в своей лучшей форме либеральное Просвещение олицетворяло эволюцию сознания, перешедшую от конвенционального/ социоцентрического к постконвенционально/мироцентрическому (и бывшую ее продуктом).
Итак, был бы либерализм только лишь продуктом эволюционного продвижения от этноцентризма к мироцентризму, он бы взял верх, чистым и простым способом. Но на самом деле либерализм возник в климате, который я называю флатландией. Флатландия – или научный материализм – есть вера в то, что только лишь материя (или материя/энергия) реальна и что только узкая наука вправе иметь какие-либо притязания на истину.[90] (Вспомните, что узкая наука является наукой любого из правосторонних секторов, будь то атомистическая наука верхне-правого квадранта или же наука о системах нижне-правого.) Флатландия, иными словами, есть вера в то, что реальны только лишь правосторонние квадранты.
И либерализм, возникнув прямиком в гуще этого научного материализма, проглотил его идеологию со всеми потрохами. Иными словами, либерализм стал политическим поборником флатландии. Единственное, что в конечном счете реально, – это, дескать, правосторонний, материальный, сенсомоторный мир; сам разум является лишь tabula rasa, чистой доской, которая заполнена репрезентациями правостороннего мира; если субъективный мир болен, это оттого, что больны объективные социальные институты; лучшим способом освободить мужчин и женщин тем самым будет предложить им материально-экономическую свободу; таким образом, материализм и экономическое равенство – основные способы прекратить человеческое страдание. Внутренние миры – все левосторонние измерения – попросту игнорируются или даже отрицаются. Все внутреннее равнозначно, и на этом дискуссия закончена.[91] Не существует волн, стадий или уровней сознания, ибо сие будет означать ранжирование, а ранжирование – очень и очень плохо. Это были благородные намерения, без остатка выпотрошившие внутреннюю сторону жизни и присягнувшие на верность флатландии.
Однако желание облегчить страдания людей находит универсальное применение: ко всем людям необходимо относиться справедливо, вне зависимости от расы, цвета кожи, пола или благосостояния (переход от этноцентризма к мироцентризму). Итак, либеральная политическая теория пришла с более высокого уровня развития, но развития в той форме, которая страдала от патологической флатландии. Грубо говоря, либерализм был патологической версией более высокого уровня.
Такова величайшая ирония либерализма. Теоретики давно пришли к согласию, что традиционный либерализм внутренне противоречит себе, поскольку он борется за равенство и свободу, и можно иметь только лишь первое или только второе, но не оба одновременно. Я сформулирую это противоречие следующим образом: либерализм сам по себе есть продукт целой серии внутренних стадий развития сознания – от эгоцентризма к этноцентризму и затем мироцентризму, – и при этом он отвернулся от себя самого и отринул важность или хотя бы существование этих внутренних уровней развития! Либерализм, утверждая только лишь объективную причинность (т. е. флатландию), отверг тот самый внутренний путь, который, собственно, и произвел либерализм.[92]Сама либеральная позиция является продуктом стадий, которые она и отвергает, – в этом-то и состоит внутреннее противоречие либерализма.
Либерализм, таким образом, отказался выносить какие-либо «суждения» о внутренней сфере индивидов – мол, ни одна позиция не лучше другой! – и вместо этого сфокусировался только лишь на поиске путей к исправлению внешней сферы, экономических и социальных институтов, и тем самым он полностью оставил внутренний мир (ценности, смыслы, внутреннее развитие) консерваторам. Консерваторы, с другой стороны, всецело включили внутреннее развитие, но исключительно вплоть до стадии мифического членства, которая тем не менее является здоровой, пока воспринимается как здоровая версия более низкого уровня. (Мифическое членство, гражданская нравственность, синий мем, конвенциональная/конформистская стадия развития – все это нормальные, здоровые, естественные, необходимые волны развития человека, и эта здоровая социальная структура все еще является основной базой традиционных консервативных политиков.)[93]
Посему таков поистине странный политический выбор, который стоит перед нами: патологическая версия более высокого уровня против здоровой версии более низкого уровня – либерализм против консерватизма.
Основная мысль состоит в том, что настоящая интегральная политика должна охватывать здоровую версию более высокого уровня, а именно: основываться на постконвенциональных/мироцентрических волнах развития; еще она в равной степени должна способствовать и внутреннему, и внешнему развитию – как росту и развитию сознания и субъективного благополучия, так росту и развитию экономического и материального благосостояния. Иными словами, она будет «всеквадрантной и всеуровневой политической теорией и практикой».[94]
Более того, с данной точки кругового обзора первичная директива настоящей интегральной политики должна состоять не в том, чтобы привести всех к определенному уровню сознания (интегральному, плюралистическому, либеральному или какому бы то ни было), а в том, чтобы укрепить здоровье всей спирали развития на всех ее уровнях и волнах. Таким образом, можно выделить следующие два шага в направлении интегральной политики: 1) включение как внутреннего, так и внешнего; 2) видение стадий внутреннего развития и тем самым приход к первичной директиве.[95]
Вот такую общую ориентацию я привнес в политологические дискуссии с вышеупомянутыми теоретиками. У Чикеринга (автора книги «За пределами левого и правого») и Спрекера я заимствовал важное различение между крылом «порядка» и крылом «свободы» в рамках как консерватизма, так и либерализма. Под этим подразумевается то, отводится ли центральная роль коллективным целям или же индивидуальным.[96] Упомянутые специалисты тоже определяют «левых» как тех, кто верит во внешнюю причинность, а «правых» как тех, кто верит во внутреннюю причинность.[97] Крыло «порядка» как «левых», так и «правых» желает распространить свои убеждения на всех, обычно при помощи правительства, тогда как крыло «свободы» обеих идеологий в первую очередь ценит индивидуальные права. Например, те, кто хочет, чтобы государство использовало свою власть для того, чтобы укрепить конвенциональные роли и ценности, являются выступающими за порядок «правыми», тогда как движение за политкорректность и ортодоксальный феминизм, желающее использовать государство для укрепления своей версии равенства, являются выступающими за порядок «левыми». Либертарианцы, выступающие за свободный рынок и экономику, обычно являются крылом «свободы» «правых», тогда как гражданские либертарианцы являются, как правило, крылом «свободы» «левых».
Получается так, что эти политические квадранты в значительной мере пересекаются с предложенными мною четырьмя квадрантами, ведь верхние квадранты представляют индивидуальное, или «свободу», а нижние – коллективное, или «порядок»; внутренние сектора являются правыми/ консервативными, а внешние сектора являются левыми/либеральными.[98] Это демонстрирует нам, какие квадранты каждый из теоретиков считает наиболее важными (и тем самым какие из них должны быть задействованы, затронуты или защищены в попытке достичь политических результатов). Разумеется, идея состоит в том, что в реальности все четыре квадранта неизбежно играют важнейшую роль. «Всеквадрантный, всеуровневый» подход, таким образом, вновь демонстрирует способность служить в качестве теоретического базиса для по-настоящему интегрированной политической ориентации.
Джек Криттенден (в книге «За пределами индивидуализма») применяет концепцию составной индивидуальности, разработанную и развитую в моей книге «Восхождение из Эдема», к политической и образовательной теории. Он вносит дополнения в мое собственное понимание данных идей. Спиральная динамика Дона Бека (разработанная совместно с Кристофером Кованом) является прекрасным толкованием новаторской работы Клэра Грейвза и применяется в целом ряде задач «реального мира» – от политики до образования и бизнеса, и я также многое почерпнул и перенял из многочисленных дискуссий на эту тему. Бек, пожалуй, не хуже других понимает первичную директиву, и мои собственные формулировки были обогащены его работой. Джим Гаррисон, председатель форума «Состояние мира», имеет несравненный опыт, позволяющий понять, какую роль будет – а зачастую и не будет – играть интегральное видение на мировой политической арене. «Политика смысла» Майкла Лернера, несмотря на то что она базируется на положениях левого крыла «свободы» и тем самым не является интегральным подходом, представляет собой необычную и достойную всяческого уважения попытку заставить либералов посмотреть на внутренние квадранты (смысл, ценности, духовность), которых они классическим образом избегали, как чумы. Подобное избегание привело к ужасающим последствиям (к примеру, внутренние сферы были оставлены консерваторам и их зачастую реакционным ценностям мифического членства, которые хороши в качестве частных оснований общества и катастрофичны, если общество базируется лишь на них).
Во всем этом мы ищем указатели на то, каким мог бы быть второпорядковый, или интегральный, подход к государственному управлению.
Конституция Соединенных Штатов в целом является документом моральной стадии 5 (постконвенциональной и мироцентрической). В тот период, когда она была написана, вероятно, 10 % американского населения на самом деле находились на моральной стадии 5. Гениальность этого документа состоит в том, что с его помощью был найден путь к институционализации мироцентрической и постконвенциональной позиции и укреплению ее в виде системы государственного управления для людей, которые в большинстве своем не находились на этом более высоком уровне. Сама Конституция, таким образом,