– Дема, миленький, ну давай… пьяная ты моя скотина. Поднимайся, иначе отморозишь самое дорогое, – протянула, едва ли не плача. Потянула его вверх. Он замычал недовольно, едва разлепив глаза.
– О, стукачка, – произнес еле слышно, с идиотской улыбкой на лице.
– Давай, помоги мне, – подлезла под его руку, и потянула наверх. Огинский кое—как придя в себя, поддался и мы смогли подняться.
– Откуда ты взялась?
Я не успела ответить. Его начало кренить в сторону, так что мне пришлось приложить все силы, чтобы остаться в вертикальном положении.
– Дема, родной, пожалуйста, будь тихим, ладно? – попросила его, когда мы поднялись на самую высокую ступеньку крыльца.
Он покосился на меня обиженно.
– Дема— могила, – икнул, опуская голову.
Толкнув дверь, затащила его внутрь. Стоило переступить порог прихожей, замерла, испуганно, прислушиваясь. Слава богу, больше ни звука Огинский не издал. Мы тихонько пробрались в самый конец коридора. И как только дверь гостевой комнаты захлопнулась за нашими спинами, я выдохнула.
Я старалась осторожно уложить его на кровать. Но он такой тяжелый, что попусту потащил меня за собой. Его рука, словно поваленное тяжелое дерево, прибила меня к подушке. Выбраться из—под его спящего тела было непростой задачей.
– Дем, Дема – прошептала, пытаясь его разбудить. Не спать же ему одетым. Но в ответ Огинский даже не замычал.
– Просто здорово, – закатила глаза, и принялась стягивать с него куртку. Кое—как разув парня и сняв с него верхнюю одежду, накрыла одеялом.
Мое сердце так громко грохотало о ребра, что стало не по себе. Я подошла к двери и, прислонившись ухом, прислушалась к происходящему в коридоре. Вдруг совсем рядом с нами раздались чьи—то шаги. Я замерла, схватившись за ручку, на случай если ее попытаются повернуть и открыть дверь. Кто—то стоял за стеной, прямо напротив нас. В этот момент, казалось, мое сердце разорвется на куски от испуга.
Сделав глубокий вдох, надавила на ручку и открыла дверь. Черные, напряженные глаза Оскара сверли меня.
– Доброе утро, – пропищала не своим голосом.
Он помолчал несколько секунд.
– Я услышал шум. Показалось, что открылась входная дверь. Ты куда—то ходила?
Оскар делает шаг навстречу, желая пройти в комнату. Я же остаюсь на месте. Парализованная от страха, с обостренными до предела органами чувств. Подмечаю каждое движение его глаз, малейшее изменение мимики. Он всматривается мне за спину, и я даже боюсь подумать, что будет, если Оскар увидит Дему.
– Прости, у меня в комнате душ сломался. Что—то с распылителем. Вот ходила сюда умываться. Сегодня на лекции хотела пораньше попасть, нужно поговорить с преподавателем насчет курсовой.
Он опускает на меня хмурый взгляд. Несколько секунд блуждает им по моему телу, словно пытается найти несостыковки с моими словами.
– Хорошо, вызову сегодня работника, чтобы починили твой душ.
– Большое спасибо – улыбаюсь как можно шире, закрывая за собой дверь гостевой.
Стараюсь увезти Оскара как можно дальше от этой комнаты. Ради этого, готова даже позавтракать с ним.
– Ты будешь кушать? Я хотела выпить кофе с бутербродом…
Поднимаю на него глаза и только сейчас замечаю, что мужчина уже полностью одет. Такое чувство, будто он давно бодрствует. А может и вовсе не ложился?
– Мне уехать нужно, – хмурится, потирая затылок. – Рома пытается одну сделку провести. Я ему не доверяю. Перед подписанием контракта хочу изучить досконально всю документацию. Поехали, довезу тебя до универа…
Я улыбаюсь виновато.
– Оу, спасибо, но я должна позавтракать, если не хочу свалиться в обморок в универе. Никогда не ем в местной столовой, я ведь на ПП, а там только отвратительные хот—доги и пицца.
Оскар молчит. Только взгляд его цепкий скользит по моей фигуре.
– Если что—то потребуется, звони. На вечер ничего не планируй, поужинаем в ресторане. Нужно будет обсудить все по торжеству.
Я согласно киваю, хотя понимаю, что идти в ресторан, да еще вечером – лишнее для меня. Я ем только утром и после обеда. Вечером только вода. А сидеть перед Оскаром и снова делать вид, будто я не голодная и мне не нравится ничего из приготовленного – слишком утомительное занятие. Но сейчас я согласилась бы на что угодно, лишь бы поскорее он ушел из дома.
Словно не о чем не переживаю, иду в кухню. Открыв холодильник, достаю оттуда молоко, яйца и свежее овощи. Оскар несколько минут наблюдает за моими действиями. Видимо, все же поверив моим словам, прощается до вечера и выходит из дома. И только когда я вижу на мониторе запись с камеры наблюдения, как он выезжает со двора, выдыхаю в облегчении.
Черт. Камеры. Нужно будет разобраться с записями и удалить ту часть, где я тащу Дему во двор. А пока нужно скорее вернуть его домой. Находиться здесь Огинскому небезопасно. Мало ли что взбредет Оскару в голову. Он может вернуться в любой момент.
Вернув все продукты обратно в холодильник, бегу в гостевую комнату. Приоткрыв дверь, проверяю Дему. Спит, словно младенец. Только запах в комнате стоит просто отвратительный. Что за пойло он влил в себя?
Поднявшись наверх, захожу в свою комнату, забираю телефон и быстро переодеваюсь. Пока прохожусь по коже лица спонжиком и затягиваю волосы в хвост, думаю о том, к кому обратиться за помощью?
Мысль тут же уводит на запретную дорожку. Нет. Не хочу его слышать, но в то же время где—то глубоко в душе мазахисткая часть меня радуется тому, что в данный момент я выбираю именно его имя в справочнике.
Я – идиотка. Безнадежная дурочка. Ведь пару гудков спустя, когда я слышу в трубке его хриплое «Алло», мое сердце делает остановку, для того, чтоб набраться сил, и в следующую секунду погнать кровь с такой скоростью, что перед газами мелькают красные точки.
– Привет, прости что беспокою так рано. Ко мне пришел Дема. Он очень пьяный, и ему очень плохо. Мне нужно ехать в универ, я не могу оставить его дома одного… – замолкаю, нервно прикусывая губу. Протараторила будто из пулемета и боюсь, он ничего не понял.
– Черт, как хорошо, что ты позвонила. Всю ночь его ищем – выдыхает с облегчением. И я только сейчас понимаю, что показавшийся мне сонным голос на самом деле вибрирует от волнения. – Ты там же живешь? В квартире на набережной? Я сейчас приеду за ним.
– Ой, нет, – по спине пробегает холодок от мысли, что Лука приедет сюда, в дом. Сразу же рисуется картина того, как внезапно возвращается Оскар, и они встречаются.
– Я уже в машине, скажи, куда его отвезти? Я сама привезу.
– Хорошо, – произносит сдавленно. –Как скажешь. Давай к клубу.
Я говорю «окей» и замолкаю. Ледяными негнущимися пальцами сжимаю телефон, не зная, что сказать, но и не желая прерывать наш разговор. Кажется, словно он рядом. И мы можем запросто набрать друг друга и поболтать. Странное, практически забытое чувство, но такое трогательное, до дрожи волнительное. Я беру пару секунд передышки. Отпускаю свою боль и обиду, жизнь, ставшую такой страшной и чужой. Я отпускаю все и кутаюсь, будто в плед, воцарившейся тишиной между нами.
Я делаю это до тех пор, пока Варламов не нарушает то зыбкое и тихое равновесие. Всего парой фраз.
– Не злись на него. У него матушка умерла, вот и сорвало крышу.
Дотянуть его до подъехавшей машины такси было чем—то невообразимым. Кое—как растормошив парня, я обняла его и повела к выходу. Расстояние от крыльца и до дверей такси было небольшим – метров пятьдесят. Они показались мне бесконечной дорогой в никуда. Я обошла семью потами, моя бедная спина уже тряслась от перенапряжения.
– Ну—ка, давай, – буквально закинула его в салон на заднее сидение.
Дема что—то бурчал, злился, но как только закрылась дверь, угомонился и принялся дальше спать.
Устроившись на переднем, назвала водителю адрес клуба.
Я пыталась держаться. Но с каждым пройденным километром, сокращающим дистанцию между мной и Варламовым, волнение росло все сильней.
Я покосилась на Дему, и снова к горлу подкатили слезы. Когда Лука сообщил мне о случившемся с Огинским, я прорыдала минут десять. Сидела на кровати, рядом с Демкой спящим, и не могла найти в себе сил, разбудить его. Обняла парня и лежала так…
Вот почему он говорил мне о том, что никого у него не осталось. Это был не просто пьяный бред. Это была боль, это была мольба о помощи, исковерканная алкоголем.
Прикрыла лицо, смахивая с глаз слезы.
Я боялась. Встречи с Варламовым боялась. Я не знала, чего от нее ожидать, не знала, что ранит меня больше. Его злость или равнодушие.
Погруженная в свои мысли не заметила, как мы подъехали к клубу. Подняла глаза на двери здания и увидела, как из них выходит Лука.
Он выглядел уставшим. Осунувшееся лицо, красные глаза, всегда идеально уложенные волосы сейчас были растрепанными. Лука шел, немного прихрамывая, и по напряженной челюсти я понимала, что он сдерживает боль.
Я была так сильно занята разглядыванием мужчины, что и не заметила, как он открыл дверцу с моей стороны и протянул водителю тысячную банкноту.
– Без сдачи.
Мужчина кивнул, а Варламов молча подал мне ладонь. Удивленная, растерянная, я вложила свою руку в его крепкую. Я вцепилась в нее мертвой хваткой, пока выбиралась из машины. Впитывала в себя тепло его, ощущение его тела. Сотни или тысячи мелких разрядов тока пронеслись по венам в этот момент.
Как только я выбралась из машины, Лука тут же отпустил мою руку и потянулся к задней дверце за Демой.
Я снова веду себя как идиотка. У Огинского мама умерла, ребята сбились с ног в его поисках, а я тут непонятно о чем думаю.
– Давай помогу, – сорвалась к нему, когда Лука вытянул Дему из машины. Положив себе на шею его руку, повел в сторону клуба. Я же, не зная, что делать, захлопнула дверцу такси и побежала к нему. Молча поднырнула под вторую руку Огинского, помогая Варламову.
Лука бросил на меня хмурый взгляд.
– Я сам. Лучше дверь подержи.