыцарь сел на коня и переехал через разводной мост; тот закрылся за ним, и замок исчез.
Парцифаль галопом помчался на поиски обитателей замка, но тщетно. В какой-то момент он встретил девушку, сидящую под деревом, которая спросила, как его зовут, и впервые в жизни он произнес свое имя: «Парцифаль». На руках у нее было тело ее возлюбленного. «Где ты был?» – спросила она его. Когда он рассказал, что не задал нужного вопроса в замке Грааля и в результате принес страдания многим людям, она сообщила, что и его мать тоже умерла – от разбитого сердца.
Опечаленный этой новостью, он расстался с девушкой, пообещав отомстить за смерть ее возлюбленного. Парцифаль тщетно искал замок Грааля много лет. Наконец, после долгого пути, полного злоключений и испытаний, нашел, и на этот раз смог прийти туда с полностью включенным вниманием. Он задал вопрос Грааля («Что у тебя болит?») и исцелил и короля, и все его королевство.
Вызов Парцифаля – действовать из подлинного присутствия своего открытого сердца, а не следовать тому, что ожидалось в соответствии с хорошим воспитанием и социальными нормами. Таким же образом, когда женщина во время диалога «пациент – врач» выразила обеспокоенность судьбой доктора, она задала вопрос Грааля: «Доктор, что у тебя болит?» И это перевернуло обычный порядок разговора врача и пациента. Сила вопроса от всего сердца – в его искренности. Он работает из отверстия, из «трещины» в сценарии ситуации, из текущего момента, из сейчас.
Чувствование в действии
Я впервые столкнулся с «Кругом семерых», когда вел семинар вместе с Бет Джандерноа. Из всех ведущих, которых я знаю, у нее, возможно, лучше всех получается встать перед группой и, при кажущемся бездействии, моментально установить теплый контакт со всей аудиторией. Обычным людям вроде меня требуется по крайней мере два-три дня тяжелого труда, чтобы установились такие взаимоотношения. Но Бет просто смотрит на аудиторию и улыбается глазами и сердцем; и через несколько минут все уже втянуты в круг.
Однажды я прямо спросил: «Как это у тебя получается?»
«На самом деле это очень просто, – ответила она. – Тридцать лет подряд, перед тем как выходить к людям, я открываю свое сердце и сознательно посылаю безусловную любовь всем в комнате. Это создает поле, или атмосферу, любви. Углубить способность к полному присутствию мне много лет помогает группа женщин, называемая “Круг семерых”».
«Круг семерых”? Кто они такие?» – удивился я. Она рассказала: «Это добрые друзья; мы встречаемся три или четыре раза в год на три дня, чтобы поддержать друг друга и помочь на пути. Мы начали в Санта-Фе вшестером, впервые встретившись в 1995 году». Она назвала их имена: Энн Дошер, Барбара Коффман-Сесил, Гленнифер Гиллеспи, Лесли Лейнс и Серена Ньюби.
Тогда я впервые узнал о таких «кругах». С тех пор слышал много других историй о подобных группах, которые регулярно встречаются, чтобы просто выслушать друг друга и поддержать каждого на жизненном пути. Особенно замечательным нахожу то, что члены этих групп, похоже, ощутимо влияют на жизнь участников даже между личными встречами. Например, Бет сознательно использует свой опыт с «кругом» для раскрытия глубинных способностей к взаимоотношениям, позволяющим ей действовать с гораздо большим присутствием и эффективностью в профессиональной и личной жизни.
Мне стало интересно побольше узнать об истории ее «круга». Я спросил Бет, нельзя ли мне прийти на одну встречу, чтобы взять у них интервью. Она согласилась, и 15 сентября 2003 года я полетел в Эшланд и провел следующие два с половиной дня вместе с ними.
Я узнал, что изначально они планировали разработать программу для женщин, переживающих перемены в профессиональной и личной жизни. Однако после первой же встречи дамы оставили свою благородную цель помогать кому-то. Как они ни старались запланировать мероприятие для других лидеров, что-то упорно возвращало их к собственной жизни. Несмотря на то что каждая стремилась послужить остальным, они осознавали: их собственная потребность в исцелении затмевала то, что они собирались сделать для кого-то. Они решили прожить новый этап своей жизни, подпитываясь из внутренних глубин и поля своего «круга».
Позднее «Круг семерых» и в самом деле породил программу для новых лидеров, позволяющую воспользоваться опытом этих женщин. Это также совпало с солидными итогами профессиональной жизни моих героинь. Они перестали находить удовлетворение в отважных попытках изменить организации и начали испытывать больше радости от передачи приобретенных ими знаний о тонкостях и общем направлении лидерства следующему поколению женщин, которые разделяли их мечту о здоровом и цельном мире.
Первые 10–15 минут моего интервью с членами «круга» иллюстрируют принципы, приведенные выше. Я начал с вопроса: «Когда люди задумываются над созданием круга, что должно быть их первым шагом?»
«Мы всегда заново вместе решаем, с чего начинать, – ответила Барбара. – Не то чтобы мы делали одно и то же каждый раз. Но при этом всегда первая забота – создать заряженную емкость[196], в которой можно работать».
«Например, посмотри, что мы сделали в начале этого интервью, – объяснила Гленнифер. – Мы зажгли свечку, ударили в тибетский гонг и вместе вошли в молчание». В это время каждый может мысленно заниматься разными вещами, объяснила она. Некоторые прислушиваются к тому, что внутри; другие наслаждаются тишиной. «Эта практика призвана более полно погрузить нас в совместное поле. Затем мы движемся к глубокой беседе, когда каждая получает любое необходимое время, чтобы принести в круг все, над чем она сейчас работает. Это заряжает наше пространство еще больше». Слушая это, я понял: то, что они описывают как «зарядку емкости», довольно сильно отличается от типичных вариантов начала собрания. Обычно встречи открываются презентацией с упором на интеллектуальное восприятие, во всем прослеживается четкий план. Здесь же группа приступила к общению с «сердечного» элемента совместного опыта.
«Одна из практик нашего круга заключается в том, что мы прямо на месте изобретаем процессы, которые могли бы ответить на нужды конкретного человека в некий момент или в ситуации, складывающейся в окружающем мире, – начала Бет. – Конкретный процесс, который придумали для меня, заключался в том, что люди разыгрывают на сцене разные элементы моей личности, чтобы я могла со стороны увидеть те черты, которые мне незнакомы. Во время этих упражнений я обнаружила то, что можно назвать фигурой внутренней мудрости.
Я ощутила ее так осязаемо, так реально, как будто она находится в некой пещере внутри меня или словно в глубине моего существа есть какое-то место, из которого исходят мудрость и понимание. Она открылась мне во время встречи, и я побывала в этом месте и даже произошла из него… Благодаря коллективным усилиям смогла открыть в себе такое пространство, в которое теперь всегда отправляюсь, когда ищу мудрость.
С этого момента я обнаружила, что стала принимать более взвешенные решения. Я смотрю на все шире. Для меня это история о том, какие мощные вещи рождаются в процессе нашей работы и постоянно находят продолжение в моей судьбе и жизни окружающих».
Я обратил внимание Бет на то, что, говоря о некоем другом месте, она показывала на свое сердце. И когда она говорила о своем «я», руками тоже указывала туда же. «Можешь описать некоторые элементы этого опыта? – спросил я. – Как распознать, откуда ты действуешь: из обычной природы или из этого глубинного, подлинного места? Как прочувствовать разницу?»
«Ну, например, когда я в месте глубинного знания, то значительно замедляюсь, – ответила она. – Стараюсь фиксировать телесные ощущения. Дыхание становится реже, весь мир как бы останавливает бег, а вместе с ним и я. Это чувство живет в области сердца. Там глубоко, открыто, темно – и в то же время полно света. А еще оно ощущается как место силы и в то же время подвижности, и я понимаю, что оно отличается от источника, из которого я обычно действую».
Подобно тому как история Парцифаля и рыцарей Круглого стола символизирует коллективное присутствие и присутствие женственного начала, «Круг семерых» функционирует как ворота к глубинным путям и источникам творчества для каждого из своих членов. Чтобы сообща создавать поддерживающее пространство, члены «Круга» сознательно изобретают и формируют место (физическое пространство), время (три или четыре раза в год) и специальную среду для общения и формирования намерения.
«Одно из условий, о котором мы договорились, – сохранять чистоту поля во всех взаимодействиях один на один, когда мы не вместе. Мы работаем над этим. И считаем, что это как в браке. Если хочешь, чтобы взаимоотношения сохранялись, будешь над ними трудиться. На свете не так уж много коллективов, обещающих друг другу подобное.
И дело не в том, что нас настолько интересует личный уровень. Мне кажется, работа на этой ступени – только предпосылка. ‹…› Но когда люди обещают что-то друг другу на следующей высоте, то именно это становится настоящей зарядкой для коллективного поля.
Очевидно, что причина, по которой вы что-то делаете (в отличие от пустых разговоров по поводу чего-либо), в том, что делание – в противовес интеллектуальной беседе о ситуации – приносит в комнату энергию этой ситуации. То есть это способ действовать в режиме реального времени. Вот почему мы так поступаем».
Я очень благодарен Бет за то, что меня пригласили на свою «священную» встречу. И осознаю, что то, чему я стал свидетелем, было лишь кратким мигом из жизни, а эти женщины, с их заботливым вниманием, постоянно создают и развивают практическое поле. Они объяснили мне, что постоянно ищут новые идеи и отпускают старые способы, которые когда-то работали, но теперь перестали быть уместны или полезны в условиях новых пространства и времени.
Два типа целостности
В последнее время тонкие сдвиги видения и чувствования привлекли интерес некоторых ученых, которые пытаются в свете физической науки XX века понять явление полноты. Одно из лучших выражений этого возникающего взгляда – труд Генри Бортофта[197] The Wholeness of Nature («Полнота[198] природы»). Основываясь на различных источниках, подобных работе Гете о науке, а также герменевтике[199], феноменологии и квантовой теории XX столетия, Бортофт предлагает постпозитивистский подход к науке, в котором наблюдатель активно и осознанно живет и участвует в явлении по мере его возникновения.
В июле 1999 года я встретился с Бортофтом в Лондоне[200], и он начал наш разговор рассказом о том, как квантовый физик Дэвид Бом, который был одним из его учителей и советчиков, порекомендовал внимательно изучить труды Нильса Бора. Бортофт очень интересовался понятием полноты – термином, который ввел в квантовую физику Бор. Тот видел целое в качестве предела нашего мышления. Но Бом думал иначе, как объяснил мне Бортофт. «Дэвид считал, что мы можем понять полноту, или целостность. В качестве модели он использовал голограмму. Я нашел это очень полезным. Это говорит о том, что целое присутствует в составных частях».
Бортофт различал два типа полноты-целостности: поддельная и подлинная. Он говорил, что эти понятия основаны на разных способах познания. Поддельная полнота основана на интеллектуальном рассудке, абстрагированном от конкретного чувственного восприятия. Работая в этом режиме, наш разум «отходит от конкретной части», чтобы увидеть целое. В результате понятие целого получается абстрактным и лишенным динамики.
Подлинная же полнота-целостность, продолжал Бортофт, имеет в основе другую когнитивную способность – «интуитивный разум», то есть базируется на открытии неких более высоких видов восприятия. Интуитивный разум, говорил он, «движется прямо внутрь конкретных частей», чтобы встретиться с целым путем погружения в конкретный опыт частностей.
Когда Бортофт наткнулся на труды Гете, его поразило упоминание им другого способа видения – «движущегося от целого к частям». Это, объяснил Генри, «было очень близко к идее Бома о голограмме».
Бортофт утверждает, что мы не можем познать целое таким же образом, как некую вещь, потому что целое не есть вещь. Вызов в том, чтобы встретиться с целостностью по мере ее рождения в частях. Он говорит: «Путь к целому лежит внутри частей и через них. Целое невозможно воспринять, отойдя подальше, чтобы увидеть все сразу, потому что оно не выше и не дальше частей и оно не некий высший, всепоглощающий объект. С полнотой можно встретиться, входя в ее части. Вот так мы входим в сердцевину целого и таким образом двигаемся к целому, проходя через его части».
Я спросил Бортофта: «Как развить эту способность к видению?» И он объяснил теорию Гете о точном чувственном воображении. Этот термин отражает понимание Гете принципа ныряния.
«Необходимо культивировать качество восприятия, которое стремится от целого к частям, – сказал Бортофт, перефразируя Гете. – Для этого нужно время. Вы должны замедлиться. Вы видите каждую деталь своего воображения и следуете за ними. Вы создаете образ того, что видите, в уме, причем как можно точнее. Например, смотрите на лист и визуализируете в уме форму этого листа как можно более близко к оригиналу. Мысленно двигаете его очертания в уме и следуете за каждой деталью. Феномен становится образом в сознании. Вы должны активно работать своим сознанием.
В нас живо огромное сопротивление этому действию, – добавил он. – Львиную долю времени большинство слишком заняты загрузкой. Если вы хотите так поступать, нужно замедлиться. Вы делаете это с одним листом, с другим и так далее, и вдруг наступает динамический момент, когда вы начинаете видеть не конкретный лист, но движение. Растение – это динамика. Это и есть реальность».
Он продолжил: «Это воображение становится органом восприятия. Вы можете его развивать. Думаю, когда вы это делаете, то двигаетесь в другом пространстве, в воображаемой среде. Это движение. И оно кажется более живым и реальным, чем внешний мир. Оно более реально, потому что вы это делаете. Вы активны. Гете был в этом смысле потрясающе талантлив. То же самое касается Пикассо. Того, как он писал картины. Когда смотришь на его картины, видишь эти метаморфозы».
Описание Бортофта воплощает все три принципа чувствования, которые мы отметили: сначала погрузиться в чувственный опыт, затем перенаправить внимание, а следом задействовать глубинные способности познания.
Эпистемологическая реверсия
Традиционная наука считает теорию вместилищем, а факты – содержимым. С другой стороны, Гете и Бортофт убеждены, что факты, воспринимаемые органами чувств, – это и есть емкость[201]. Вот как объясняет это Бортофт: «Трансформация от аналитического к целостному модусу сознания приводит к тому, что емкость и содержимое меняются местами. В случае с позитивизмом теория считается лишь вместилищем для фактов. Если же теория, в понимании Гете, и есть подлинное содержание явления, можно сказать, что в момент интуитивного прозрения мы видим изнутри явления»[202].
«Собственно разворачивание природы – эпистемологическая реверсия, – продолжал он. – Растение – это динамика. Мы видим его листья как следы, воплощающие и проявляющие конкретные отпечатки движения. Когда начинаешь это распознавать, действие становится очень сильным. Речь идет об интуитивном видении изнутри явления. Это движение и есть реальность».
Я сказал Бортофту, что это различие весьма созвучно моему опыту и практике моих коллег в управлении глубокими организационными переменами. Объяснил, что еще один аспект этого другого способа видения касается открытого сердца, превращения эмоций и чувств человека в некие радары для чувствования, помогающие развить более глубокие взаимоотношения с миром. «Это и есть ключевая тема, над которой я в последнее время работаю», – ответил он. И мы посетовали, что у нас недостаточно времени, чтобы исследовать это явление видения и мышления сердцем.
Как и Мастер Нань, Генри Бортофт покинул этот мир в 2012 году. Я всегда сожалел, что не довелось продлить наше интервью и провести с этим человеком больше времени. И просто замечательно, насколько глубоко эта краткая беседа в Лондоне повлияла на работу нашей группы в Кембридже/MIT на многие годы вперед. Также меня поражает, до какой степени его мысль об «эпистемологической инверсии» отражает мои наблюдения об этом в предисловии ко второму изданию книги.
Полевые заметки: выходя из темницы
Стоит лишь мимолетно пережить опыт чувствования – видения реальности, разворачивающейся внутри, – и мы понимаем, что обычный образ восприятия (взгляд снаружи) предлагает, как красноречиво выразился Платон, лишь теневую (или вторичную) реальность. И картинка заточения в пещере кажется не такой уж далекой от истины[203]. До тех пор, пока загружаемся, мы целиком в плену. Все, что мы видим, – это тени на стене, отбрасываемые фигурами, которые возникают в нашем мозгу.
Как мы уже обсудили, переходя из состояния загрузки (рассмотрения мира через проецирование прошлых паттернов) к видению (рассматриванию вещей извне), мы словно поворачиваем голову и понимаем, что тени на стене пещеры – наши собственные проекции, и истинная реальность находится вне пещеры. На этом этапе в дело вступают три принципа: разворот (движение внутрь контекста); осознание, что существует нечто отличное от наших проекций (приостановка и удивление); и удивленный интерес в отношении того, как выглядит внешняя реальность (вопрошание).
Переключаясь из режима видения (рассматривания извне) в состояние чувствования (рассматривания изнутри формирующего поля), мы выныриваем из пещеры во внешний мир. И при этом переходе снова задействуются три принципа. Во-первых, нужно погрузиться в конкретные детали (нырнуть). Мы не можем покинуть пещеру, продолжая привычно загружать абстрактные мысли. Также не можем выбраться оттуда на чьей-то спине (как верхний котенок Варелы, который остается слепым). Единственный выход – активировать собственные органы чувств[204]. Во-вторых, мы перенаправляем внимание и начинаем улавливать реальность, ощущая формирующее поле. И в-третьих, по мере углубления этого движения используем еще одну способность обучения – знание, возникающее из разума сердца. Мы понимаем реальность не только с позиции отдельного зрителя, но и с точки зрения всей жизни и ее источника, солнца. Результат – видение сердцем.
Если мы не постараемся сдвинуться с места, использовать чувства для связи с миром вне границ тела, останемся слепыми и застрянем в своей пещере навсегда.
Гете выразил это так: «Человек знает себя ровно настолько, насколько знает мир. Он сознает себя только лишь внутри мира, а мир сознает только лишь внутри себя. Каждый новый объект, созерцаемый правильно, открывает внутри нас новый орган восприятия»[205].
Большинство межинституционных изменений терпят неудачу потому, что упускают отправной пункт – совместное чувствование поверх границ. Для стимуляции этого нам нужны инфраструктура или специальные пространства. А поскольку их пока нет, о своих особых интересах заявляют организованные группы неравнодушных – в противовес целому, словно объявляя войну, вместо того чтобы привлечь к совместному чувствованию практиков более крупной системы. До тех пор, пока мы организуем свое общество на спинах других, подобно верхнему котенку Варелы, будем получать все такие же неудовлетворительные результаты. Точно так же, как невозможно ожидать, что слепой котенок будет успешным в динамичной обстановке, нельзя предполагать, что незрячее общество или социальная система будут адаптироваться и процветать во времена все более бурных изменений.