– Почему ты здесь? – я пытаюсь вырваться из его хватки, но он еще сильней сжимает меня и, склонившись, целует в скулу.
– Оскар…
– Мы с тобой через пару недель супругами станем. Я не могу свою невесту из универа забрать?
Он ведет меня к машине и, открыв пассажирскую дверь, помогает забраться. Пока Оскар обходит авто, желая усесться, я прикрываю глаза, стараясь побороть нахлынувшую пан атаку. Дышу короткими, рваным вдохами.
– Я вчера звонил тебе. Ты обещала быть дома к десяти. Но так и не вернулась, – в его голосе злость, и это застает меня врасплох. Не думаю, что у нас такие отношения, чтобы я отчитывалась перед ним.
– Да, ребята позвали в клуб. Немного потерялись во времени.
Оскар сдержанно кивает, и только по сжимающим пальцам руль я понимаю, что он злится.
– Я переживаю о тебе, и просто хочу, чтобы было все в порядке. Один брат без вести пропал, а второй пытается угрохать тебя, чтобы завладеть наследством. Мы понятия не имеем, что завтра придет в голову Роме, а ты просто идешь в клуб, потусоваться с одногруппниками!
Он тормозит у обочины и поворачивается ко мне. Мне не по себе от того, сколько сейчас злости в его глазах.
– Мелкая, я сделаю все, чтобы ты была в безопасности, – его ладонь накрывает мою, сжимая. А я думаю о том, что от такого же касания Луки меня бы током уже прошибло. А сейчас сижу, и кроме теплоты его рук ничего не ощущаю.
Но как бы то ни было, я должна быть благодарна ему. Оскар – единственный, кто заботиться обо мне. Но я понимаю, что он питает ко мне совсем не дружеские чувства. Не хочу давать ему ложных надежд. Для меня это брак – лишь фиктивность. Временная мера. А вот что он значит для него?
– Если надо, пулю словлю и ни о чем жалеть не буду, – его слова словно сквозь туман долетают. – Но, пожалуйста, не делай больше таких глупостей. Это временно. Все обязательно решится… – злость стихает, и он снова сдержанный и обходительный.
Я не хочу обострять ситуацию.
– Хорошо, прости…
Он смотрит мне в глаза. Невыносимо долго смотрит.
– Что с платьем, выбрала?
– Еще нет. Ничего подходящего не можем найти.
Оскар кивает.
– Две недели осталось, ты уверена, что хочешь праздник? Я бы с радостью сделал это в более тихой обстановке…
Я улыбаюсь, стараясь сдержать нервную дрожь. Несколько дней назад, когда Оскар подал заявку в ЗАГС, я сказала, что хочу платье, много гостей и настоящий праздник. Сказала это, потому что не хотела выходить за него уже завтра… Надеялась оттянуть тот самый день Х… А по итогу, себя в еще большую ловушку заманила.
–Нет—нет. Пусть все будет, как и договорились. Мне нужно время подготовиться, – выдавила из себя улыбку. Нужно было срочно менять тему разговора.
– Что там с фирмой? Что с поисками Глеба?
Он подносит мою ладонь к губам и целует ее. Трогается резко, стремительно набирая скорость. И как только Оскар выпускает мою ладонь, я спешу спрятать ее в карман кофты. В последнее время Оскар все чаще делает такие жесты. То поцелует, словно невзначай, то обнимет. Приучает к себе, подбирается тихо, неслышно и незаметно. Только чем ближе он прижимается ко мне, тем сильней внутри меня нарастает паника.
– Рома махинации крутит. Сейчас в совете директоров полный п*здец. Орлов решил выйти. Он продает свои акции. Если Рома их заграбастает, доля Глеба будит в меньшинстве.
Это действительно было плохой новостью.
– А что если эти акции выкупить нам?
Он кивает.
– Сегодня еду на встречу с Ильей. Буду разговаривать. Он был в хороших отношениях с Глебом, надеюсь, пойдет мне навстречу.
Машина тормозит у светофора, Оскар переводит на меня взгляд.
– Мелкая, я тебе прошу, останься сегодня дома. Я буду уже поздно, не хочу волноваться о тебе. У Ромы в последнее время бак совсем потек, как бы херни какой не устроил.
Я думаю, что на этот раз могу согласиться. В моих планах и так был спокойный сон.
– Хорошо, я буду дома.
Спустя десять минут Оскар высаживает меня у дома. Еще раз пообещав ему никуда не уходить, прохожу во двор. Чувствую себя ужасно усталой и сбросив сумку с верхней одеждой в коридоре, поднимаюсь в спальню, на второй этаж.
Рухнув на кровать, кутаюсь в одеяло, и, прикрыв глаза, начинаю уплывать… Засыпаю, а перед глазами снова ЕГО взгляд холодный, жесткий. Снова болью отдает в сердце, а я как чертов мазохист не перестаю вспоминать наш последний разговор. Вспарываю раны, утопая в этой боли… В родной боли, в единственной, которую хочу принять.
Я не знаю, сколько времени проходит. Когда я в следующий раз открываю глаза – на улице, как и в комнате темно. Только какой—то надоедливый звук не дает мне вернуться в такой уютный, такой теплый сон.
Телефон. Он лежит на столе, там, где я его и оставила. Экран горит ярким светом, а динамики разрываются от звучащего рингтона. Кое—как выбираюсь из кровати и, едва не упав по пути, беру телефон в руки.
Меня бьет в озноб. Волнение накрывает лавиной, моментально лишая меня спокойствия. Я смотрю на имя из четырех букв, и сердце в груди замирает.
– Алло…
– Привет, – раздается хриплый, неузнаваемый голос. Удивленно замираю, пытаюсь понять, с кем говорю.
– Дем, ты?
В трубке смех надтреснутый, совсем нерадостный.
– А ты кого ждала? Варламова?
Чувствую как щеки заливают краской.
– Нет, что ты. Просто поздно так, – поднимаю глаза на электронные часы на тумбочке. Пять утра.
Я уже хочу было спросить, что случилось, но он опережает меня.
– Можешь выйти?
– Сейчас? На улицу? – я судорожно осматриваюсь по сторонам.
Оскар должен был вернуться домой. Не думаю, что у меня получится выскочить незамеченной. Этот мужчина спит чутко, а если застукает – вопросов не оберешься. А лишних проблем мне не хотелось. Тем более, после сегодняшнего разговора с ним.
– Может, утром встретимся?
В трубке на несколько секунд повисает тишина.
– Стукачка, мне п*зд*ц как х*рово… Выйди, посмотреть на тебя хочу..
Сердце замирает от тревоги. Что с ним? Услышать подобное от Огинского очень странно.
– Да, конечно. Сейчас.
Сбрасываю вызов и подскакиваю с кровати. Включив в комнате свет, судорожно осматриваюсь вокруг, в поисках хоть какой—то одежды. Руки ледяные, сердце едва не вылетает из грудной клетки. Я вытаскиваю из шкафа первые попавшиеся джинсы и, накинув олимпийку, осторожно выхожу из комнаты.
В коридоре темно, а в доме стоит полная тишина. Опасаясь быть замеченной, потихоньку крадусь к лестнице. И как только мои ноги касаются пола первого этажа, я пулей вылетаю на улицу.
Выбежав со двора, обвожу взглядом ближайшую обочину. Нигде нет Хонды Огинского. Сокрушаюсь, что не взяла с собой телефон.
Черт, неужели придется возвращаться?
Вдруг слышу за спиной тихий мужской голос. В первые секунды думаю, что мне послышалось. Но, обернувшись, замираю в удивлении. За два дома от моего, у ворот, прямо на асфальте лежит какой—то парень. То ли пьяный, то ли ему просто плохо. Его голова прямо на земле, а напряженный взгляд устремлен на меня.
Он практически неподвижен. Только губы размыкаются, что—то шепчут беззвучно.
Я делаю шаг навстречу. Мне страшно, но я ведь не могу оставить несчастного без внимания. Вдруг, он ранен? И ему нужна помощь? Я должна удостовериться, что он в порядке.
А когда я подхожу к незнакомцу, и, наклонившись, заглядываю в лицо, понимаю, что это Огинский.
– Дема?! – восклицаю испуганно, опускаясь рядом с ним на колени.
Дема переворачивается на спину, а губы парня кривит улыбка.
– Ты ранен? Тебе плохо?
Он кривится, как—то странно смотрит на меня.
– Я один… слышишь, я теперь совсем, бл*ть, один… – хрипло, еле слышно произносит. А потом вдруг всхлипывает, и я вижу слезы, застывшие в его глазах.
Кровь стынет в венах при виде его такого… разбитого, уничтоженного.
– Ты можешь сказать, что случилось? – я осматриваю его на предмет повреждений. Злюсь от того, что он толком ничего не говорит.
Крови нигде нет, и это уже хорошо. Замечаю телефон, лежащий на асфальте рядом с ним. И когда тянусь к нему, желая поднять, вдруг вдыхаю запах Огинского. Меня едва не сбивает с ног от того, насколько сильно от него пахнет алкоголем.
– Мне так плохо—о—о… – стонет, и вдруг замолкает, закрывая глаза.
Как же он добрался сюда в таком состоянии? Что случилось с ним? Чтобы Огинский хоть каплю в рот взял. А тут явно не одной бутылкой ограничилось. И что мне делать? Я не знаю, где он живет, а звонить кому—то в пять утра – совсем плохая идея. Пытаюсь включить его телефон. Он загорается, но, на экране мигает красным батарея и гаджет тут же гаснет, отрубаясь.
Просто здорово.
Опускаюсь рядом с ним на асфальт. Холод ледяными иглами проникает в меня. Пытаюсь поднять его голову с пола, и положить к себе на колени. Он такой тяжелый! Кое—как приподнимаю его, закрывая лицо парня от порывов ветра.
– И что нам с тобой делать, горе ты мое луковое…
Черты его лица рассматриваю. Красивый ведь, но такой дурной! Все они вместе с Варламовым те еще идиоты.
Как бы то ни было – нам однозначно нужна помощь. Но позвонить не получится. Свой телефон я оставила в комнате. В доме Оскар. Если поведу Дему к себе, он может услышать нас и выйти. А тащить придется до второго этажа…
С каждой секундой мне было все холодней. И когда зубы уже начали стучать друг о друга, я поняла, что другого выхода нет. Нужно вести Дему в дом. На первом этаже как раз свободная гостевая комната. Туда—то я его и устрою.
– Ну—ка, давай, иди сюда, – проговорила сдавленно, пытаясь поднять его. Дема что—то пробурчал, поморщился и снова отрубился.
Черт, он тяжелый такой! Обойдя его с головы, взяла под руки, и кое—как приподняла, попытавшись протащить немного. Едва не упала. Меня затошнило от тяжести. На душе совсем горько стало от понимания того, что я его и пары метров не протащу.
– Дем, – опустилась обратно на асфальт, чувствуя, как у самой подкатывают слезы. Мне было страшно. В любой момент на улицу мог выйти Оскар. И если он увидит Огинского, у того будут большие проблемы. А еще я боялась, что Демка вконец замерзнет и заболеет.