– Макс, не вмешивайся…
– Дался тебе этот опыт! При проведении таких подсчетов должен учитываться закон больших чисел – нельзя брать один стол в одном казино! Надо брать много столов, тогда красного и черного будет одинаково, лишь со статистической погрешностью!
– Да зачем же я буду брать много столов, если я играю за одним?
– Нет, ну видели?! – вопит карлик, обращаясь к Лидии. – Вся теория игр стоит на законе больших чисел!
– Макс, плевать на закон больших чисел. На одной рулетке может хоть весь год выпадать черное.
Тут карлик приходит в неописуемую ярость. Он подбегает к столу, хватает ручку, тетрадь, начинает чертить с такой силой, что из-под ручки вылетают ошметки бумаги.
– Целый год выпадать одно черное не может! Не может! Вероятность такого события близка к нулю, и это очень легко доказать!
– Макс, какие доказательства, если я вообще их не признаю?
Карлик взвизгивает от ужаса. Машет бумажкой перед лицом хозяина.
– Вероятность выпадения черного – один к двум! Вероятность выпадения черного дважды подряд – один к четырем! Трижды подряд – один к восьми! Да ты смотри, Фома ты неверующий, это наука, понимаешь, отчаянный ты человек?! Вероятность выпадения черного десять раз подряд – уже очень маленькая цифра, смотри, один к тысяче двадцати четырем! Для того чтобы получить даже такой результат, требуется провести твой опыт около тысячи раз!
– Макс, иди к черту.
– Математическая статистика – это не миф! – орет карлик. – Это наука! Да, в ней есть свои парадоксы, я не спорю! Но она работает!
– Макс, ты проиграл вчера двадцать штук потому, что упрямо ставил на красное. Да еще и удваивал ставки.
– Это мартингейл! Непробиваемая система! После проигрыша ставки удваиваются, невежа! Именно потому, что удваиваются шансы!
– Да как же ты проиграл-то с такой непробиваемой системой?
– Я дрогнул, – гордо кричит карлик. – Ушел из-за стола!
Карлик стоит в центре комнаты, обхватив себя руками. Он похож на Наполеона, не хватает только шапки.
– Макс, ты идиот, – лениво говорит хозяин. – Точнее, ты умный человек, что еще хуже. Я тебе говорил: сегодня фартит черное. Понимаешь? А если фартит черное, надо весь вечер ставить на черное. Не на красное, Макс, а на черное! А в день, когда начнет выпадать красное, надо будет ставить на красное. Это и есть единственно верная теория игр.
– О-о-о-о! – в отчаянии стонет карлик. Кажется, он сейчас умрет от огорчения.
– Вы, конечно, извините, – вмешивается Лидия. – Но какое это имеет отношение к нашей с вами беседе?
Карлик фыркает и убегает за дверь. Хозяин провожает его насмешливым взглядом. Потом поворачивается к Лидии.
– Какое отношение, говорите? Да самое прямое. Тот, кто ставит на красное после черного, делает это в надежде на то, что черное и красное распределяются поровну. Применительно к вам, не играющей в казино, это означает надежду на справедливость. Но откуда вы знаете, справедлив ли мир? И какова его справедливость, если она все-таки существует? За пятнадцать лет на одном столе выпало больше черного. Возможно, Макс прав, и, если взять все столы мира, черное с красным уравновесятся. Но сколько людей, вставших из-за этого конкретного стола без гроша в кармане, застрелятся за пятнадцать лет, а?
Она размышляет немного.
– Вообще-то, это равноценные теории: моя и ваша, – говорит она. – Одной жизнью управляют законы, другой жизнью – беззаконие. Какая разница?
– Знаете, – говорит он. – Мне кажется, что у всех есть равные шансы на чудо. Вот и вся мировая справедливость. В остальном ее не ищите.
– Я не ищу.
Бокал снова пуст, он крутит его в руке.
– А если бы я дал вам половину суммы, вы бы рискнули другой половиной?
– Вы такой богатый, – насмешливо говорит Лидия. – Дайте мне всю сумму.
– А если бы это было бесплатно? Вы бы рискнули?
– Не знаю.
– Вот в том-то и дело! – восклицает он, словно это самая важная фраза разговора. – Дело, кажется, не в деньгах. Вообще, не в деньгах, в смысле не в жертве, которую следует принести… Я вам благодарен, сегодня у меня интересный день.
Он молчит некоторое время, поглядывая из-за бокала.
– Вы не поверили своей Галине, а мне вы поверите?
– В смысле?
– Ну, если я скажу, что действительно три года назад владел овощной палаткой, а потом стал миллиардером. Благодаря теории выигрыша. Мне вы поверите?
– С какой стати? – удивляется Лидия. – Галина тоже была небедная женщина. Ей я не поверила.
– Почему?
– Да потому что этого не может быть. И между прочим, ваша биография наверняка есть в Интернете. Как, наверное, и теория выигрыша.
– А вы еще не проверяли? – изумляется он. – Вы еще не лазили по Интернету в поисках информации о теории выигрыша? О, вы нелюбопытная.
– Как-нибудь залезу, – обещает она. – И заодно посмотрю вашу биографию.
Они оба молчат, кажется, им больше нечего сказать друг другу.
Но хозяин все-таки привык оставлять за собой последнее слово.
– Ну хорошо, – говорит он. – Предположим, в такие рецепты вы не верите… Но вы вообще верите в рецепты? Вы интересуетесь ими?
– Не понимаю.
– Ну, если кто-то удачлив в любви, вы учитесь у этого человека? Вы пытаетесь учиться у женщины, которую все любят? Или у мужчины? Вас интересует, откуда у кого-то богатство? Что он сделал, какой у него рецепт? Или как, например, стать спокойным? Вы учитесь у спокойного? Это же все рецепты.
– Я думала над этим. И пришла к выводу, что это бесполезно.
– Что именно бесполезно?
– Перенимать чужой опыт.
– Был такой теоретик успеха – Винсент Роацци, – помолчав, говорит хозяин. – Он называл успех ленивым.
– Ленивым?
– Да, ленивым. Во-первых, к успеху идут по кратчайшему пути. А то, знаете, есть люди, которые всегда пробираются через черный ход, хотя парадный открыт… Вы не из таких?
– Не думала над этим…
– Еще он говорил, что надо просто повторять за успешными людьми их действия. А то некоторые думают, что если здесь был успех, то ловить больше нечего. Наоборот, только здесь и надо ловить.
– Ставить на красное, если выпадает красное? – из вежливости спрашивает она. Игроки любят поговорить о своей страсти, пусть ему будет приятно.
– Вроде того, – соглашается он.
– Я думаю, вы тот самый, кто читает лекции по теории выигрыша.
Он пожимает плечами – кажется, он устал. Не от разговора – вообще устал. Он, наверное, сделал утром десяток важных дел, а потом еще приехал сюда и сделал неважные дела. Подписал бумаги для ненужного проекта, поговорил с ненужной Лидией. Неужели надо так широко раскидывать сеть, чтобы поймать что-то стоящее? Все выгреб, сказал он, теперь охочусь и за мелочами. Так на фига тогда богатство – думает Лидия. Если люди так маются от скуки, на фига?
– Но вы меня не увольняете? – уточняет она, встав с кресла.
– За кого вы меня принимаете? – равнодушно говорит хозяин и наливает себе вина из бутылки. Потом пишет что-то в общей тетради, лежащей на столе. Вырывает лист. Двигает его по направлению к Лидии. – Но проект долго не просуществует… у меня проблемы. И возможно вы не сразу найдете работу после этого. И даже будут трудности с деньгами… И когда-нибудь, вероятно, вы начнете искать ходы к теории выигрыша… Интересно, чем закончится дело?
– Если вы ее автор, вы узнаете.
– А если не автор? – спрашивает он и опустошает бокал одним глотком.
Лидия смотрит на него внимательно. Теперь ей кажется, что он не автор.
– Вы поузнавайте, поузнавайте, – советует он.
Он опьянел.
14
После рождения дочери для Верки настали трудные времена.
Это, надо сказать, был целиком ее просчет. Она не сообразила, что тут и денежные вопросы подвязаны, в итоге не успела оформиться. И осталась на бобах: стипендия была крошечная, да и той Верка лишилась, когда ушла в академический отпуск на год.
У нее, правда, оставались деньги начальника автобазы – не больше трети от последнего брусочка – она их разделила на двенадцать частей и приказала себе тратить каждый месяц по части. Сколько там, она не знала – делила на глаз, чтобы не расстроиться. И свой приказ выполнила.
Части, видимо, были неровные, потому что иногда Верке хватало на конфеты и новую распашонку для дочери. В другой месяц она и на хлебе с водой еле дотягивала. Ей, впрочем, не пришло в голову все пересчитать: Веркина воля не признавала капитуляции, даже капитуляции с точки зрения разумности.
Ей казалось: только дай слабину и сразу начнется. Человеческое безволие находит тысячи лазеек, и лучше не размышлять, какая лазейка безопасная.
Их все надо замуровать, чтобы безволию было неповадно заползать в Веркину душу.
Тем временем разведенный Иван Переверзин ударился в беспробудное пьянство. Он говорил: «От тяжелых бытовых условий». Еще говорил: «И так постоянный шум от поездов и машин, а теперь еще нечеловеческие крики». Он не преувеличивал: Лидия каждую ночь орала как резаная, перекрикивала даже поезда. В итоге Переверзин потребовал, чтобы Верка закрыла дверь на замок. Он был пьяным в тот момент и очень страшным – Верка не рискнула спорить.
Она слышала, что он за дверью возится и громко матерится. Еще раздавался шелест и стук падающих предметов. Из замочной скважины воняло клейстером.
Потом по полу загрохотало. Верка догадалась, что Переверзин восстановил статус-кво. Теперь дверь с его стороны была оклеена обоями и задвинута шкафом.
Она попыталась пожаловаться в ЖЭК, и там посочувствовали, но помочь не смогли.
– Мы вашу комнату оформили как отдельную квартиру, – сказали.
– Какая же это отдельная квартира? – изумилась Верка. – В ней нет ни окна, ни кухни, ни туалета.
– Но в ней есть входная дверь.
– А как же мне мыть ребенка?! У меня же грудной ребенок!
– На вокзале есть туалеты, – добродушно объяснила начальница ЖЭКа. – Там можно подмыть ребенка.
– А срать куда?!